Последний Завет - Филипп Ле Руа

– «Они своими глазами смотрят, и не видят; своими ушами слышат, и не разумеют; да не обратятся, и прощены будут им грехи»,[15] – говорил Иисус, повторяя пророка Исайю.

– Договорились. Так могу я побеседовать с Джимми?

– При одном условии. Что разговор будет коротким, и что я смогу присутствовать при нем.

– Это уже два условия.

– Да, вы правы.

– Послушайте, вы ему не отец, не уполномоченный, так что у вас нет права что-то требовать.

– А вы не в Америке. Здесь все основано на коррупции или на добром согласии. Поскольку вы, по-видимому, не намерены давать взятку, вам придется быть чуть посговорчивей.

Отец Санчес пригласил его проследовать с ним в ризницу. Дети делали маленькие бамбуковые рамки, куда они потом собирались вставить образки Христа. Им было от шести до двенадцати лет. Один из них работал только правой рукой. Левую он прятал под столом. Священник велел ему приблизиться. Мальчик шмыгнул носом и вытер его культей. Натан сразу взял быка за рога.

– Джимми, десять дней назад тебя засекли на китайском кладбище. Ты украл сумку у мужчины. Где эта сумка?

Мальчишка уставился на отца Санчеса, словно для того, чтобы тот подсказал ему нужный ответ.

– Отвечай, дитя мое, – произнес священник.

Джимми машинально почесал конец культи и беззвучно зашевелил губами. Его взгляд, напоминающий взгляд загнанного зверька, искал, куда бы улизнуть. Джимми боялся говорить. Но кого он боялся? Отца Санчеса? Остальных детей, следивших за ним поверх иконок с Иисусом Христом? Банду, амулетом которой он был? Тех, кто когда-то отрубил ему руку? Он искоса поглядывал на открытое окно. Натан знал, что вот-вот он убежит, однако ничего не предпринимал, чтобы помешать ему. Он не хотел подвергать его риску потерять остальные пять пальцев, даже если его показания наведут на тех, кто устроил бойню в Фэрбэнксе. Натан намеревался вырвать из него хоть одно слово, прежде чем он удерет. Имя. Имя того, кто послал его ограбить Иноширо Одзаву.

– Кто велел тебе украсть эту сумку?

– Dios!

Джимми вскочил и, перевернув стул, ринулся наутек. Отец Санчес кинулся было вдогонку, но улица была пуста.

– Вы не побежите за ним? – с удивлением обратился он к Натану.

– Что он сказал? – поинтересовался Натан.

– Он всего лишь сказал вам «прощайте».

– Что ж, удовлетворюсь и таким ответом.

– И на этом вы закончите?

– Вы же сами просили меня быть кратким.

– Благодарю вас за это.

Натан оглядел черные головки детей, вновь склонившихся над своим рукоделием.

– Откуда эти дети? – осведомился Натан.

– Из Тондо. Я предпочитаю видеть их здесь, а не на улице.

– С виду они послушнее, чем Джимми.

– Поэтому у них до сих пор по две руки.

Натан распрощался со священником и вышел из церкви вместе с Анхелиной, которая молчала все время разговора.

– Вы не попытаетесь отыскать Джимми?

– Что он точно сказал, перед тем как сбежал?

– «Прощайте». Ведь отец Санчес вам уже…

– Нет. Что именно слышали вы?

– «Adios».

– «Adios» или «Dios»?

– Какое это имеет значение? Ребенок в спешке произнес невнятно и…

– Разница огромная. «Dios» означает «Бог».

– И что из того?

– А то, что он хотел сказать, что это Бог направил его обокрасть японца.

– Ну, в этой стране Бог лежит в основе всего.

– Какое впечатление произвел на вас отец Санчес?

– Он делает то же, что Антуан. Правда, в отличие от него опирается на католическую религию. Мне это представляется достойным уважения.

Мнение Натана было не столь однозначным. Религия никогда не являлась для него источником освобождения. И потом, ему крайне не понравилась последняя фраза отца Санчеса. Он до сих пор видел испуганный взгляд Джимми, и в ушах у него звучало единственное слово, произнесенное им. Сказав «Бог», не указал ли он на отца Санчеса. На какой-то миг у Натана возникло видение: священник с привязанным на шее мельничным жерновом идет на дно Манильского залива.

44

Лежа в комнате, Натан смотрел в потолок, побеленный маленькими детскими ручками. Пара рук, куда более ловких, хоть и немногим больше, чистила воспалившуюся рану у него на плече. Анхелина не жалела ласковых прикосновений, вызывающих боль. Странное ощущение, близкое к наслаждению.

Он был очарован этой филиппинкой, открывшей ему душу на церковной скамье. Анхелина осознала, что ее дух живет в нечистом теле. Во время бесчисленных продажных объятий ее большие раскосые глаза были далеко-далеко от того, кто с ней совокуплялся. Постепенно ее дух высвобождался, покидал свою оболочку. Она из невообразимой дали смотрела на собственную плоть, страдающую от вторжения в нее мужчины, ритмичного движения внутри себя, надсадного хриплого дыхания. Она утрачивала свое эго, дабы обрести пустоту, изгнать всякую мысль о страхе, решиться на исчезновение, как перед лицом врага, который многократно сильнее. Занимаясь проституцией, она научилась умирать. Практически ей оставалось лишь отделиться от своего духа, чтобы приблизиться к Пробуждению. Но она была католичкой. Ее религия, обращенная к свету Бога, мешала ей различить искорку своего глубинного «я». Этим она отличалась от Натана.

Она притягивала его. Но, будучи другом Антуана, он не пытался обольстить ее. Впрочем, в этой игре он был совершенно несведущ. Однако, если бы Анхелина приникла губами к его губам, ему было бы трудно противиться. И ему не оставалось ничего, кроме как бежать и попытаться стереть ее из своих мыслей.

– Ну вот, после перевязки ваша рана должна быстро зажить.

– Что вы использовали?

– Целебные травы и еще кое-какие средства, к которым прибегают, когда нужно кого-то вылечить. Увидите, это куда эффективней и менее опасно, чем день в больнице.

– Спасибо, Анхелина.

Она поцеловала его в лоб.

– Спасибо вам.

– Мне за что?

– За то, что вы не ухаживали за мной.

– Великая мудрость подобна глупости.

– Что вы хотите этим сказать?

У него не было привычки объяснять изречения, которые он старательно оттачивал, чтобы привлечь внимание простецов к скрытому обличью вещей. На этот раз, однако, он нарушил правило.

– Я всего лишь хотел сказать, что бесполезно лезть куда не следует.

– Вы правы. Вы могли бы подвергнуть опасности мою семью.

45

Кейт Нутак со своими новостями встречала его в аэропорту Фэрбэнкса. Натан совершил перемещение в пространстве (Манила–Анкоридж–Фэрбэнкс) и во времени (он пересек международную линию смены даты, проходящую через Берингов пролив, и вернулся на день назад). Он вновь оказался в первом января, но с разницей в восемьдесят градусов по Цельсию. Эскимоска была гораздо приветливей, чем в первую их встречу. Благодаря ему она вновь занялась расследованием, а Уэйнтрауб вернулся в Анкоридж. За неделю, которую он провел в Фэрбэнксе, ничего путного сделать ему не удалось. Были допрошены несколько бомжей и среди них один, который уже бог знает сколько времени находился за решеткой за то, что ударил капитана Малланда. Ни один из них не был подопытным в экспериментах Флетчера и Гровена. Зато когда вскрыли того, которого застрелила Кейт, то у него было обнаружено гипертрофическое увеличение эндокринных желез и избыток гормонов в крови. Ученые, засучив рукава, накинулись на труп, чтобы изучить состав этих гормонов. Уэйнтрауб также побеседовал с вдовой Шомона. Ему наконец-то удалось встретиться с ней после ее возвращения с отдыха, проведенного на Средиземном море на яхте ее работодателя Владимира Коченка. Прибыв на опознание тела своего мужа, она ничего существенного не сказала, с остальными жертвами она не была знакома.

Кейт получила ордер на обыск у Тэда Уолдона и зеленый свет на допрос дипломата Честера О'Брайена.

Со своей стороны, Натан снял обвинение с Тетсуо Манга Дзо и добавил к списку подозреваемых однорукого мальчика и священника, занимающегося благотворительностью. Оба новых подозреваемых никак не подходили на роль убийцы, главной характеристикой которого являлась почти безграничная власть, распространяющаяся от Фэрбэнкса до Манилы. У преступника под контролем Интернет, он стоит во главе горстки исполнителей без чести и совести и убивает и пытает, чтобы достичь своих целей. Тем не менее этот всемогущий глава организации взялся самостоятельно убрать всех членов медицинской исследовательской группы. Почему? Потому что только он сам мог усыпить бдительность Боумана. Потому что операция потребовала срочного вмешательства. Нечто непредвиденное помешало успешно завершить операцию. К сожалению, кассета, снятая в лаборатории Боуманом, пропала. Та, на которой запечатлен француз Этьен Шомон. Все, включая главу местной мафии Тэда Уолдона, ищут эту видеокассету.