Сделано в ССССР Роман с китайцем - Дмитрий Бавильский

И Дана надевает подарок и ходит почти всегда с сережками. Неутомимый цифровик пишет всю ее жизнь, дни делятся на файлы, которые Олег не позволяет смотреть даже Шабурову. Он и сам их не смотрит.

Во-первых, потому что боится узнать то, что ему знать не следует.

Ведь Дана глубока и многослойна, как море. Под этой толщей воды что только не таится, а пока Олега все устраивает, и все в их отношениях нравится, так не буди лихо, пока тихо, да-да, не нужно, не нужно.

Во-вторых, потому что все еще неловко вот так, безнаказанно, следить за другим человеком. Уверен, Дане бы эта идея не понравилась.

В-третьих, Олег боится, что тайна его отношения к Дане после такого пристального разглядывания может потускнеть, а то и испариться. Он же нынче такой привередливый стал – и к вещам и, тем более, к людям, что просто ужас, святых выноси. Куда девался робкий коновал, боявшийся лишний раз потревожить крымского бармена третьей кружкой пива?

Зато теперь он не боится даже кранов в общественных туалетах. С этими хромированными чудесами враждебной техники отношения у него сразу же не сложились. Одни – на фотоэлементах, другие нужно ножной педалью включать, третьи – кнопочкой, прикинувшейся инкрустированной мушкой; каждый раз машинерия вводит Гагарина в ступор. Он избегает посторонних, дожидается пока уйдут другие посетители, тогда можно безнаказанно озираться (его поиски дублирует зеркало), подносить руки к крану, не боясь выглядеть смешным. Отношения с кранами складываются постепенно. Нужно больше ездить, тогда. Терпение и труд все перетрут.

…Поэтому пока видеосвидетельства о жизни Даны копятся без дела, оседают во чреве адской машинки, готовые в любой момент выпрыгнуть из нее, чертиком из шкатулки, ну его, может, лучше и вовсе без этого обойдемся?

Глава восьмая

Избранное направление

Долго ли коротко, минуло полгода. Заполненных хлопотами и делами, в смысл которых соглядатаю со стороны проникнуть совершенно невозможно. Олег ни с кем не делится планами, что-то знает Дана, немного в курсе Аки, однако полностью замысел Гагарин таит, кажется, даже от самого себя.

Купить остров где-то в Юго-Восточной Азии, с виллой и нетронутой природой, как это мечталось с детства. Чтобы переселиться туда с любезными сердцу людьми. Чтобы не видеть лишнего (хватит уже, хватит!), ненужного. Только своих, своих.

Однако (подозрительность Олега не знает границ) про ближайшее окружение он должен знать все. Вот для чего нужна подслушивающая и подсматривающая машинерия. Аки, оказавшийся неплохим помощником (в нем неожиданно проснулась коммерческая жилка, ну кто бы мог подумать?!), на его совести выбор места, переговоры с фирмами, торгующими недвижимостью. Аки, как и Олег, уходит из больницы, забрасывает кандидатскую. В тени, как тень, работает не покладая рук рыжеволосый биоробот Шабуров. Уж он-то свое дело знает, шеф может не беспокоиться – шпионаж будет налажен на самом высоком уровне, ФБР и

ФСБ отдыхают.

Для этого Гагарин и позволяет вовлечь себя в суету ежедневных дел.

Он который раз сгруппировался во имя светлого будущего, на этот раз ощутимого – только руку протяни. Это придает силы, заряжает посильнее йоги и витаминов и – признаемся, даже сильнее любви к Дане.

Олег Гагарин меняется. Незаметно, исподволь становится другим человеком. Внутри его личности возникает совершенно иной характер, проступают черты изначального плана Творца, который в обычной жизни мало кто может осуществить: мешают социум, гены, бытовые обстоятельства.

А Олегу выпадает шанс… наконец самореализоваться. Получить себя в

"чистом виде". Так со здания снимают строительные леса и перед восхищенной публикой возникает отреставрированный дворец. Многое, на что Олег ориентировался всю сознательную, оказывается неважным и отмирает так быстро, что Гагарин может и не заметить перемены. Новое ворочается в нем и ищет выхода. Странно видеть в зрелом человеке ростки молодых, отчаянно зеленых побегов. Словно молодость вернулась и ты меняешься не по дням, а по часам, дрейфуя по волне собственной синдроматики.

Опасный, между прочим, процесс: вторая молодость не приходит бесследно. Любое ускорение возникает за счет займа внутренних ресурсов. Да, выходишь на иной уровень, но от этого устаешь быстрее тех, кто растет и стареет в режиме привычного времени. Растет и стареет.

Гагарин начал седеть в 25. Никогда не придавая этому особенного значения. А ведь есть в генетической предрасположенности к отдаленным позывным телесного разрушения своя метафорическая правда.

Но пока физиолог Гагарин не задумывается обо всем этом. Дел громадье, а сердце – пламенный мотор, правда, перешел на облегченные сигареты и старается не злоупотреблять горячительными напитками, налегая все больше на зеленый чай, привозимый Аки из экзотических заграниц. Нанимает диетолога, чтобы заботиться о здоровье уже сейчас, ничего не откладывая в долгий ящик.

Деньги позволяют жить сегодняшним днем, вот что важно!

Ты существуешь в отсеке сегодняшнего существования, отчего жизнь ускоряется еще больше. Безумная гонка за ощущениями и впечатлениями, что копятся, откладываются склеротическими бляшками, научают скорбному бесчувствию. Многого уже не замечаешь: некогда… потом…

Соблазны лавинообразны, сыплются снегом, скачут мелким бесом, отчего ускоряешься еще и еще. Покуда хватает сил. Пока хватает. (45) Олег наконец понимает, что за всем не поспевает, физически не поспевает, нужно снова научиться втягивать пивной живот желаний и потребностей.

А не получается уже, процесс приобрел необратимый характер органических изменений. Только радикальные меры, схима, исихазм или полная удаленность от мира. И тогда он увеличивает штат помощников, подготавливающих переезд, и тогда, подобно Петру Первому (кумир детства), сам вникает в тонкости обустройства новой жизни.

Дана замирает от удивления: да что это с мужиком творится? На кризис среднего возраста не похоже, депрессия иначе пахнет, может, климакс?

Тоже вроде рано, но тогда что?!

(45) Постоянное, щемящее ощущение, точнее, стремление оказаться в центре мира. Точно он реально существует и следует с ним совпасть, попасть в него во что бы то ни стало. Не то чтобы казалось, что жизнь проходит мимо (достаточно нескольких нехитрых ухищрений, чтобы оказаться внутри собственной жизни), поезд уходит, и необходимо вскочить на подножку последнего вагона…

С этим, как раз, все нормально, никакой особенной спешки и слежки за собой. И тем не менее мир представляется в виде множества параллельно расположенных миров, висящих на невидимых (или видимых?) ниточках под определенным углом, и ты все время перемещаешься из одного мира в соседний, делаешь постоянные поступательные движения, рассматривая жизненный путь как неуклонную, прямую дорогу к некоему центру. Но все время промахиваешься и оказываешься на обочине. Не социальной обочине и даже не экзистенциальной, но какой? Как объяснить? Выходишь ночью на балкон, безветрие, ни облачка, горят звезды. Отсюда, с Земли, они кажутся воткнутыми в пространство на примерно одной удаленности. Это из "Звездных войн" и телескопа (из режима компьютерного ожидания, когда экран ноутбука покрывается постоянно летящими во мглу экрана точками) нам известно, что все они распределены очень даже неровно, но если глядеть снизу вверх…

Нет, далекие звезды, никакой не центр, глупо называть (ощущать) центром место, в котором ты никогда не окажешься. Но они как бы отбрасывают тебя на несуществующую периферию, куда-то вбок от центральной магистрали, даже если она и называется "Млечный путь", в общем, неважно. Ты строишь жизнь, нагромождая обстоятельства, как кирпичи, зарабатываешь деньги, постоянно куда-то продвигаясь. Так почему бы это "куда-то", в конечном счете, не оказалось тем самым центром, мимо которого ты постоянно проскакиваешь? Особенно если у тебя появляются возможности и деньги, точнее, деньги и возможности, одно без другого не ходят, и ты начинаешь оказываться то в Париже, то в Барселоне, меланхолично подмечая, что вроде как и тут, и тут тоже этим самым чаемым центром и не пахнет. Дальше, конечно, есть

Нью-Йорк, но каково жителям Нью-Йорка? Им на Марс желать? Что, и им тоже? Так как ощущение это повсеместно и схоже с никотиновой зависимостью.

Вечер сгущается в ночь и оседает (проседает) к прологам улиц. Дома стоят четко очерченные, точно они – одинокие деревца в степи. Внутри домов четко очерченные окна. Особенно четко выточены окна со светом внутри. Клены осыпают последнюю листву, обнажая исподнее – бухенвальдские ребра (бедра) эйдосов.

Начинает идти дождь.

А Гагарин никогда и никому себя не объясняет: не приучен. Да и забот полно. Да и невозможно объяснить себя другому, даже самому близкому человеку, он отчетливо знает это. А с тех пор как разбогател, знает это еще более четко: богатство раскрыло в нем темные и, казалось, навсегда заколоченные комнаты, дух захватывает от непредсказуемости.