Чертополох и золотая пряжа (СИ) - Ершова Алена

Наконец горячка отпустила, и королева проснулась. В покоях стояла гулкая тишина. Няньки, сиделки, слуги словно испарились. Младенец спал, а за окном разлетелся пурпурно-охристыми брызгами закат. В соседней комнате на кровати лежало тело короля. Его обмыли и нарядили в дорогие одежды, расчесали волосы и бороду. Казалось, монарх заснул: коснись руки, он откроет глаза, и хмурая складка ляжет меж бровей. Гинерва присела на край кровати, всмотрелась в знакомые черты, такие мягкие и спокойные теперь. Все страсти, сомнения, что бушевали в душе долгие девять месяцев, схлынули, как вода в час отлива. Не было ни сожаления, ни радости. Что сделано, то сделано. Теперь надо идти вперед: похоронить супруга, наказать бунтовщиков, укрепить власть и сохранить ее для сына. А у нее ни одной живой души, на кого можно было бы положиться. Слуги и те разбежались, словно крысы. Помедлишь, и разорвут страну, как ветхое полотно.

Гинерва поднялась, превозмогая слабость. Следовало одеться, найти кормилицу и спуститься в общий зал. Траурного одеяния она не нашла и надела то, в котором ходила вчера. Вопиющее нарушение этикета, но возможности искать и выглаживать иной наряд не было. Платье далось с трудом, болтающуюся ткань с боков пришлось скрывать тяжелым наборным поясом, но королева не могла позволить себе выглядеть небрежно.

Коридор обнял тишиной. Не дремлет постельничий на маленькой скамеечке, не играют в кости гвардейцы, не ждет распоряжений служанка. Послав все кары небесные на голову слуг, Гинерва взяла ребенка на руки и спустилась в общий зал. Там стоял шум рыночной площади. Лэрды и эрлы кричали, словно торговцы рыбой, и так были увлечены, что заметили свою королеву лишь, когда она вышла на середину зала. Гул схлынул, споры стихли. Гинерва молча прошла к тронным креслам и села на свое место. Окинула взглядом придворных и громко приказала:

— Принесите колыбель королю!

Зал отмер, зажужжал, как растревоженный улей.

Требование королевы исполнили и теперь смотрели десятками испуганных глаз, стояли, пригнувшись, как пшеница на ветру, шептали, не в силах сказать в голос или промолчать.

Гинерва впитала в себя эти взгляды, звуки, недоумение и страх. Да, чужой страх она теперь чувствовала особенно ярко. Пока он разрознен, поверхностен и направлен в разные стороны. Королева видела липкие нити страха, знала, как подхватить их и дернуть изо всех сил.

— Почему вы здесь? — спросила она и замерла, отмечая замешательство на лицах.

—Где ж нам быть? — пробурчал снешаль замка, но в тишине его слова раздались, словно шум обвала в горах.

— Конечно, вы, кэрл Мелвилль, на своем месте, — Гинерва позволила яду разлиться медом. — Ведь слуги при деле, приготовленье к похоронам и коронации начались, покои королевы и новорожденного короля хорошо охраняются, а служанка подала положенный мне после родов бульон. Или вы спустились в общий зал, чтобы умолять меня освободить вас от должности?! — голос усиливался, отражаясь от каменных стен, — Вы все сюда могли прийти лишь с одной целью: просить о прощении и даровании права разделить смерть со своим королем.

— Миледи, не много ли вы на себя берете?! — не выдержал упреков лэрд Сомерленд, королевский казначей.

— В самый раз. Я королева, я вдова короля и мать короля. Я была рядом с мужем до последнего его вздоха, а где были вы, шакалы трусливые?

— Ваш дядя возглавил восстание! — не унимался казначей.

— Ах, мой дядя?! А вы, значит, знали и молчали! Я, например, не ведаю, кто возглавил отряд и вломился в наши покои под личиной Николаса, а вам это известно. Стража!

Два крепких мужа предстали перед троном.

— Проводите лэрда Сомерленда в темницу, он арестован за соучастие в заговоре, и приведите сюда убийцу короля.

Пока воины исполняли приказ, никто более не посмел высказаться. Придворные стояли в раздумьях, и каждый в этот миг решал, как ему быть далее. Королева-мать не оставила надежд на то, что передаст регентство одному достойному мужу или совету избранных. И теперь следовало понять, как выйти из щекотливой ситуации с наименьшими потерями.

Стражники привели пленника, и Гинерва вздрогнула. Стоящий перед ней мужчина был как две капли воды похож на Николаса. Рана на бедре терзала его, и он стоял, перенеся вес на здоровую ногу, слегка пошатываясь.

Гинерва впилась пальцами в резной подлокотник.

— Отвечай, изменник, кто ты?

— Я твой король и господин, женщина, — прохрипел пленник. Королева скривила губы. Нет, теперь она видит подмену: не та мимика, не тот голос, движения.

— Хорошо. Это легко проверить. Раз ты назвался моим господином, то скажи, как ты желал назвать нашего ребенка?

Лже-король замялся, но после, вскинув подбородок, произнес:

— Эггтеов.

— Хорошее имя ты назвал, славное. Так звали родителя Пчелиного Волка, но не этим именем хотел мой муж назвать наследника, так ведь? — Гинерва взглянула на трех филидов[1], что стояли в самом дальнем углу зала и молча слушали. — Имеете ли вы право, мудрейшие, сказать нам всем, что завещал король?

Старший из жрецов вышел на середину зала и произнес:

— Имеем. Нам давно открыта дата, когда следовало прийти в замок и передать волю покойного короля. Согласно давнему обычаю, мы слушаем и запоминаем сказанное, а не пишем, ибо все перенесенное на бумагу — ложь. Так вот, его величество король Николас Хредель сказал следующее:

«По смерти моей власть пусть делится так: тан Румпель есть и остается первый претендент на трон. Однако пока он не снимет проклятье или пока не отречется древней клятвой, регентом при нем останется Гинерва. Тан Гарольд, сын мой нерожденный, второй на очереди. Он править сможет полноправно лишь в случае смерти или отречении своего старшего брата».

Гинерва вымученно улыбнулась. Не такую волю она ожидала услышать, но на сегодняшний день и это победа. Она сняла с руки перстень и протянула жрецу.

— Спасибо.

Друид поклонился и отошел к своим собратьям.

— Ты не король, — слова ударили хлыстом. — Охрана! Отдайте его палачу. Мне интересно, кто это и как он принял облик монарха. И передайте: изменник должен дожить до эшафота.

Слова друида оказались далеки от того, на что надеялась сама Гинерва, но думать о них она будет позже. Пока придворные должны видеть ее уверенность, впитывать ее и нести в люд. Пора слабостей прошла, настало время силы.

— Несите чашу, Гарольда нужно принять в род. И так как мой муж мертв, то пусть тан Румпель посетит нас для ритуала.

— Наследник исчез, — молодой воин, неуловимо похожий на казначея, вышел вперед и преклонил колено. — И нигде нет его следов. Мы не знаем, убили ли его захватчики, взяли в плен или юному тан удалось скрыться.

Королева поджала губы, происходящее ей совсем не нравилось. Мальчишку ради собственной безопасности следовало найти и уничтожить, пока смерть наследника еще можно списать на бунтовщиков.

— Лэрд, — Гинерва не знала, как обратиться к воину.

— Эрл Сомерленд. Я младший сын и не наследую титул.

— Эрл Сомерленд, хотите стать лэрдом? Соберите людей и найдите Румпеля. Я не переживу, если со старшим сыном моего мужа и наследником трона случится беда.

Воин нехорошо улыбнулся, поклонился и широким шагом спешно удалился.

Гинерва и не подумала смотреть вслед. Она знала: он понял все правильно.

Подали ритуальную чашу. Подданные молча ждали. Срочно нужно придумать, как ввести сына в род Хредель. Раньше не было такого, чтобы у ребенка не осталось ни одного родственника по мужской линии.

— Принесите мне окровавленную рубаху короля, — наконец нашла решение Гинерва. Когда распоряжение было исполнено, она оторвала побуревший от крови клок и положила его на дно, залила вином и поднесла к губам ребенка.

— Исполняя волю моего мужа, я ввожу ребенка Гарольда в род Хредель, признаю его сыном короля Николаса и потомком славного Пчелиного Волка. — Насколько противоречит такое принятие в род всем правилам, Гинерва старалась не думать. Главное, ее голос звучит твердо и уверенно, а подданные в благоговейной тишине опустились на колени.