Война патриотизмов: Пропаганда и массовые настроения в России периода крушения империи - Владислав Бэнович Аксенов

в губерниях Юго-Западного края и Бессарабской», направленный против немецких колонистов. Его преемник Н. А. Маклаков 10 октября 1914 года отправил в Совет министров докладную записку «О мерах к сокращению немецкого землевладения и землепользования», в котором утверждал, что увеличение немецкого землевладения способствует подготовке германского вторжения в Россию. В российских городах стали появляться всевозможные патриотические общества, ставившие себе задачу «освобождения русской духовной и общественной жизни, промышленности и торговли от всех видов немецкого засилья»[208]. Ряд периодических изданий публиковали статьи откровенно погромного характера, приводя адреса и списки фирм, якобы принадлежавших подданным Германии и Австрии. В итоге в Государственной думе была создана комиссия «О борьбе с немецким засильем во всех областях русской жизни». Процветанию этой кампании способствовало и то, что сам Николай II вынашивал идею наделить землей крестьян-фронтовиков за счет немецких колонистов. Эти же мысли встречались и в частных письмах рядовых подданных империи. В результате замораживания счетов ряда предприятий, в которых был обнаружен немецкий капитал, экономике России был нанесен удар, усугубивший трудности в снабжении городов продовольствием и промышленном производстве, что внесло свою лепту в революционизацию общества.

Пропаганда немецких зверств: дегуманизация врага

Пропаганда конструировала архетипические образы «своих» и «чужих», с помощью которых предполагалось укрепить подданных в восприятии войны как неизбежного цивилизационного столкновения славянства и германизма. Особенно преуспели в этом русские художники, которые с помощью лубка, плакатов, карикатур создавали простые и понятные малообразованным и необразованным подданным образы. В соответствии с укоренившимися стереотипами Австрия представала в образе «живого мертвеца», художники изображали безвольно-алчную Турцию, немцу доставался образ древнего варвара, а Болгарии – образ Иуды. При этом если на примере Австрии и Турции высмеивалась не представлявшая для России опасность низость врага, то в отношении Германии обнаруживались признаки страха, на германском примере велась пропаганда жестокости.

Демонизация противника является важным направлением пропаганды, так как позволяет снять внутренние психологические барьеры, мешающие солдатам стрелять друг в друга. Согласно американским исследованиям, проведенным среди призывников, участвовавших в военных конфликтах, значительная часть из них не вела прицельную стрельбу по противнику, стреляя в их сторону или в небо. И только 2 % солдат, обнаруживавших признаки психопатии, были способны на сознательное убийство людей-врагов. Пропаганда позволяет отчасти решить эту проблему за счет, во-первых, дегуманизации противника, изображения его человекоподобным существом, зверем, во-вторых, за счет разжигания в солдате сильнейшего чувства ненависти. Однако неизбежной оборотной стороной такой пропаганды является дегуманизация своих солдат, в сознании которых ломаются психологические барьеры перед человекоубийством.

С первых месяцев войны в российской печати стали появляться сообщения о «германских зверствах». Газеты заводят регулярные соответствующие колонки, появляются на эту тему лубочные картинки. Одним из самых известных примеров подобной пропаганды стала «Черная книга германских зверств», выпущенная в 1914 году под редакцией «доктора» М. В. Головинского – сотрудника охранного отделения, которому приписывают авторство известной фальшивки – «Протоколов сионских мудрецов». В обращении к русскому читателю Головинский писал:

Действительность иногда бывает неожиданнее всякой фантазии и ужаснее всякого кошмара. Нам не нужно ни сильных выражений, ни красочных сравнений для того, чтобы изобразить весь ужас передаваемых нами фактов, которые всякого беспристрастного историка заставят записать современных немцев в «черную книгу» варваров и дикарей. Бесконечный вопль страданий несчастной Туган-Барановской, у которой сдирают кожу с черепа, плач детей героя долга казначея Соколова, искалеченные жизни изнасилованных в Ченстохове, крики несчастных сошедших с ума во время ужасного обратного путешествия из Германии, все эти картины так живо стоят перед глазами каждого русского, что не нуждаются в особом художественном таланте для их изложения.

Истории о зверствах немцев подхватывались периодической печатью и быстро распространялись по России. В мае 1915 года в газете «Киев» появилась статья на «беспроигрышный» для пропаганды сюжет, как немцы-звери насиловали беззащитную русскую медсестру:

В главном управлении Красного креста получена телеграмма от особоуполномоченного Красного креста… Немцы отправили захваченную сестру в тыл и около двух недель держали в окопах. На ночь ее раздевали донага и привязывали за ногу к колу. Несчастную изнасиловало более ста человек. Когда упавшую в беспамятстве сестру милосердия оставили на произвол судьбы, местные крестьяне спрятали ее и привезли в расположение наших войск. В настоящее время у несчастной обнаружены признаки острого помешательства, воспаление брюшины и венерические болезни. Главное управление постановило затребовать все подробности этого ужасного факта, произвести расследование и принять меры к выражению самого резкого протеста против выходящих из всяких границ диких зверств немцев.

Для выяснения достоверности всех этих сведений в мае 1915 года начала работу Чрезвычайная следственная комиссия, которая за все время работы разобрала около 20 тысяч дел. Однако качество этого разбора вызывает сомнения, так как за одно заседание члены ЧСК умудрялись рассмотреть 100–300 случаев. Основным источником информации для комиссии стали рассказы раненых солдат, беженцев, военнопленных, сведения, полученные из иностранной печати.

И. Зырянов рассказал, как готовились соответствующие газетные разоблачения на основе показаний раненых воинов. Так как корреспондентов на фронт не пускали, лазареты прифронтовой полосы ежедневно осаждали журналисты, которые за те или иные подарки выпытывали у раненых нужную информацию. Последние, понимая, чего от них ждут, не скупились на «истории»: «Солдаты добродушно курят папиросы, уплетают за обе щеки шоколадные плитки и в знак признательности врут корреспондентам в три короба о своих подвигах, о немецких зверствах».

Однако не все свидетели шли на сознательное утрирование или искажение фактов. Многие беженцы, впервые попавшие под артиллерийский обстрел и во время паники потерявшие ориентацию в пространстве, искренне верили в то, что немцы стреляют по мирным жителям, а не по расположенной поблизости воинской части.

Одна из самых резонансных историй была связана с капитуляцией города Калиш 20 июля 1914 года. Пропаганда описывала, как немцы из мортир обстреливали мирный город и расстреливали из пулеметов женщин и детей. В реальности ситуация была несколько иной, хотя жертв среди мирного населения было много. После того как немцы без боя вошли в город и взяли управление в свои руки, солдаты устроили попойку, во время которой произошла стрельба. В начавшейся панике начали обстреливать из пулемета окна домов, так как солдатам показалось, что мирные граждане открыли стрельбу. Чтобы прекратить пьянство и разложение солдат, на следующий день было принято решение выйти из города, но на этом беды не закончились. Ревизор Калишско-Петроковского акцизного управления З. И. Оппман, чьи показания легли в основу обвинения немцев в зверствах, сообщал, что 25 июля паника среди немецких солдат повторилась:

От стрельбы из пушек, винтовок и пулеметов повреждены были многие телефонные столбы, и телефонные провода в большом