Выбор - Олег Говда

Лес тоже упрямо и цепко удерживает марево острыми верхушками, жадно впитывая влагу, обильно сочащуюся на листья из плотной белесой дымки. Лишь изредка разрешая ей осесть на просеку или дорогу, чтоб спрятать в непроницаемой мгле еще одну тайну. Не навсегда, — только пока солнечные лучи не войдут в силу, и не распахнут занавесь, перед каждым, кому придет охота заглянуть в лесную чащу, или просто случиться проезжать мимо — по своей или чужой надобности.

А до этого времени, ничто не потревожит жизнь лесных обитателей. Даже паучок не броситься к росинке, скатившейся с листика над липким кружевом и дернувшей паутинку. Всему свой час и свои очевидцы…

Зная лесную дорогу, не хуже чем улицы городка, пятеро всадников, как только выбрались за ворота, рванули вскачь со всей возможной скоростью, на какую только были способны их кони — рассчитывая проскочить, под прикрытием тумана, самый опасный участок — голое предполье и просеку вблизи замка.

В любое другое время их отчаянная вылазка не имела бы шанса на успех. Даже и пытаться не стоило, — харцызы били из луков зайца на бегу, а то и пришпиливали коську стрелой к земле, на спор, за левое или правое ухо. У пятерки смельчаков, невзирая на плотную мглу, и сейчас было немного шансов на успех. Степные лучники не менее метко стреляли и на слух. Поэтому, воины держались плотным ромбом, взяв гонца внутрь. Прикрывая его самого, а главное — лошадь, щитами, кольчугами, собственными телами и толстыми попонами. Все четверо вызвались добровольцами, после того, как стало понятно, что ни один из предыдущих гонцов, считая как людей, так и птиц, не смог прорваться за кольцо осады, — а над обитателями замка Дубров все плотнее сжимал свою длань беспощадный призрак одной из самых мучительных смертей — жажда!

Подмога была рядом, всего лишь в трех конных переходах, но те, от кого зависела жизнь сотен людей, даже не догадывались об этом, и естественно — не собирались на помощь.

Стрелы посыпались на всадников как-то сразу и отовсюду. Заржали от боли кони, вскрикнул кто-то из воинов. А второй повалился под копыта своей лошади, не издав ни звука. Потом стрелы свистнули еще раз, и опять наступила зловещая тишина. Только одна из раненых лошадей еще несколько раз отрывисто всхрапнула, но вскоре затихла и она. А мгновением позже, плотная, совершенно непроглядная белая пелена, как-то вдруг, прямо на глазах, истончилась и не растаяла. К огромной радости харцызов, и неописуемому ужасу человека в кольчужной рубахе, который, несмотря на раненую ногу, совершенно бесшумно, с ловкостью рыси, пытался скрыться в лесу.

Из всей группы, по слепой воле случая, уцелеть посчастливилось только молодому юноше. Да, видно, не слишком велика была благосклонность судьбы к нему, коль все закончилось, еще толком и не начавшись. Всего пару шагов оставалось сделать парню до густого переплетения придорожных зарослей, но без прикрытия мглы, спасительные кусты отодвинулись от гонца Анжелины на расстояние, измеряемое не саженями, а жизнью.

— Не стреляйте! — крикнул он громко. — Я держу сумку за внешний клапан. Если умру — все содержимое ее исчезнет!

О свойствах сумок гонцов, предназначенных защищать послания от чужих и слишком любопытных глаз, знал каждый, поэтому ответ долетевший из лесу был вполне ожидаем:

— Что ты хочешь взамен, парень?

— Жизнь!

— И только? — насмешливо уточнил голос. — Какая разница, о чем баронесса хочет известить соседей или королеву? Тем более что она точно просит о помощи, как и во всех предыдущих письмах. А если тебя помиловать, потом стеречь придется. Столько лишних хлопот. Вот если б ты, девицей уродился, тогда мы договорились бы… Хотя, если ты не против…

Последние слова прямого оскорбления утонули в хохоте десятков голосов.

— В сумке… Ключ от казны… — понизив голос, словно делая над собой усилие, чтобы унять дрожь, произнес гонец.

Какое-то мгновение тишину не нарушало даже шевеление листьев. Только в чьих-то нетерпеливых руках скрипнула туго натянутая тетива. И юноша непроизвольно облизнул враз пересохшие губы.

— Вот как? Это меняет дело, — отозвался все тот же голос. — Мне доводилось бывать в замке. Без ключа в сокровищницу Дуброва не попасть. Охранные заклинания на ее дверь еще до Армагеддона наложены. Что ж, неплохая цена за одну жизнь и стоящая сделка. А ты поверишь мне на слово?

— Еще не знаю, — чуть громче и тверже ответил гонец, осознавая, что его смерть присела неподалеку передохнуть и даже косу отложила в сторону. Пока… — Назовись!

— Я — наказной атаман Секирник. Слышал о таком?

— Извини, атаман, не приходилось как-то. О Вернигоре — да, слышал. О Шиле и Медведе тоже до…

— Да? А что ж голосок твой так задрожал, щенок?! — рыкнул взбешенный харцыз. — Думаю, ты прекрасно знаешь: за что меня так прозвали! Но, ты не знаешь: что больше всего я не люблю лжецов и трусов!

— Постой, атаман! — взмолился гонец, понимая, что поторопился с ответным оскорблением. — Я не трус, просто мне нельзя умирать, пока не исполню клятву!..

— А мне какое дело, до твоих клятв? Хотя, щенок, ты прав — да, мне интересно: почему ты решил, что она сможет убедить меня остановить стрелков?.. Тем более что я не хотел подарить тебе жизнь, даже в обмен на ключ к сокровищам? В чем ее важность?

— Я поклялся перед Перуном… — еще тише ответил гонец.

— Перуном?! — удивленно воскликнул атаман, выходя из чащи на дорогу. — Не Создателем женщин, а Громовержцем мужчин? Звучит неплохо. Ну, ну… поведай мне свою байку…

Это был дородный, не слишком высокий мужчина, непривычно для харцыза, закованный в цельный доспех и лишь забрало его басинета* (*тип рыцарского шлема) было поднято. Соответствуя имени, атаман опирался на большую боевую секиру.

— Тогда ты не так прост, гонец. Ключ от сокровищницы, клятва Перуну?.. Думаю: стоит поговорить с тобой немного дольше и откровеннее. Может, наша беседа и не доставит тебе удовольствия, но — поживешь еще. Слушайте все! Не трогать мальчишку. Гонец, я дарую тебе жизнь, взамен на то, что ты поведаешь мне все о своей клятве и отдашь ключ. Идет?

— Хорошо, — с некоторым колебанием, ответил тот, ломким юношеским баском. — Уточним. Я открою тайну моей клятвы, а взамен — получаю свободу, коня и смогу уехать, цел и невредим. Так?

— Мне нравиться твоя наглость, парень, — чуть насмешливо произнес атаман, приближаясь к гонцу. — И я соглашусь на твои условия, если рассказ будет, хоть что-то стоить. И не забудь о ключе от двери в сокровищницу замка.

Харцыз подошел ближе и стал почти грудь в грудь с пареньком. Который оказался, хоть и небольшого роста, но изрядно широк в плечах.