Настоящая королева - Грегори Киз

Не переживай, Остра, — сказала она. — Ты тоже поедешь туда, к нему. И, если вы захотите пожениться, я даю вам свое благословение.

— Что? — глаза Остры округлись, и она больше не смогла произнести ни слова.

— Как-то раз ты сказала мне, что, хотя я называю нас сестрами, мы никогда ими не будем, ведь ты служанка, а я… ну, теперь я королева, не так ли? И если со мной что-нибудь случится, какая судьба ждет тебя? В детстве я считала, что с тобой все будет в порядке, но теперь многое поняла. По закону я не могу наделить женщину титулом. Но зато имею право дать его Казио, а он сделает тебя благородной дамой, и ваши дети станут аристократами Кротении.

— Но это означает, что ты меня отсылаешь, и я больше не буду твоей горничной.

— Верно, — подтвердила Энни.

— Я не хочу, — заявила Остра. — Понимаешь, выйти замуж и стать греффессой, конечно, замечательно, но ты не можешь отослать меня из дворца!

— Когда-нибудь ты меня за это поблагодаришь.

— Дай Казио замок в Новых Землях или сделай его протектором какой-нибудь части города, и тогда мы все сможем быть вместе.

— Дорогая, ты хочешь иметь платье и одновременно ткань, из которой оно сшито, — проговорила Энни. — Нет, ты поедешь в Данмро. Таково мое решение.

Глаза Остры наполнились слезами.

— Что я сделала? Почему ты так со мной поступаешь? Энни, мы же всегда были вместе.

— В детстве. Но мы выросли. Остра, так будет лучше. Ты и сама это поймешь со временем. Будь готова отправиться в путь завтра.

Она оставила Остру в слезах, ушла в свою спальню и закрыла дверь.

На следующее утро она завтракала в своих покоях в обществе своих новых фрейлин. Чуть раньше Остра покинула замок вместе с сэром Уолисом Пейлом и пятьюдесятью вооруженными воинами. Энни не спустилась, чтобы ее проводить, опасаясь, что ее решимость дрогнет, и полагала, что сейчас они уже находятся в лиге от дворца.

Она заметила, что все девушки выжидательно смотрят на нее.

— Понятно, — сказала она, взяла кусок хлеба, намазала его маслом и джемом и откусила. — Вот. Королева ест.

Лайзи Нейвлесс, одна из немногих девушек, которых Энни знала по имени, фыркнула. Ей было пятнадцать, она родилась в Лири, и природа наградила ее вьющимися волосами и маленьким носиком пуговкой.

— Благодарим вас, ваше величество. Мы жутко проголодались.

— В следующий раз не ждите, когда я начну есть, — сказала Энни. — Обещаю, я не прикажу отрубить вам голову. По крайней мере за это.

Вокруг стола раздались новые смешки.

Лайзи набросилась на рогалики и сыр, остальные последовали ее примеру.

— Ваше величество, — начала стройная молодая женщина с светлыми волосами и необычно темными глазами. — Не расскажете ли нам про Вителлио? Показались ли вам те земли чудесными и странными? И, правда ли, что там все мужчины так же красивы, как сэр Казио?

— Ну, не все, конечно, — ответила Энни. — Мисс…

— Котсмур, ваше величество, — Одри Котсмур.

— Так вот, мисс Котсмур, там много привлекательных мужчин. А что до остального, да, сначала эта страна показалась мне необычной и даже экзотической.

— А вы действительно работали служанкой? — спросила другая фрейлина.

— Помолчи, Агнес, — прошептала Лайзи, закрыв ладошкой рог девчонке лет тринадцати. — Ты же знаешь, об этом не следует говорить. — Она взглянула на Энни. — Простите, ваше величество. Мисс Эллис часто сначала говорит, а потом думает.

— Мисс де Нейвлесс, ничего страшного не произошло, — сказала Энни. — Мисс Эллис совершенно права. Когда я пряталась в з’Эспино, я действительно чистила горшки и сковородки, и мыла полы. Я делала все, чтобы вернуться сюда.

— Наверное, это было ужасно, — сказала Котсмур.

— Да, ужасно, — вспомнив свой печальный опыт, ответила Энни. — И я была отвратительной служанкой, по крайней мере первое время.

Но какая-то часть ее души стремилась назад, в з’Эспино, хотя она и понимала, что это глупо. Она постоянно боялась за свою жизнь, делала грязную работу с утра до ночи, часто голодала. И тем не менее по сравнению с последующими событиями, да и с нынешним ее положением, та жизнь казалась ей проще и свободнее. С ней были друзья, они вместе старались выжить, и она познала радости, которых даже представить себе не могла, когда росла во дворце. Энни почти хотела, чтобы те дни вернулись.

Впрочем, ее желания не имели никакого значения.

Девушки принялись болтать всякие глупости про то, кто считается красавчиком, и кто с кем встречается. От их разговоров Энни стало грустно, потому что еще совсем недавно она была беспечнее большинства из них.

Она испытала облегчение, когда пришел Джон и сообщил, что прибыла делегация из Виргеньи. Взяв с собой Лайзи и Одри, она отправилась переодеться к приему.

Энни выбрала черное с золотой отделкой сафнианское платье, легкий нагрудник и наголенники. Она попросила Лайзи уложить ей волосы так, чтобы они закрывали уши, и выбрала простой золотой обруч вместо короны. И отправилась в Красный Зал.

Энни знала, что в Красном Зале никогда не принимали послов. Ее отец вообще ни для каких целей его не использовал; зал был не слишком большим и находился в самой старой части дворца. Король предпочитал более роскошные залы, чтобы произвести впечатление на тех, кто являлся к нему на аудиенции.

Поскольку Красный Зал никогда не использовался для государственных дел, в нем было просто замечательно играть. Сестра Энни Фастия устраивала там воображаемый двор и роскошные банкеты с угощением из пирожков, вина и всего, что им удавалось стащить из кухни. В те дни Энни частенько изображала рыцаря, потому что быть принцессой… ну, она и без того была принцессой.

Остра играла роль ее оруженосца, и они защищали воображаемую королеву от бесчисленных врагов и опасностей.

Энни чувствовала себя там очень уютно. Кроме того, этот зал прекрасно соответствовал образу королевы-воительницы, в котором Энни представала, когда встречалась с посетителями в менее формальной обстановке.

Однако сегодня зал показался ей даже слишком большим, потому что делегация из Виргеньи состояла всего из трех человек. Возглавлял ее барон Ифвича, Амброуз Хинди, часто бывавший при дворе ее отца. Волосы, которые Энни помнила черными, стали седыми, а на квадратном лице появились морщины. Она решила, что ему около пятидесяти. В его глазах