Доктор велел мадеру пить... - Павел Катаев

   Таковы были, так сказать, узаконенные издержки национальной принадлежности приглашенного Председателя жюри.

   Но во время конкурсного просмотра отец заинтересовался английской короткометражкой о школьном сельском учителе, который вдруг осознал, что человек создан смертным и что жизнь каждого из нас конечна.

   Отец буквально влюбился в этот фильм и вместе с остальными членами жюри был убежден, что он достоин главной награды.

   Вопрос о национальной принадлежности фильма ушел в сторону и решало лишь одно - художественность.

   После возвращения с фестиваля отец долго и с увлечением рассказывал об английском фильме, продолжая находить в нем все новые и новые достоинства, а про советской фильм говорил с легким презрением и даже обидой, потому что тот по уровню был ниже любого другого конкурсного фильма.

   Приведенный эпизод можно было бы отнести к такому, например, сюжету: "Катаев и Франция".

   А вот следующий?

   Речь снова пойдет о Франции, которую мои родители стали активно "обживать" после первого совместного посещения прекрасной страны и ее прекрасной столицы в пятьдесят шестом году во время морского круиза вокруг Европы.

   К ним в гостиницу пришел познакомиться с отцом знаменитый французский писатель, Нобелевский лауреат, автор мирового бестселлера "Чума" Альбер Камю.

   Как оказалось, он был поклонником отца и в свое время на него произвел сильное впечатление роман "Растратчики", переведенный на французский язык. Каким-то странным образом роман из советской жизни двадцатых годов повлиял на французского автора, повествующего о полу фантастических событиях, происходивших более чем через двадцать лет в совсем другой стране...

   "Граф Гвидо вскочил на коня!"

   Эту фразу на протяжении всего романа "Растратчики" произносит советский бухгалтер.

   "Амазонка скакала по Булонскому лесу..."

   Эту фразу все пишет и пишет герой романа "Чума" французский почтовый работник.

   Писателям было о чем поговорить.

   Камю несколько часов провел в гостиничном номере родителей, но каждый раз беседу прерывал непрошеный гость, сотрудник советского посольства, который как приклеенный (по выражению отца) сидел все это время на стуле, не отлучаясь ни на секунду, словно бы поклялся испортить такую интересную для писателей встречу

   Это ему полностью удалось.

   Отец с плохо скрываемой яростью говорил о бестактном дипломате (во всяком случае я не почувствовал, что отец заподозрил его в злом умысле).

   - Как он не понимал, что он нам мешает! - восклицал отец, рассказывая о той встрече.

   К недобрым чувствам в адрес горе-дипломата прибавилось через некоторое время чувство горечи: вскоре Альбер Камю погиб в автомобильной катастрофе.

   Машиной в тот роковой день управлял сын Альбера Камю.

   еще.

   В связи с непроизвольно возникшим сюжетом "Гражданин мира" мне хочется рассказать об одном случае, который произошел в отсутствии отца, но имеет к нему прямое отношение.

   В середине семидесятых годов судьба занесла меня на борту советского грузового судна, приписанного к Одессе, в Гамбург.

   Если бы книжка была не об отце, а обо мне, можно было бы написать пространное объяснение, каким образом это со мной произошло, каковы были мои переживания и так далее, и тому подобное.

   Речь, однако, не обо мне, и я продолжу.

   Из Гамбурга, знаменитого западногерманского (в ту пору Германия делилась на Восточную и Западную) портового города на Эльбе происходит прапрабабушка моего отца по материнской линии.

   Раненый участник войны с Наполеоном был пленен в одном из сражений с французами неподалеку от Гамбурга и для лечения помещен в дом местного священника, где и влюбился в дочь хозяина.

   Любовь оказалась взаимной.

   Историю эту отец, далекий потомок тех персонажей, изложил в романе "Кладбище в Скулянах".

   Таким образом для меня немецкий город Гамбург не был совсем уж чужим.

   Сей факт, подвернувшийся под руку, дал возможность намекнуть на происхождение отца, но к тому, о чем я собираюсь рассказать, отношения не имеет.

   Так вот.

   Как-то, вернувшись с берега на судно, дед (так на море называют старших механиков) с воодушевлением сообщил, что продавщица маленького магазинчика, где он "отоварился" некоторым количеством ходового тогда на черном рынке нашей страны кримплена, полька по происхождению, живущая сейчас в Западной Германии, выразила горячее желание познакомиться со мной.

   Дело в том, что когда дед с ней разговорился и рассказал, что он советский моряк из Одессы, девушка на ломаном русском языке сообщила, что в Одессе родился ее любимый писатель Валентин Катаев.

   Дед, конечно же, не удержался и довел до ее сведенья, что как раз на его сухогрузе в настоящее время находится не кто иной, как именно сын ее любимого писателя.

   Дед потребовал, чтобы я непременно пошел с ним на берег и посетил в припортовом магазинчике девушку Биату, которой поклялся привести меня.

   Биата, полноватая светловолосая девушка с серыми глазами, никак, казалось, не могла поверить в свою немыслимую удачу - мое появление в ее тесной, набитой дешевым барахлом лавочке.

   Она договорилась с хозяйкой, что уйдет на час другой, и повела нас в бар угостить пивом и поговорить.

   Время как раз было неудачное - все бары на ближайших улочках были закрыты, обычный перерыв среди дня, но девушке удалось уговорить знакомого югослава и тот пустил нас в свой бар и налил по кружке пива.

   Биата на ломанном русском расспрашивала меня об отце и буквально наизусть цитировала ее любимую вещь отца "Святой колодец", который читала еще в Гданьске до своей иммиграции в Германию и на русском языке, и в переводе на польский.

   Меня она также хорошо знала, как одного из персонажей любимой повести.

   Девушка буквально потребовала от меня принять отцу в подарок рубашку и галстук из своего магазина и письмецо с ее адресом.

   Судя по всему, я столкнулся с фанаткой отца.

   Месяца через два я вернулся в Переделкино, передал отцу вместе со своим подробным отчетом посылку от поклонницы и письмецо. Отец, который отвечал на каждое письмо, ответил Биате, та, в свою очередь, ответила ему...

   Повторю: отец отвечал на всякое письмо, иногда заставляя себя.

   Но вот короткая переписка с польской девушкой Биатой из немецкого города Гамбург доставила ему удовольствие.

   Здесь был упомянут роман "Кладбище в Скулянах", где отец прослеживает двухсотлетнюю историю своей семьи и в связи с этим рассказывает об исторических событиях тех прошедших эпох.