Чувство древнее, как мир - Полина Шаховская

Ну а что же в действительности? С одной стороны, еще Фрэнсис Бэкон заявил: "Клевещите, клевещите - что-нибудь да останется". С другой стороны, народная мудрость "Нет дыма без огня" тоже небезосновательна. Можно с абсолютной уверенностью заявить, что Мария-Антуанетта никогда не любила своего мужа-тюфяка, но относилась к нему с положенным уважением, как и он к ней. Можно с абсолютной уверенностью заявить, что в жизни Марии-Антуанетты была настоящая и трогательная любовь с графом Ферзеном. Ну а поверить в то, что хорошая собой, здоровая замужняя девушка до 22 лет хранила себя для непорочной монархической идеи... Впрочем, лучше оставить эту тему для желтой прессы.

У затянувшегося "безбрачного" брака была и еще одна важная сторона. Юная дофина, а затем королева, не находя в своем муже ни мужчины, ни хотя бы интересного собеседника, ни партнера по развлечениям, гораздо больше времени проводила в кругу подруг и друзей. А поскольку правила этикета не позволяли ей в открытую общаться абы с кем из мужчин, то ее приятелями быстро сделались младшие братья Людовика граф Луи Прованский и граф Карл д'Артуа. Оба молодых человека (один ровесник Марии-Антуанетты, другой моложе на 2 года) являли полную противоположность ее мужу. Потанцевать, сказать неожиданный каламбур, сыграть в карты или в любительском спектакле - что еще нужно для дружбы с легкомысленной девицей?

Но у каждого из братьев в опеке Марии-Антуанетты была своя корысть. А особенная корысть в том, чтобы "безбрачный" брак как можно дольше затягивался. Ведь тогда у графа Прованского и даже у графа д'Артуа появлялся шанс на престол. Поэтому, когда у Людовика XVI родился законный наследник, граф Прованский возненавидел и старшего брата, и его жену. Можно даже сказать, что Луи Прованский какое-то время был в оппозиции королевской власти и некоторыми поступками провоцировал наступление революции. Находясь в эмиграции, он вроде бы способствовал спасению королевской четы, но так, что только ухудшил ее положение. Весьма вероятно, что граф принял тайное участие и в судьбе наследника престола мальчика Людовика XVII, так никогда и не правившего под этим именем, загадочно исчезнувшего.

Отгремит революция, отгремят наполеоновские войны, придет Реставрация, и терпеливый Луи еще станет королем Людовиком XVIII, после его смерти станет королем Карлом X и граф д'Артуа. Но первый придет к долгожданной власти в 59 лет, а второй в 67.

* * *

Но до этого еще далеко. А вначале молодая дофина оказалась при версальском дворе. Она еще почти ребенок с задатками гордой, уверенной в себе, надменной от своего положения будущей королевы и с уже сформировавшимся характером беспечной легкомысленной женщины, привыкшей к почестям и жизни во дворце, с желанием быть первой в свете, самой красивой, самой нарядной, с самыми лучшими украшениями. С желанием постоянно претворять в жизнь свой девиз "Развлекаться!".

По всем же законам положения монарха, а уж тем более по законам царствующего в Версале этикета, требуется учиться, чтобы грамотно управлять, требуется ежедневно принимать просителей, посещать старших родственников, отстаивать длинные мессы, участвовать в торжественных приемах. Все это быстро вошло в противоречие со своенравием Марии-Антуанетты. И никакие увещевания матери в письмах, никакие наставления приставленных к дофине для воспитания аббата Вермона, графини де Ноай, тетушек дофина Аделаиды, Виктории и Софи особенно не помогали. Мария-Терезия даже поручила своему посланнику при версальском дворе графу Мерси шпионить за дочерью с помощью ее слуг и служанок. Юная ветреница ловко уходила от опеки и наставлений. Игры в волан, в карты, прогулки в саду, танцы и тому подобное - только это занимало пустоватую хорошенькую головку. Только незадолго до смерти в тюрьме Консьержери Мария-Антуанетта прочла первую книгу до конца - "Робинзон Крузо".

Мария-Терезия также все время заклинала дочь быть в стороне от дворцовых интриг. Но как же быть в стороне, если это одно из главных развлечений? Как без этого прожить светской женщине? Интрига получилась занятной, даже с политическими последствиями.

При версальском дворе существовали две, если так можно выразиться, женские партии. Наиболее высокое официальное положение имели три незамужние дочери Людовика XV Аделаида, Виктория и Софи. Положение определяло их самое почетное место во время обедов, балов, приемов и прочих мероприятий. Однако можно было приобрести реальную власть, минуя династические законы. Для этого существовал фаворитизм. Если предыдущая знаменитая метресса Людовика XV, та, чье имя стало нарицательным, маркиза де Помпадур, была хотя бы женщиной достойной, то нынешняя, графиня Дюбарри, по некоторым сведениям, попала в спальню короля прямо из публичного дома. Но задержалась надолго. Ей нашли фиктивного мужа с титулом, у нее появился свой небольшой дворец в Версале, лучшие наряды и драгоценности, лучший выезд. Самым надежным способом для искателей должностей и королевских милостей было стать своим человеком в салоне мадам Дюбарри. И все бы хорошо для счастливицы, если бы большинство придворных дам не продолжало ее считать публичной девкой. Такая ситуация случалась при королевских дворах. Вспомним хотя бы прошлое русской императрицы Екатерины I.

Но вот в Версале появилась новая персона, супруга наследника престола, в дамском табеле о рангах сразу занявшая высшую ступеньку. Причем Мария-Антуанетта вела себя совершенно независимо, несмотря на молодость и малоопытность. И графиня Дюбарри увидела в ней шанс на формальное признание своего сомнительного статуса.

Согласно правилам этикета во время приема или бала дама не могла первой заговорить с той, что была выше ее в придворном звании. Только наоборот. Хорошо обученная этому в свои первые светские выходы, Мария-Антуанетта дозированно, согласно установленному порядку заговаривает с одной, другой, пятидесятой, сотой дамой. Проходят месяцы, проходит год, другой. Дофина привечает всех, кроме графини Дюбарри, фаворитки короля. Тетки мужа втянули дофину в эту интригу, и ей понравилось. Действительно, с какой это стати девице из рода Габсбургов, супруге Бурбона обращать внимание на выскочку, бывшую проститутку?

Когда всевозможные ухищрения не помогают, Дюбарри жалуется королю, а король исполняет все ее желания. Он вызывает к себе австрийского посланника Мерси и просит его повлиять на Марию, зная, что Мерси выполняет также роль "представителя материнского авторитета" при своевольной дофине. Мать же единственная, кого Мария-Ан-туанетта хотя бы немного уважает, хотя бы немного побаивается. И вот дофина обещает графу Мерси, а через него и королю, что на ближайшем приеме заговорит с Дюбарри. Но не выполняет обещания.

Король Людовик XV, которому на многое наплевать, но только не на честь своей метрессы, взбешен. И самое опасное в этой ситуации, что августейшее бешенство может повлиять на с трудом выстроенные благополучные франко-австрийские отношения. И все из-за упрямой шестнадцатилетней девчонки. В Европе тем временем назревает крупная и не слишком чистоплотная политическая акция - Австрия, Пруссия и Россия готовятся к Первому разделу Польши. Теперь уже и Мария-Терезия напугана - а что, если из-за глупой дофины разгневанный Людовик XV вмешается, воспротивится, потребует своей доли? Она пишет Марии-Антуанетте: "Что тут страшного - поздороваться с кем-то?"

И только этот материнский почти приказ разрешает сложную ситуацию. На королевском приеме 1 января 1772 года, заранее отрепетировав эту публичную сцену, Мария-Антуанетта, стоя к графине Дюбарри вполоборота, говорит так, что это можно принять за прямое обращение:

- Сегодня в Версале на балу много людей.

И все. Но этими словами куплено согласие Франции на раздел Польши.

* * *

Живой, подвижной натуре Марии-Антуанетты быстро наскучил Версаль с его этикетом, скучными обязанностями и мелкими интригами. Рядом, всего в двух часах езды огромный Париж с его театрами, с его шумными празднествами, с его маскарадами, где можно обходиться без лишних церемоний. Вокруг дофины быстро складывается кружок приближенных: братья дофина, принцесса де Ламбаль, герцог Лозен, принц Линь - все сплошь богатые блистательные бездельники.

С этой компанией с разрешения покладистого дофина или даже без оного и, разумеется, без его участия Мария-Антуанетта пару раз посетила главный город своей новой страны. Дворцы, театры, музеи, сады произвели на нее, конечно, благоприятное впечатление, но вот улицы, площади, народ... Сквозь окошки кареты долетала вонь сточных канав. Это был не ее мир, она о нем ничего не знала, да и знать не желала.

А народ пока еще не знал свою будущую королеву. Критика власти еще не набрала должных оборотов. В народе еще только добродушно посмеиваются над слухами о незадачливом супруге-дофине и скорее жалеют юную супругу.