Ворошилов - Владислав Кардашов

Начальники различных отрядов, застрявших в Лихой и все еще прибывающих туда, из-за всего пережитого в последние недели находились в несколько нервном состоянии. Не желая никому подчиняться, они в то же время требовали без промедления пропустить на восток именно их отряды и требования эти сплошь и рядом подкрепляли угрозой применения оружия. Безначалие царило на станции, и это грозило полным уничтожением всех красных войск.

Ворошилов и его товарищи — Артем, Руднев, Пархоменко, Щаденко, Кулик, Алябьев — начинают действовать. Выставив сильные заслоны к северу против казаков и к западу — против немцев, командование 5-й армии буквально проталкивает составы через запруженную станцию на восток.

Пожалуй, это были самые критические часы в семидесятидневном походе к Царицыну. С утра 4 мая немцы стали обстреливать Лихую из орудий, 5 мая обстрел усилился. Горели вагоны, рвались боеприпасы. «На самой станции, — писали свидетели этого боя, — оставаться было почти невозможно… Чуть забрезжил рассвет… Обстрел усилился… К полудню положение создалось невообразимое. Мчались группами, в одиночку кавалеристы, пехота, артиллерия, на ходу рубились постромки, бросались орудия, пулеметы. Трудно было установить, кто же бегущие…»

И все же в Лихой были люди, сохранявшие и голову, и выдержку, и силы… Трое суток под огнем вражеской артиллерии, среди пожаров, взрывов, руководил командарм обороной. Не раз он ходил в атаку, чтобы отбросить и задержать врага, дать возможность уйти большему числу эшелонов. И лишь когда противник подошел вплотную к станции, Ворошилов приказал взрывать и поджигать оставшиеся вагоны. Под пулеметным огнем Ворошилов поскакал вслед за эшелонами, на Белую Калитву.

«По дороге, — вспоминал очевидец, — тов. Ворошилов подбирал пулеметы. В это время его настиг (всегда нюхом его отыскивающий) Пархоменко. Последний тоже мне говорил, что, когда все побежало, смешалось, его забеспокоила мысль — что с Климом, и он пустился на поиски его, сдерживая по дороге бегущих и заставляя подбирать оружие».

Не только личной храбростью и выдержкой привлекал людей командарм: ему по-прежнему свойственны чуткость и обаяние, которые, подобно магниту, притягивают к себе сердца шахтера и крестьянина, грузчика и казака, С русским он говорит по-русски, с украинцем — по-украински. С каждым он находит общий язык, с каждым беседует о том, что волнует.

До Белой Калитвы, до переправы через Донец, наиболее опасным противником 5-й армии были германские оккупанты. Будут ли они преследовать армию или же придется иметь дело с казачьими полками? Вопрос этот обсуждался 7 мая на совещании командиров отрядов в вагоне Ворошилова. Собрались Руднев, Щаденко, Пархоменко, Кулик, Латышев, Локотош, Михайловский.

— Думаю, — говорил командарм, — что немцы за Донец не пойдут, драться будем с казаками. Давайте думать, как пробиться к Царицыну.

Обнаруживается, что налицо разногласие:

— Надо бросить составы, идти пешим порядком, — высказывается один из командиров. — Впереди взорваны мосты, мы не сможем двигаться быстро. А если сколотим крепкие отряды — быстро проскочим через Донскую область.

Такого же мнения держались и некоторые другие командиры, но против него категорически возражал Ворошилов:

— Я тоже знаю, товарищи, что поход в эшелонах будет и долгим, и трудным, но предложение идти пешим порядком гибельное. Сколотим крепкие отряды, говорите вы. А где их сразу возьмешь? Как только выйдем в степь, лишимся прикрытия бронепоездов — нас со всех сторон обложат казаки, и попробуй тогда сохрани дисциплину и порядок! У меня Лихая до сих пор в глазах! А куда мы денем женщин и детей? Ведь их тысяч двадцать! И наконец, у нас сотня паровозов, три тысячи вагонов, столько груза. Неужто это все бросать, к чертовой матери, казакам? Нет, товарищи, я решительно против.

Мнение Ворошилова возобладало в совете, и огромная, 50-тысячная масса людей двинулась на восток. Кроме луганских металлистов, здесь были отряды харьковских рабочих, донецких шахтеров, Полтавский, Нежинский, Изюмский, Киевский, Одесский отряды (последний состоял из черноморских моряков и одесских грузчиков). В Каменской в 5-ю армию вошли иногородние и казаки под командованием Щаденко, в Белой Калитве — богураевские горняки и т. д. Пестрота, разнообразие людского состава этих отрядов, разнохарактерность командиров, часто их строптивость, упрямство делали чрезвычайно сложным управление такой армией. Кроме того, от Лихой вместе с отрядами Ворошилова двигались эшелоны 3-й украинской армии, командиры которой не желали признавать ничьего руководства. Попадались анархически настроенные отряды и отрядики. Заставить их признать общее руководство — почти невыполнимая задача. Только с энергией Ворошилова, его решительностью, настойчивостью и твердостью можно было сплотить эту массу людей, вести ее в бой.

Впрочем, такое же положение сложилось в ту весну 1918 года на всех зарождающихся фронтах гражданской войны, будь то Северный Кавказ, Урал или Дальний Восток. Сам этот период гражданской войны с полным правом позднее назвали «отрядным периодом».

Ворошилову и его соратникам приходилось создавать дисциплинированное, способное к боевым столкновениям воинское объединение на ходу, в обстановке, когда каждую минуту следовало ожидать нападения коварного и жестокого врага.

Впереди вереницы составов, двигавшийся со скоростью 3–5 километров в день, шел бронепоезд «Черепаха» и бронеплатформы с орудиями и пулеметами. Их сопровождали сильные отряды рабочих. Затем следовали эшелоны с людьми и грузами. По обе стороны, на небольшом удалении, походным порядком шли небольшие, хорошо вооруженные отряды. В арьергарде, замыкая это необычайное даже для гражданской войны шествие, находились Луганский и Одесский отряды, располагавшие броневыми платформами с орудиями. Это ощетинившееся во все стороны оружием «каре», по мысли его организаторов, должно было обеспечить, и действительно обеспечило, продвижение 50 тысяч людей сквозь враждебные донские станицы.

Начиная от Белой Калитвы, казаки не оставили в сохранности ни одной станции, разъезда, водокачки. Они взрывали мосты, стрелки, на протяжении нескольких верст разбирали железнодорожные пути, жгли шпалы, гнули рельсы, утаскивали их в степные балки. Пришлось создать специальные восстановительные отряды, они разбирали путь сзади эшелонов и укладывали его заново впереди. Это крайне задерживало продвижение эшелонов армии.

Население эшелонов так пообжилось на колесах, что чувствовало себя почти как дома. Во время стоянок у составов, не обращая внимания на стрельбу, играли ребятишки, женщины стирали и сушилн белье, стряпали под откосом на кострах. Случалось, что, когда эшелоны наконец начинали двигаться, обитатели города на колесах протестовали и требовали обождать, пока они доварят обед.