«Синано» – потопление японского секретного суперавианосца. - Джозеф Инрайт

– Отправьте ее немедленно, коммандер, – приказал кэптен Абэ.

Офицер связи вручил текст старшине-радисту Ямагиси, который немедленно ее передал: «Синано» торпедирован в 03.17 в точке 108 миль пеленг 198 градусов от маяка Омаэ». То самое место, о котором энсин Ясуда докладывал раньше командиру. Радиограмма была передана в 3.30. Это сообщение должно было предупредить все японские корабли о присутствии в данном районе подводных лодок противника.

К 4.20, несмотря на усилия аварийно-ремонтных партий, скорость «Синано» стала падать. В связи с тем, что крен на правый борт увеличивался, кэптен (182) Абэ принял решение о затоплении пустых цистерн по левому борту.

На короткое время эта мера позволила уменьшить крен до 12 градусов.

Ближе к 5.00 взволнованный кэптен Миками доложил командиру корабля о том, что гражданские рабочие и бригада корейцев больше мешают, чем помогают корабельной команде в ее усилиях по спасении) корабля.

– Наши матросы принимают их за корабельных офицеров – из-за их одежды и головных уборов, похожих на военную форму. Судостроители в панике, выкрикивают различные приказания, сбивая с толку команду, пытающуюся держать авианосец на плаву. Она не знает, кому подчиняться…

– Может паника охватить всю команду авианосца?

– Да, сэр. У нас есть сведения, что матросы начинают бить друг друга, чтобы скорее выбраться наверх по трапу, другие толпятся на ангарной палубе, отказываясь выполнять приказы.

Кэптен Абэ понимающе кивнул головой:

– Хорошо, давайте освободим авианосец от гражданских лиц. Необходимо передать их на эсминец. Сколько их?

– Около трехсот, сэр.

– Прекрасно. Давайте избавимся от них.

Последовал приказ передать всех рабочих на эсминец, и кэптен Абэ спустился на полетную палубу сказать слова прощания.

– Рабочие военно-морской судоверфи, вы попали в необычное положение. Учитывая, что вы не являетесь военнослужащими военно-морского флота, я предоставляю вам право первыми покинуть наш авианосец. Вы, построившие этот корабль, являетесь теперь свидетелями его гибели. Теперь вам нетрудно понять, почему вы должны более добросовестно выполнять свою работу. Вы должны работать с большим усердием, делать все от вас зависящее, чтобы строить более надежные корабли для защиты Японии и императора. Прощайте!

Луна уже скрылась, и на востоке показалась полоса розового цвета. В глубине сознания Абэ на мгновение мелькнула мысль об обреченном авианосце «Хирю», такая же эфемерная, как рассвет. Неужели история повторится?.. (183)

12. Размышление

Секретно. С борта подводной лодки ВМС США «Арчер-Фиш» (SS-311). Донесение о пятом боевом исходе. Б (выдержки).

29 ноября 1944 года.

3.12–57. Шесть попаданий веерообразным торпедным залпом дают основания полагать, что данные для стрельбы были выработаны правильно. Сектор веерообразного торпедного залпа при отставании торпед друг от друга в залпе на 600 футов составляет 10 градусов. Авианосец длиной 750 футов (приблизительно) накрыт сектором в 10,5 градуса на расстоянии 1400 ярдов. Шесть попаданий не вызывают сомнении. Сразу же мы услышали взрывы торпед. Яркое лунное освещение позволило вполне точно определить тип корабля. Полагаем, что авианосец относится к типу «Хаятака», но он имеет наклонную корму. Возможно, что тот авианосец, который был сфотографирован нашим разведывательным самолетом в районе Иокогамы.

3.45. Взорвалась последняя глубинная бомба. Продолжаем слышать свист, шипение в звуки взрывов. Одно время они занимали 90 процентов на шкале акустического приемника.

Преследуемая японскими эсминцами подводная лодка «Арчер-Фиш», ожидая атаки глубинными бомбами, погрузилась на глубину 400 футов. Мысль о глубинных бомбах противника не радовала нас. Большинство уже испытали муки обреченных во время таких атак. В эти ужасные минуты мы казались такими беспомощными, а лодка – такой уязвимой… (184)

– Боже, помоги сейчас нам, – шептал я молитву. – Мы совершили то, что должны были совершить, теперь позволь нам уйти домой…

Приятно было одерживать победу, еще приятней было наслаждаться ею. Но над нами шли два эсминца, В боевой рубке хорошо был слышен шум их винтов, улавливаемый гидролокатором.

– Вот первая глубинная бомба, кэп'н, – бесстрастно доложил радист Скэнлан.

Мы напрягли всю свою волю. Издалека донесся глухой взрыв. Подводная лодка чуть качнулась. Я начал считать взрывы и в течение 15 минут насчитал их четырнадцать. Невероятно, но все бомбы взорвались вдали от нас.

– Они не знают, где мы находимся, – ни к кому конкретно не обращаясь, сказал я.

– Будь я проклят, если это не так!

Кто-то пробормотал:

– Господу слава… – Я не узнал голос говорившего, но был с ним полностью солидарен.

– Они уходят, кэп'н, – доложил матрос-гидроакустик.

– Должно быть, к авианосцу, чтобы подобрать уцелевших, – высказал предположение лейтенант Бантинг. – Они, вероятно, уже покидают авианосец.

– За дело, парни! – сказал я и посмотрел в лица собравшихся в боевой рубке. – Итак, скажите, сколько было попаданий?

Один за другим они отвечали:

– Шесть попаданий, сэр.

Старшина Карнахан позвонил в носовой и кормовой торпедные отсеки, чтобы члены команды тоже высказали свое мнение. Все подтвердили, что было именно шесть попаданий.

Находившийся внизу, в центральном посту Ром Казинс назвал нам то же число попаданий.

«Шесть попаданий из шести выстрелов, – размышлял я. – Почти невероятно. И тем не менее, все подтверждают это число…»

Я знал, что если полностью израсходованы воздух и спирт, используемые в торпеде как топливные компоненты, и за это время торпеда не встретилась с целью, то ее двигатель останавливался, и она тонула. На большой глубине срабатывал капсюль-детонатор, который через воспламенитель подрывал основной (185) заряд. В результате торпеда самоликвидировалась, и ее взрыв могли неумышленно принять за попадание.

Я обратился к нашему последнему источнику информации, нашему подростку-старшине штурманской группы Сайксу, который находился в особенно возбужденном состоянии, и спросил:

– Сколько было попаданий?

Первое, что я от него услышал, было:

– Мы попали в этого ублюдка! У нас достаточно попаданий! Он затонет! Я знаю, что он затонет!

Возбужденный происходившим, Сайке забыл засекать время по секундомеру в мгновения взрывов. Если бы он это сделал, мы смогли бы определить расстояние до цели и точное число попаданий. А главное, я смог бы ко времени определить, где имели место эти взрывы, как при попадании в цель, так и при промахе. Я собирался, как только позволит время, изучить наши данные более тщательно, чтобы знать, сколько попаданий мы сможем подтвердить.

Прошло около 20 минут с того момента, когда радист Скэнлан услышал звуки, которые, как полагали мы, говорили о том, что авианосец разламывается. Наша радость росла с каждой минутой, когда до слуха доносились эти звуки.

Я был убежден, что он затонет. Неужели у него еще оставались водонепроницаемые переборки, не разрушенные нашими торпедами?

Постепенно шумы стали отдаляться. Может, авианосец ушел? Как бы там ни было, можно было дать отбой после атаки глубинными бомбами и отменить режим бесшумного хода, «Арчер-Фиш» задрожала – жизнь на ней возрождалась. Снова заработала энергосистема, что еще больше подняло наше настроение. Включили вытяжные вентиляторы, подающие прохладный воздух. Двери и люки между отсеками были распахнуты, и офицеры и матросы испытывали чувство морского братства, рожденное в волнениях и опасностях, пережитых во время атаки японского авианосца. Атмосфера была, как в канун Нового года на Таймс-сквер. Раздавались воинственные кличи индейцев и разбойничьи посвисты – экипаж выражал свое ликование. Отовсюду слышались поздравления, все похлопывали друг друга по спине и пожимали друг другу руки. На лицах сияли улыбки, а пальцами показывали букву «V» – первую букву в слове «победа»… (186)

Коммандер Бобчинский пробирался сквозь ликующую толпу в носовой отсек, чтобы заняться загрузкой торпед в шесть опустевших торпедных аппаратов. Да, у нас была самая счастливая лодка. Я начинал ощущать усталость от пережитого. Боба я попросил пройти по лодке и передать всем от меня благодарность за хорошую службу и сообщить, что даже если авианосец еще не затонул, то все равно он вскоре пойдет на дно. Стоявших всю ночь на вахте сменили теперь другие люди. Мы собирались оставаться на глубине до рассвета, опасаясь, что поблизости еще могли быть эсминцы.

Я начинал понимать, как сильно устал. Со вчерашнего вечера не присел даже и ничего не ел – не по вине вестовых офицерской кают-компании Билла Брауна и Лева Скотта. Я помнил, что ночью они несколько раз приходили в боевую рубку, предлагая принести мне что-нибудь поесть. Но в то время у меня, естественно, не было аппетита…