Медведюк - Василий Михайлович Маханенко

Слик, иначе как предательством назвать нельзя. Империя заключила союз с тварями, желающими уничтожить планету. Он гонит людей на убой. Не говорю про то, кем он стал сам — от человека в нём не осталось и следа. Поглотить пять тонн мифрила за такой короткий промежуток времени без последствий невозможно. Не вмешиваюсь во внутренние дела семьи Сликов, но разве не он приказал тебя ликвидировать? Причём после того, как ассасин объявил о том, что тебя невозможно обратить в красную тварь? Можно придумать много синонимов, но суть от этого не изменится. Даст Слик предал Северную империю в пользу собственных амбиций и выгоды.

— Ты действительно сильно изменился после последней порции воспоминаний, — задумчиво произнёс Ландо и, неожиданно для всех, торжественно произнёс: — Бурый Медведь, Эльрин готов выполнить своё предназначение! Время пришло!

Помещение затряслось от громогласного рёва — тотем завился на собрание, готовый принимать судьбоносные решения.

— Это на что ты нас подписать хочешь? — нахмурился Ингар. Заметно похолодало — топор отца начал впитывать тепло.

— Ты прекрасно знал, что рано или поздно этот момент придёт, — спокойно заметил Ландо. — Клан Бурых Медведей долгое время был правой рукой Львов, хранителем архивов, опорой трона, изгоем, основателем нового миропорядка. Настало время отринуть страх и взять власть на севере в свои руки. Лег прав, как бы мне не хотелось думать обратное. Дарс совершил слишком много того, что недозволительно истинному императору. Слики погрязли в склоках, возне, личном величии. Я знаю это не понаслышке — я был одним из них. Был ангелом. Но мне хватило мозгов скрывать это от всего остального мира. Брат убил отца и заключил союз со Зверем. Значит, брат недостоин своего места.

— Знать нас не поддержит, — в комнату вернулось тепло. Ингар деактивировал топор, приняв слова Ландо.

— Нам не нужна их поддержка. Знати, как таковой, на севере не осталось. Прихлебатели, марионетки, шваль. Личностей уровня Ульмы Релойт больше нет. Её внук, мнящий себя новым торговым гением, на самом деле мальчишка, добравшийся до больших денег. Состояние Пантер уже ополовинено. Всё пущено на поддержку действующего императора и его планов. Думаете, призыв крестьян идёт сам по себе? Там такие суммы крутятся, такие откаты и кражи совершаются, что Бурым Медведям хватило бы на восстановление десятка Фасоргов. Нет, семья, мы не имеем права оставаться в стороне, когда творится такой хаос. Выношу на голосование — кто за то, чтобы отправить Сликов на свалку истории и возглавить Северную империю?

— Здесь не весь совет. Арин нет, — пробурчал Баркс. Судя по состоянию, шаману категорически не нравилось то, куда завёл разговор, но выбора он тоже не видел.

— Я знаю, что она думает. Мы с ней этот момент уже обсудили. Моя жена целиком и полностью меня поддерживает. Тотем мне свидетель!

Бурый Медведь охотно подтвердил, что глава службы безопасности не врёт.

— А на троне, как я понял, вы видите меня? Вы же понимаете, что я молодой, неопытный и самовлюблённый тип? Готовый на всё, чтобы сохранить свою власть, — подал голос Эльрин.

— Ещё ты жадный, вредный и противный, — подтвердил Хад. — Да и в целом — сволочь, каких поискать. Но я согласен — лучшего кандидата для трона не придумать. Особенно после той выволочки, что нам устроили.

— Я согласен! — Ингар принимал решения резко, без особых раздумий. — Империю нужно спасать. Кто, если не мы?

— Да кто угодно, — проворчал Баркс, но тут же вскинул голову. — Согласен! Это тот случай, когда если хочешь, чтобы было идеально, делай сам. Будем делать.

— Всегда хотел запустить руки в сокровищницу империи, — Хад остался верен своим принципам. — Прошу учесть — я никого туда не пущу без веских доказательств необходимости трат. Я за!

— О как! Всё решили, почти победили, но забыли о главном — а хочу ли я на этот самый трон? Что я там не видел?

— Императрицу? — раздался голос, заставивший всех обернуться. О том, что на собрании кланов присутствовала ещё и Беатрис, все забыли.

— Только представь, как много девушек начнут добиваться одного твоего взгляда. Молодой, красивый, одарённый, богатый. Выгодная партия для любой красотки.

— Но не тебя, — на краткий миг в голосе Эльрина что-то сломалось.

— Но не меня. Я не сильно вникала в особенности политики Северной империи, у меня нет права голоса, но даже мне видно, что творится что-то невозможное. И если у семьи Ондо есть возможность это исправить, будет предательством уже с нашей стороны не сделать всё, что мы можем, чтобы вернуть империи величие. Даже ценой того, что тебе придётся стать императором. То, что ты мне рассказывал за ужином так и останется несбыточной мечтой, Эльрин Ондо. Ты рождён для другого.

Пауза затягивалась. На лице Эльрина отражались одна эмоция за другой, как неожиданно брат повернулся ко мне и произнёс наполненным болью голосом:

— Держись её, Лег. Держись и цени то, что она выбрала тебя. И учти, брат, если ты предашь её хоть раз, хоть раз заставишь её заплакать, клянусь жизнью — во всём мире у тебя не будет более страшного врага, чем я. Слово того, кого вы во мне видите! Слово Императора!

Пространство вновь тряхнуло — Бурый Медведь утвердил итоги голосования и оповестил о нём весь мир. Семья Ондо высказала недоверие семье Сликов и приняла решение избавить последних от бремени власти.

— То есть тайной наша операция не будет? — усмехнулся Хад.

— Полагаю, в столице нас встретят все, кто может держать оружие. Дарс будет цепляться за трон всеми силами. Потому что трон является синонимом мифрила. Без него существо, некогда бывшее моим братом, уже не может.

— Можешь закинуть нас в столицу? — я старался решать вопросы как можно оперативней. Мне и так пришлось потратить почти сутки на то, чтобы сделать к вратам в Бездну. Даже вспоминать об этом не хочется — меня едва не прикончили, а Рикона и Шармира я даже не видел. Повторюсь, но четыре старших демона — очень страшная сила, с которой придётся считаться.

— Гадюка отключила меня от путевых камней, — ответил Ландо.

— Заходим в комнату по одному, буду делать вам индивидуальные глайдеры. Быстрее их в этом мире ничего нет — в столице мы будет через тридцать минут. Нам стоит торопиться.

— Лег,