Мурманский сундук - Юрий Любопытнов

Но Джек не стал его обыскивать. Сказал:

— Ступай за мной! — И свернул в боковой коридор.

Они прошли анфиладу комнат, расположенных в левом крыле здания, завернули и вышли на застеклённую веранду с большими высокими окнами, закрытыми жалюзями.

— Жди тут, — сказал Джек и удалился.

Зашитый осмотрелся: здесь он был впервые. Веранда была большая, длинная, пол был устлан красивым пластиком, матово поблескивающим под лучами солнца, пробивающимися сквозь щели жалюзей. Стену, примыкающую к дому, занимал с выгнутой спинкой диван с подушками, посередине стоял овальный стол в окружении стульев, видно очень мягкими, потому что сиденья и спинки выпукло выпирали, словно выдавливались из деревянного лакированного обрамления. В углах на полу стояли с античным рисунком вазы с сухими цветами, пальмовыми ветками, облагораживающими это помещение. В углу был небольшой бар, заставленный множеством разных конфигураций бутылок, бокалов и подносов, невдалеке возвышался высокий холодильник, облицованный красным деревом. Был ещё маленький диванчик, журнальный столик и два кресла. На журнальном столике стояла массивная хрустальная пепельница в виде морской звезды, лежала начатая пачка сигарет «Мальборо», настольная зажигалка, два или три порнографических журнала.

Зашитый начал размышлять, куда бы ему пристроиться, как открылась дверь, в которую вышел Джек, и на веранду неповоротливо вкатился, другого слова нельзя было подобрать, круглый Стысь. Лицо его было розовым, был он в длинном чёрном со звёздами, как у мага, халате и тапочках, по всему видно, что только из душа. Не здороваясь, указал Зашитому на одно из кресел возле столика, в другое сел сам. Полы халата распахнулись, являя взору Зашитого волосатые жирные ноги. Заметив, что гость уставился на его конечности, так неожиданно вылезшие из халата, Стысь запахнул его и удобнее устроился в кресле.

— Кури, — сказал он вместо приветствия и протянул Зашитому пачку «Мальборо».

Васька не отказался, взял из пачки сигарету, достал из кармана зажигалку и прикурил. Затянулся и Стысь, внимательно оглядывая своего подручного, расположившегося в кресле напротив.

— Рассказывай, какие новости, — отрывисто бросил Стысь, постукивая пальцем по сигарете, стряхивая пепел. На толстом, волосатом безымянном пальце блестел массивный золотой перстень.

Зашитый выдохнул дым, тоже потянулся к пепельнице, уронил пепел на ковер, и неторопливо начал:

— Следим за художником. Зовут его Николай Воронин, он одинок, жена умерла лет пять назад, с тех пор постоянно живёт в Дурове. Всё свободное от огорода время проводит на природе — пишет натюрморты и продает их в Москве. На эти деньги и существует. С Ахметкой встречался, знал его давно, но дружбы не поддерживал. — Зашитый сказал это монотонно, словно заученный урок. И под конец добавил: — Вместе с Фотографом обыскали весь дом, но иконы не нашли.

— Хорошо искали? — спросил Стысь, исподлобья глядя на Зашитого.

— Обижаешь, шеф, — с ухмылкой ответил Васька. — Всё осмотрели, всё перерыли. Нет у него иконы. Могу побожиться. Может, она у него и была, но сейчас в наличии нет.

— А с Ахметкиной дочерью разобрались?

— Разобрались. Обух неделю пас её, всё выверил. Нет деревяшки у неё. Не отдавал ей Ахметка икону.

— Что ж она сквозь землю провалилась?

— Ищем.

— И у этой тётки с хутора тоже проверили?

— У неё тоже нету. Я об этом ещё раньше говорил.

— Мне думается она у художника, — покусал губы Стысь. — Не могла она исчезнуть.

Зашитому он только недавно сказал, что патрону не столько икона нужна, сколько то, что находится в ней. Чтобы не разжигать аппетит уголовника, Алик сообщил, что в тайнике находится ценный пергамент, очень важный для научного мира. Зашитый тогда усмехнулся, скривив губы, но ничего не сказал.

— Я просил проверить, — продолжал Стысь, — зачем художник вызвал своего приятеля из Москвы. Узнали что-нибудь?

— За этим приятелем мы с самого начала следили. Как сели ему на хвост, так и не отпускали.

— А зачем стреляли? Вам же сказано было — делайте всё тихо.

— Так он стал уходить, а уже темно. Ну, я в баллон и саданул… — Зашитый сделал виноватое лицо.

— Это вечером. А днём на дороге?

«И про это разболтали, сучары, — подумал Зашитый. — Уши оборву доносчику».

— Так вышло, — скрыл недобрый взгляд Зашитый, опустив глаза.

— Так вышло, — передразнил Стысь. — Твоя самодеятельность до добра не доведёт. Ты брось свои уголовные замашки. Ты на службе, понял? И выполняй всё в точности, что тебе приказывают. Без самодеятельности. Второй раз уже прокалываешься. Ахметку придушил, теперь с этим приятелем художника. А результатов нет, хотя гонорар исправно получаешь… Своими непродуманными действиями могли спугнуть художника. — Стысь передохнул от длинной речи. — Сюда скоро на неделю-две патрон приедет. Дня через два Ольга прикатит, дед приехал — следит за каждым моим шагом. А что я Полу скажу? Он же с меня три шкуры сдерёт, пинкертоны несчастные!

Зашитый ничего не ответил, с силой вдавливая докуренную сигарету в хрусталь пепельницы.

— А что ваш Фотограф! На кой шут мы его к Воронину приставили? Ни одной зацепки… Хотя премию ты получил за него…

— Это твоя самодеятельность и патрона, шеф, — раскинул руки Зашитый. — Я тебе предлагал способ быстро всё узнать, но ты отказался. А согласно вашему протоколу вы будете искать эту икону лет двести. — Зашитый аж зарделся, произнося эту тираду.

— Я тебя спрашивал, зачем приятель к Воронину пожаловал. Ты мне не ответил.

— Нет прямого ответа на твой вопрос, шеф. Но, думается, неспроста. Он же приехал по телеграмме Воронина, а это о чём-то говорит. Телеграмму зря давать не будут.

— А что в телеграмме говорилось, знаешь?

— Знаю. «Сергей, срочно приезжай. Срочно!»

— Из текста ничего не понятно, зачем он его вызвал.

— Зато понятно, что дело срочное.

— Это дураку ясно, что срочное.

— Но это не всё, шеф, — продолжал Зашитый.

— А что ещё? — Стысь с жадностью затянулся, выпустил дым из ноздрей и потушил окурок.

— Приятель художника привёз с собой ещё одного человека.

— Вот как! И кто же он?

— Пока не выяснили. Богодул какой-то…

Стысь уставился на Зашитого. Тот понял и объяснил:

— Нищий, по-вашему, бомжара.

— От самой Москвы ехал?

— Да нет. Где-то по дороге подсел. Но где — проморгали.

— Будем следить за всеми, авось эти художники проколятся. Ведь должны они предпринять какие-то действия?

Стысь машинально взял ещё сигарету, но положил обратно на стол. «Вот ведь, — подумал он, — всю весну и лето они только и занимаются этой иконой, а не продвинулись вперёд ни на шаг. Как-то всё по-дурацки получалось. И Стефан тоже палки в колёса Полу ставит своим отрицательным отношением к их операции с поисками сундука. Хорошо, что совсем не мешает. Если бы сказал раньше про Ахметку, взяли бы они его тёпленького, язык бы развязали. А он: не причиняйте ему вреда, я с ним вместе рос, я сам к нему приду. А Пол рассудил иначе. Чего ждать, когда надо брать быка за рога. Правда, теперь дед в обиде, что Ахметки нет, и икона запропастилась незнамо куда. Ищи ветра в поле! Да и он, Стысь, что он — сыскарь какой! Он телевизионщик, а ему приходится руководить всей этой шантрапой, мошенниками и уголовниками. А у них один разговор, как выражается Зашитый, перо в бок, и вся недолга».

Он посмотрел на Зашитого, который сидел нахохлившись, вертя кепку в руках и о чём-то сосредоточенно думал, как и Стысь.

— Выпить хочешь? — неожиданно спросил Алекс.

— Я от халявы никогда не отказывался, — ответил Васька, и его небольшие глаза, как показалось Алику, плотоядно сверкнули.

Стысь встал, сделал знак рукою, приглашая собеседника к бару. Зашитый поднялся и пошёл за ним.

— Джин будешь? — спросил Стысь, беря пупырчатую бутылку с голубой этикеткой.

— По мне всё равно, — пожал плечами Зашитый.

Стысь открыл холодильник, достал пластмассовую бутылку, которая сразу запотела.

— Это тоник, — сказал он. — Разведём джин.

— Мне не надо. Я так, — быстро проговорил Зашитый, боясь, что шеф успеет развести спиртное.

— Как хочешь. Я всегда разбавляю. По моей комплекции я могу и ведро выпить, но здоровье прежде всего. Не злоупотребляю. — Он расхохотался.

Зашитый промолчал, следя за манипуляциями шефа.

Стысь налил ему граммов сто в бокал. Себе налил столько же и добавил тоника.

«Жмот», — отметил Зашитый, но возражать не стал.

Алик отпивал спиртное маленькими медленными глотками, Зашитый сразу опрокинул содержимое в рот.

— Запей, — предложил ему Стысь, зная повадки русских.

— Обойдусь, — махнул рукою Зашитый.

— Я зачем тебя позвал, — продолжал Стысь, отхлёбывая спиртное. — Завтра, может, даже сегодня, мне привезут японскую электронную аппаратуру, очень надёжную и очень чувствительную. Завтра придёшь ко мне, я расскажу, как ею пользоваться, и ты отвезёшь ее Фотографу. Посмотрим, может, он что узнает из разговора этих парней. Я что-то сомневаюсь, что второй приехал собирать грибы.