Мурманский сундук - Юрий Любопытнов

Около платного туалета стоял коммерческий киоск, где продавали сигареты, сладости, жевательную резинку, прочие иностранные товары, зазывно смотревшие красивыми надписями и рисунками из-под стекла витрины. В открытое окошечко был просунут шнур удлинителя. У угла киоска стояли двое: мужчина лет 35–37 и девочка лет двенадцати, в тёмном платьице, с загорелым лицом и руками. Мужчина играл на аккордеоне и подпевал ей. У их ног примостился усилитель, на котором лежала кепка для сбора денег, перед поющими возвышался микрофон. Певцов окружали пятнадцать — двадцать человек. Некоторые бросали в кепку монеты.

Пусть я буду любить другую,

Но и с нею, с любимой, другой,

Расскажу про тебя, дорогую,

Что когда-то я звал дорогой.

Песня расчувствовала Афанасия. А может, и не песня, а эти двое певцов у микрофона. Одеты они были в чистое, но не раз стиранное и чищенное платье. На девочке были запылённые туфельки, старые, с потрескавшейся кожей. На мужчине были шерстяные коричневого цвета брюки, серая рубашка и чёрный пиджак. Афанасий вспомнил свою жизнь последнего времени, подошёл, выгреб из кармана деньги, которые ему дал на дорогу Николай и бросил в кепку.

Он уж было собрался идти к стоянке автобуса, как к певцам подвалил молодой, коротко стриженый парень с отъевшимся круглым румяным лицом, с мощными мышцами, в белой футболке.

Не глядя на мужчину у микрофона, протянул руку ладонью вверх.

— Тебе что? — не понял аккордеонист.

— Отстёгивай!

— Чего отстёгивать? — мужчина изменился в лице и недоуменно смотрел на парня.

— Какой непонятливый. Деньги давай.

— За что?

— За место.

— Мне киоскёрша разрешила…

— То киоскёрша. Не волынь.

— Сколько? — спросил аккордеонист, поднимая кепку. Голос его дрогнул.

— Десятку давай, — и парень вновь протянул опущенную было руку.

Мужчина стал считать мелочь, ни слова не говоря.

— Чего считаешь! — парень вырвал кепку из рук аккордеониста. — Ещё заработаешь. — Он выгреб деньги в широкую, как лопата, ладонь, а кепку швырнул на усилитель.

При виде этого Афанасия охватила дрожь. Свело мускулы лица. Опять, как и вчера, мелькнули в голове эпизоды афганской войны.

— Положи деньги на место, — выступив из толпы, сказал он парню.

Парень нарочито искоса оглядел Афанасия, его неказистую одежду, выплюнул изо рта жвачку, которую перекатывал языком.

— А тебе чего, дядя, надо? Вали отсюда!

— Верни деньги, — резче сказал Афанасий. Скулы на обветренном лице побелели.

Он приблизился к парню. Тот шагнул навстречу и пятернёй свободной руки пытался вцепиться в лицо Афанасию. Афанасий схватил руку за запястье, другой подтолкнул под локоть и вывернул её.

— Верни деньги! Больно будет.

— Отпусти, — промычал парень.

— Деньги отдай! — Афанасий рванул руку кверху.

Парень швырнул деньги под ноги аккордеонисту. Афанасий отпустил руку, но парень ногой пытался ударить его. «Афганец» поймал ногу в перекрещенные руки, вывернул её, дёрнул, и парень всем своим стокилограммовым телом опрокинулся на мусорный асфальт.

— Братва, наших бьют! — раздался вдалеке голос.

Афанасий оглянулся и увидел двух качков в спортивных костюмах, бежавших на выручку товарищу. Он хотел уйти, но было поздно — они были рядом. Первого он сшиб с маху ударом ребром ладони по горлу. Второй, сообразив, что имеет дело не с новичком в драке, встал в стойку.

«Кун фу изучал, — подумал Афанасий, глядя на противника. — Сейчас посмотрим, на пользу ли тебе пошло учение».

Он развернулся и послал ногу вперёд, метясь в подбородок. Парень увернулся.

«Знаешь кое-что! А вот это знаешь?» Но тот сам пошёл в атаку. Афанасий увидел близко сузившиеся глаза. Он перехватил занесённую для удара руку, перевернулся и локтем сильно ударил нападающего в солнечное сплетение. Удар был неожиданным и пришёлся в самую точку — парень согнулся, не успев собраться. Афанасий ногой хлестнул его по голове. Тот покачнулся и упал. Краем глаза Афанасий увидел милиционера с дубинкой, вынырнувшего из-за угла палатки и спешно направляющегося к ним. Афанасий поправил сбившуюся на бок фуражку, развернулся, и юркнул в проход между киосками. Убедившись, что благополучно ускользнул, присоединился к потоку пассажиров, спешащих на автобусную остановку.

Ещё два автобусных рейса были отменены. Афанасий хотел поехать на «Газели», но, пересчитав оставшиеся деньги, вздохнул — их явно не хватало на дорогой билет. Только к концу дня подошёл старый с старательно закрашенными заплатками по бокам рейсовый автобус. Афанасий еле втиснулся в него и занял место у окна, придавленный потными пассажирами. Салон заполнили в основном пенсионеры, кому можно было ехать бесплатно. Они шумно разговаривали, делились своими невзгодами, и скоро Афанасий знал досконально беды десятка человек, которые его окружали. Автобус ехал медленно, иногда останавливался в пол-горы, не в силах взобраться, спускался вниз и снова продолжал карабкаться вверх. В салоне пахло дымом, гарью, бензином, но никого это нисколько не смущало.

У развилки Афанасий попросил водителя остановить автобус — дорогу он запомнил, когда ехал с Николаем. Он спрыгнул со ступеньки, и двери с тяжёлым скрипом закрылись за ним. Выхлопная труба с дребезжанием выдохнула клуб смрадного дыма, и автобус тронулся с места. Взглянув на доживающий свой век павильончик с дырявой крышей и державшимся на одной проволочке никому не нужным расписанием, Афанасий вздохнул и ходко пошёл по глинистой дороге в сторону Дурова. Надо было спешить — на лесную дорогу неслышно вползали сумерки.

Глава восьмая

Дело Загодина

Сергей с Николаем собрались идти спать на сеновал, как услышали стук открываемой калитки.

— Кто-то идёт, — встрепенулся Николай, поднялся со стула, на котором сидел, и прислушался.

— Тебе показалось, — проронил Сергей, не услышавший никакого постороннего шума.

— Да нет, не показалось, — проговорил Николай, весь обратившись в слух.

Тихо постучали в окно. Николай приоткрыл форточку и спросил:

— Кто там?

— Это я, Афанасий, — раздался голос.

— Что я тебе говорил, — обратился Николай к Сергею. — Слух не обманул меня. Иди, открой дверь! — По лицу Воронина было видно, что он обрадован появлением Афанасия.

Через полминуты в доме появился Афанасий, в запылённых ботинках, в мятых штанах, к которым пристали репейники, уставший, но с виду весёлый.

— А мы тебя сегодня не ждали, — сказал Сергей, подавая «афганцу» стул. — Думали, что ты завтра придёшь… Быстро ты управился…

— Торопился, — ответил Афанасий и спросил: — Мне бы умыться с дороги.

— На дворе есть душ, — сказал Николай. — Сергей тебя проводит. За день вода согрелась. Я тебе дам полотенце и одежонку найду переодеться. Мыло и мочалку там найдёшь.

Он сходил в смежную комнату, скрипнул дверцей шкафа и вернулся с бельём в руках.

— Ты иди, — обратился он к Афанасию, подавая полотенце, майку, трусы, чистую рубашку и спортивные брюки, — а я перекусить тебе приготовлю.

Через полчаса посвежевший с мокрыми блестящими волосами Афанасий с удовольствием уплетал жареную картошку с грибами и рассказывал, что он узнал в Верхних Ужах.

— Мой приятель Никита Тимофеевич, у которого я остановился, — говорил он, — представил меня ребятам тамошнего ФСБ, они нашли бумаги на Антипа Загодина, вашего бывшего хуторянина, и я узнал, что он действительно, как ты и говорил, — Афанасий повернулся к Николаю, — был репрессирован вместе с сыном. Были они отправлены по этапу в Сибирь. Есть документы, подтверждающие смерть и того и другого в лагере на Алдане от истощения.

— В народе ходил слух, что их раскулачили, — сказал Николай, — хотя, я вспомнил, дед сказывал, да и Геронт в беседе со мной подтвердил, что отца и сына сослали за пособничество врагам Советской власти.

— И дед твой, и Геронт правильно говорили. Не знаю, знаете ли вы, но был в вашей округе бандит Бредун…

— Был, — подтвердил Николай. — Я о нём и от Геронта слышал. Якобы был он неуловим, в одном месте активиста убьёт, в другом сельский клуб или свинарник подожжёт и исчезает. То там появится, то здесь. Долго за ним охотились, но изловили потом. Мой дед Семён его брал в лесу… он не любил об этом вспоминать, но иногда уже в старости, когда бывало соберутся старики, рассказывал. Я, правда, тогда особенно не прислушивался к таким разговорам — мал был.

— Так вот этот Бредун и был неуловим из-за того, что у него везде были пособники. В их числе и Антип Загодин. Он бандита и на ночлег иногда пускал, и продовольствием снабжал, и оружие хранил…

При этих словах Сергей с Николаем переглянулись. Афанасий то ли не заметил этого, то ли сделал вид, что не видел, и продолжал рассказывать: