Печать василиска - Татьяна Корсакова

Вопреки принятому решению, проспала Аля не часок, а до пяти вечера. Даже поначалу глазам своим не поверила, когда взглянула на часы. Но, если судить по уже не столь яркому, как днем, солнцу, так оно и есть. Просто что-то не то случилось с ее внутренними часами.

И ведь что интересно, столько времени проспала, а, кажется, совсем не выспалась. Перед глазами туман, и голова тяжелая, как чугунная. Собраться с силами помогло испытанное средство – контрастный душ. Из своей комнаты Аля вышла уже в более-менее бодром состоянии и буквально в ту же секунду напоролась на недобрый взгляд Елены Александровны.

– Это все вы! – экономка ткнула в нее пальцем, и золотая змейка, поддерживая хозяйку, недобро зыркнула глазами-камешками. – Вы приехали, и все это началось, – экономка говорила так тихо, что для того, чтобы ее понять, приходилось прислушиваться. – Он словно помешался, когда вас нашел, совершенно перестал себя беречь. А у него суставы больные и сердце совсем слабое. И ведь ни капли сомнения не допускал, уверен был, что это именно вы его внучка, даже от генетической экспертизы отказался. Что вы ему напели? Чем одурманили?

– Я?! – под напором экономки Аля отступила на шаг. – Елена Александровна, что вы такое говорите? Я же только позавчера приехала.

– Вот именно! Вы позавчера приехали, а сегодня он умер! – шепот перешел в шипение. – Вы, наверное, думаете, что он вам наследство оставил? Не дождетесь! Не для того я двадцать лет угробила, чтобы все отдать какой-то заезжей выскочке. Игнат... – экономка осеклась, – Игнат Петрович уже составил завещание. Я его видела своими собственными глазами... Догадываетесь, кто в нем указан основным наследником?

– Вы? – Аля невесело усмехнулась. Вот и стала ясна истинная причина вселенской скорби Елены Александровны. Не из-за дедовой смерти она так переживает, боится, что наследство уплывет в чужие руки, и тогда двадцать лет, проведенных в Полозовых воротах, можно будет и в самом деле считать угробленными зазря.

– Я! Все здесь мое! Слышите? И движимое, и недвижимое... – Экономка замолчала, посмотрела подозрительно. – И вы еще смеете улыбаться?! Он умер, а вам весело!

– Мне не весело, – Аля раздраженно повела плечом. – Наоборот, мне страшно от того, что происходит в этом месте.

– Страшно? – Елена Александровна подошла вплотную, обдала Алю волной приторно сладких духов. – Так, может, вы не зря боитесь? – глаза ее недобро сощурились, превратились в узкие щелочки. – Уезжайте отсюда, Алевтина. Пока еще не поздно, уезжайте. Потому что теперь он точно не успокоится.

– Кто – он?

– Сами знаете кто!

Вот и эта с виду совершенно здравомыслящая женщина заговорила о Василиске. С ума они здесь все посходили, что ли? Или не посходили?..

Аля подалась вперед, спросила доверительным шепотом:

– А если не уеду?

– А если не уедете, то он вас найдет, – экономка с неожиданной для такой хрупкой женщины силой сжала Алино запястье, многозначительно посмотрела на перстень. – Печать Василиска теперь у вас, и он это знает. Уезжайте!

– Уеду, – она неожиданно рассердилась, высвободила руку, отступила на шаг. – Вот дождусь оглашения завещания и уеду.

От этих слов экономка изменилась в лице, как-то сразу растеряла всю свою холеность и респектабельность, улыбнулась зловещей улыбкой и прошипела:

– Если дождетесь, Алевтина. Если дождетесь...

Не говоря больше ни слова, она ушла, оставив озадаченную Алю одну посреди полутемного коридора.

Уехать? При других обстоятельствах она бы уехала не задумываясь. Даже потенциальное наследство ее бы не остановило. Но, во-первых, ехать ей некуда, а во-вторых, следователь настоятельно просил гостей не покидать Полозовы ворота. Это, конечно, не домашний арест, но пренебрегать подобными просьбами, наверное, не стоит.

В животе громко заурчало, голодный желудок давал понять, что почти сутки питался исключительно коньяком. Аля спустилась на первый этаж. К ее огромному облегчению, на кухне никого не было. Дом точно умер вместе со своим хозяином. Аля пошарила в огромном холодильнике, соорудила себе бутерброд, прихватила пакет апельсинового сока и вышла на улицу. Общаться с остальными гостями не хотелось, а вот навестить товарища Федора – самое время.

Аля обошла дом по периметру, но так и не встретила ни единой живой души. С чего она, собственно говоря, решила, что товарищ Федор после полученной травмы будет оставаться в Полозовых воротах? Скорее всего, он сейчас дома, зализывает раны.

Съеденный бутерброд придал бодрости и решительности. От поместья до деревни всего минут двадцать быстрым шагом. Почему бы ей не прогуляться в сторону Полозовых озер? Время еще светлое, и стемнеет не скоро. Лучше уж пройтись по свежему воздуху, чем задыхаться в четырех стенах. А заодно, возможно, получится найти товарища Федора, разузнать, как он себя чувствует. Да и на деревню было бы нелишне глянуть, если она планирует здесь задержаться на какое-то время.

Дорога до Полозовых озер оказалась легкой и приятной, даже несмотря на близкое соседство Мертвого озера и Настасьиной топи. Аля бодро шагала по проселочной дороге и время от времени ловила себя на мысли, что не испытывает совершенно никакой скорби из-за смерти деда. Может, это оттого, что они так и не успели узнать друг друга получше, не успели подружиться. Да и, что говорить, дед ее был очень странным человеком, в его присутствии она чувствовала себя неловко и как-то неуверенно. И даже перстень этот, дедов подарок, хоть дорогой и красивый, но тоже какой-то странный. С перстнем ей неуютно. Надо будет сегодня же попытаться его снять. А если не получится, то, наверное, придется обратиться в ювелирную мастерскую. Может быть, там ей смогут помочь.

Долго искать дом товарища Федора Але не пришлось, первый же встреченный ею деревенский мальчишка подробно рассказал, где живет Федька-дурачок с Агафьей Сидоровной, и даже начертил прутиком на пыльной земле что-то вроде плана. Руководствуясь этим планом, Аля пересекла всю деревню, а потом еще минут пятнадцать блуждала в заброшенном яблоневом саду. Когда-то, еще в те времена, когда здешний колхоз считался миллионером, сад был огромным и наверняка ухоженным, но те счастливые времена канули в Лету, старые яблони одичали и теперь по самые ветви тонули в разросшемся бурьяне. Там же, в бурьяне, притаилась и маленькая покосившаяся избушка.

Товарищ Федор сидел на пороге, плел венок из одуванчиков и что-то бормотал себе под нос. Если не считать пластыря на лбу, выглядел он вполне здоровым. Честно говоря, Аля боялась, что травмы будут куда более тяжелыми.

Точно почувствовав ее присутствие, парень отложил практически готовый венок, поднял на Алю васильковые глаза.