Ключ Времен - Александр Прозоров

Между тем волхв, с виду мирно сидевший у клена, закончил произносить заклинание и выбросил вперед руку с зажатым в кулаке посохом. В тот же миг огненный шар, взвизгнув, пролетел над поляной и со страшным ревом врезался в троих воинов, ковырявшихся в сумках боярина. Гарцующий на дороге князь с ужасом охнул, глядя на горстку пепла, - все, что осталось от его людей, - рванул с крупа коня саадак. Дружинники кинулись в стороны, петляя, как зайцы, но Велислав выцелил еще одного из них, ударом огня превратив в пыль. И почти в тот же миг князь Руслан отпустил тетиву. Стрела, вжикнув, сорвалась и понеслась к цели. Почуяв неладное, толстяк повернулся навстречу ей, и тяжелый граненый наконечник впился точно в переносицу, пробив ее, пройдя всю голову насквозь и вырвавшись из затылка. Велислав выронил посох и на подогнувшихся ногах сел на траву. Замер, словно раздумывая, и опрокинулся на спину.

Мелькнуло белое платье, рядом с волхвом присела Мара. Она провела рукой по лицу Велислава, и тот открыл глаза.

- Тебе пора, волхв, - молвила она.

- Вот уж не ожидал умереть в бою, - покачал головой Велислав. - Будто и не целитель, а варяг какой-то.

- Я ведь обещала, что скоро приду за тобой, волхв. Она поднесла к его губам чашу с темной тягучей жидкостью, и Велислав пригубил напиток.

Однако князь Руслан не слышал этого разговора, не видел прекрасной женщины, спокойно гуляющей в гуще сечи. Он замахал руками на убегающих ратников:

- Куда, трусы! - А сам подъехал и взял под уздцы коней с пленниками.

Тем временем в близких зарослях продолжалась кровавая сеча. Воевода, добежав до ближней липы, торопливо юркнул за толстый ствол, уворачиваясь от широкого наконечника рогатины, и тут же рубанул из-за дерева мечом на уровне чуть выше плеча. Удар пришелся лошади в лоб - она полетела с копыт. Микула рубанул в другую сторону, метясь под щит проносящегося мимо всадника, и клинок не только глубоко пропорол бок несчастному скакуну, но и надрубил ногу всаднику чуть ниже колен. Мгновенно забыв про покалеченного ратника - все едино уже не боец, - воевода двинулся на другого. Юрьевский дружинник прикрылся щитом, выставив вперед жало меча и, когда Микула замахнулся своим, поддернул деревянный диск вверх. Воевода поддал его снизу ногой, на миг лишив ратника обзора, стремительно опустил меч и рубанул понизу, по выставленной вперед ступне. Добивать вскрикнувшего и упавшего набок врага не стал: все-таки русский человек, не латинянин какой-нибудь. Пошел, продираясь через ивовые заросли, на звук продолжающейся неподалеку стычки.

Сварт тоже нашел спасение за стволом липы, но, в отличие от воеводы, держаться за спасительное укрытие не стал. Едва наконечник рогатины пронесся мимо, он метнулся понизу влево и, кувыркнувшись под брюхом одного коня, резанул тому брюхо, рубанул по крупу другого; побежал следом за всадником, осаживающим своего скакуна и выглядывающим врага впереди, со всей силы огрел его клинком под шлем, чуть ниже затылка - и, судя по потекшей крови, даже прорубил бармицу. Вражеский ратник свалился на землю, а наставник княжича снял у него с руки щит и повернулся к двум другим противникам, спешившимся с покалеченных коней. Те, побросав копья и взявшись за мечи, начали было подступать, но, когда, с треском проломив кустарник, рядом со Свартом встал Микула, заколебались.

Тут треск, сопровождаемый богатырским рыком, послышался от них по другую сторону - это боярин Радул искал себе новых противников. В отличие от соратников, он отступал не в лес, а в густой ивняк. Дождавшись, пока вязнущие в переплетении ветвей лошади потеряют скорость, он повернулся, поймал ближнюю рогатину за ратовище, вырвал ее из рук всадника, огрел коня палицей промеж ушей, а рогатину легко, словно сулицу, метнул в другого воина. Тот закрылся щитом - но тяжеленное копье пробило насквозь и щит, и его самого. Второй удар палицы расколотил в щепы щит спрыгнувшего с убитого коня ратника, сломав тому руку. Раненый бросился бежать. Двое его товарищей, видя результат скоротечной стычки, осадили скакунов и, торопливо развернувшись, дали шпоры. Богатырь остался без врагов, однако все еще был преисполнен боевого азарта. При его приближении последние из юрьевских ратников, переглянувшись, предпочли оставить Сварта и Микулу в покое и отступить. Князь Руслан, гарцуя на поляне в ожидании результатов сечи, увидел, как из леса, волоча ногу, выбрался один его ратник, потом, прихрамывая, вышел второй. Затем вырвались верхом еще двое, а за ними, опять же пешком, причем весь забрызганный кровью, бережно придерживая руку, появился еще один. Причем охранники колдуна, судя по звукам, серьезных потерь пока не понесли. - На коней свободных садитесь: - кивнул князь, облизнув пересохшие губы. Всего несколько минут назад У него в дозоре было пятнадцать дружинников, а теперь осталось всего четверо. И это при том, что свита колдуна потеряла всего одного бойца! Правда, самого колдуна и его девчонку повязать удалось:

Из леса выбежали еще два воина, за которыми гнались трое колдовских охранников. Юрьевский князь схватился за лук, выпустил торопливую стрелу, не нашедшую никакой цели, но заставившую врагов отступить.

- Давайте в седла! - приказал он дружинникам. - Еще минута такой сечи, и я останусь без ратников. А нам еще нужно полон в город довезти и раненых доставить.

Он наложил на тетиву новую стрелу в надежде подстрелить кого-то из уцелевших телохранителей, обозрел стоянку колдуна с разбросанными тут и там вещами. Собрать добычу или бросить? В лесу еще павшие дружинники остались - надо бы подобрать, доспехи и оружие в казну вернуть, тризну по воинам справить. В конце концов, с помощью лука он сможет удерживать врага на расстоянии:

Все решил щит, пущенный из кустарника богатырской рукой и чиркнувший у князя над самой головой, едва не снеся ее с плеч.

- Уходим! - скомандовал Руслан, давая шпоры коню и на ходу убирая в колчаны лук и стрелу. - Как в град вернемся, две сотни сюда пошлю. Они наших подберут:

Юрьев

Олег со стоном повернул голову в одну сторону, в другую. Каждая мышца шеи, затылок и плечи отзывались болью, однако слушались. Он чуть согнул руки, снова отпустил. Кажется, конечностям возвращалась подвижность. Насколько - точно он сказать не мог, поскольку сидел в узкой клетке, с разведенными в стороны и привязанными к прутьям руками. Клетку поставили на мощеной площади перед воротами детинца, прямо на солнце. Мимо проходили горожане и изредка останавливались, чтобы подивиться на страшного колдуна. Бабы больше жалели его: экий бедолага! Хоть и колдун, говорят, страшенный, а все едино живая душа, на пекле жариться не след.