Холодное золото - Валерий Георгиевич Шарапов

И Егоров направился в «Лужники».

В это время на другом конце Москвы снова стоял «Москвич», припаркованный у тротуара, и снова в машине сидели два человека и вели разговор. Правда, этот разговор был более нервный, чем в первый раз, и шел на повышенных тонах.

– Не надо было тебе оставаться в Москве! – рассуждал человек, сидевший на сиденье водителя. – Надо было сразу написать заявление на отпуск и уехать куда-нибудь в Кисловодск. А ты вылез на общее обозрение, стал с этим ментом рассуждать. Теперь он о тебе все знает.

– А серьги в скупку надо было сдавать? – парировал его рассуждения второй собеседник, сидевший рядом. – Сдали вещь, которая стоит по крайней мере восемь тысяч франков. И что из этого вышло? Деньги потеряли и ничего не получили. А ведь это была твоя идея!

– Кто же знал, что этот капитан не поверит в нашу версию? – ответил водитель. – По всем раскладам получалось, что Леонтьев должен уже на нарах сидеть. Все было против него, ну все! Но не поперло. А что касается денег, то не бойся. Мы их еще выручим. Ведь ты их не насовсем сдал, а на комиссию. Значит, ты имеешь полное право забрать их назад. Заплатишь небольшую сумму и заберешь.

– Как же, так просто пойдешь и заберешь! – усмехнулся пассажир. – Там небось пара ментов сидит, в этой скупке. Только я квитанцию достану, только рот открою – тут меня и повяжут.

– Не будут они там постоянно людей держать, – не согласился водитель. – Скорее всего, капитан поручил этому ювелиру немедленно сообщить, если ты придешь за серьгами. А сами серьги не отдавать, придержать. Но мы в данном случае поступим внаглую. Сделаем вот как: ты будешь изображать покупателя. Попросишь эти серьги показать. А как только он их достанет, ты сделаешь ноги.

– Как же я буду изображать покупателя? – удивился пассажир. – Он же меня сразу узнает! И вообще: то, что ты предлагаешь, это чистый разбой. А ты раньше всегда говорил, что надо действовать осторожно…

– А теперь пришло время действовать решительно, – сказал водитель. – Пришло время завершать наши дела. Вот грабанем этого Воинова, получим еще кучу вещичек – и будем рвать когти.

– Если только капитан раньше этого срока до тебя не доберется, – заметил пассажир. – Он буквально по пятам за тобой ходит. Может, это тебе надо в отпуск уйти да в Кисловодск уехать?

– Ага, я уеду, и он тут будет дальше дело расследовать, к тебе подбираться! – не согласился водитель. – Нет, мне нельзя отсюда отлучаться. Надо и здесь перейти к решительным действиям.

– Что ты имеешь в виду под решительными действиями?

– Капитан идет по моему следу, так? А что делает рысь, когда охотник идет по ее следу? Помнишь, я тебе еще в детстве книжку об этом читал? Рысь делает петлю, возвращается на тропу и садится над ней. И когда охотник проходит внизу – кидается ему на шею! И вся охота на этом заканчивается.

– Так ты что – задумал напасть на капитана?! – Пассажир наконец понял, к чему клонит водитель. – Да ты соображаешь, что говоришь? Это же расстрельное дело! А я умирать не собираюсь!

– А то, что мы раньше делали – не расстрельное дело? – усмехнулся водитель. – Уймись, детка! Если все правильно организовать, все получится. Для нас сейчас главное – избавиться от этого капитана. Уж больно он настырный. Когда его не станет, на его место назначат другого, поглупее. И мы получим передышку. А нам только это и нужно. Главное, чтобы он не додумался в «Лужниках» глубоко копать. Я там, конечно, меры принял, чтобы меня по документам нельзя было найти. А «дядя Степа», наш директор, сам знаешь, что за человек – он нипочем не станет кому-то помогать. Так что бояться вроде нечего, и все же лучше будет, если он на свое родное «Динамо» переключится. А там весь архив уничтожен, я об этом позаботился. Там он ничего не найдет. И тогда он, скорее всего, опять пойдет меня искать по больницам. Пусть ходит. А мы тем временем будем действовать. Быстро и решительно действовать!

– Раньше ты другое говорил, – напомнил пассажир. – Раньше ты говорил, что для нас главное – это подготовить все для твоего плавного перемещения за кордон. Чтобы у тамошних властей потом к нам претензий не возникло. А если мы грохнем этого капитана, то претензии возникнут. Еще как возникнут! Ты что думаешь, там полиция не работает? Еще как работает! Я наблюдал пару раз.

– Претензии возникнут, если здешние им материал на меня вышлют, – настаивал на своем водитель. – А как они возникнут, если расследовать будет некому? В общем, ты со мной не спорь – у тебя никогда это не получалось. Значит, делаем так: ты забираешь серьги из скупки, а я довожу до конца подготовку к операции «фарфор». Хотя нет – твоя помощь мне в этом тоже понадобится. Очень понадобится! Так что придется тебе потрудиться и там, и здесь. Потом я тебе назову дату, скажу, что тебе делать, и мы проведем эту операцию. И последняя наша операция будет называться «капитан». К ней тоже надо хорошенько подготовиться…

Глава 21

Как раз в то время, когда шла эта беседа, Егоров входил в кабинет директора «Лужников». Тут же выяснилось, что директор, которого звали Степан Богданович Палицын, совершенно не помнит капитана. Пришлось представляться снова, снова объяснять, какое дело он расследует и почему беспокоит такого уважаемого человека, как директор Палицын. Егоров при этом старался говорить как можно более твердым и мрачным тоном. И на лицо тоже напустил мрачности и не забыл упомянуть своего начальника, полковника Волкова, которого в Москве хорошо знали. Он уже при первом своем визите в «Лужники» понял, что с этим человеком не надо быть дружелюбным: любое дружелюбие директор Палицын воспринимал как слабость.

То ли этот угрожающий тон, то ли упоминание легендарного руководителя убойного отдела полковника Волкова подействовало, но директор «Лужников» не стал отговариваться, не сказал, чтобы капитан зашел в другой раз. Вместо этого он вызвал секретаря и велел ей проводить Егорова в архив, где хранились ведомости и личные дела сотрудников.

Секретарь проводила капитана в помещение архива, где выложила перед ним на стол списки сотрудников комплекса за шесть последних лет. Затем она ушла, а Егоров сел за стол и углубился в изучение документов. Ему мешало то, что сотрудники комплекса были записаны не по профессиям и должностям, а по