Хронос Изгоев - Тихон Карнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мама… — с истеричным всхлипом девушка прикрыла рот и собралась наклониться, как вдруг рядом прозвучал уже знакомый голос:
— Это не она, — в нескольких шагах от неё появился парень в белой толстовке, которого она видела ещё в «Клюкве». Руки он держал в карманах штанов, а лицо скрывал капюшоном. — Помнишь тварей из пятой серии «Реквиема невоспетой любви»? Их там называли, кажется…
— …демоны, — подхватила Нина, поднимая на знакомца изумлённый взгляд.
— Так вот, — продолжил парень, — эти штуки типа того, кошмары.
— Отродья Лира?..
— Нет, — незнакомец качнул головой, и из-под капюшона выбились длинные чёрные пряди, — но… чего-то не менее древнего.
— Тогда кто ты? — девушка, выпрямившись, нахмурилась.
— Всего лишь друг, — с глухим смешком ответил парень, — твой старый друг.
— Друг, ни имени, ни лица которого я не знаю?
Парень тяжело выдохнул и, расправив плечи, скинул с головы капюшон. Тогда Нина увидела бледное тонкое лицо, нос с небольшой горбинкой и большие глаза, один из которых был живым, серым, а второй — примитивным протезом, потемневшим от времени.
— Я — Элиот.
— Кто? — Нина вскинула бровь.
Он усмехнулся.
— Начинаем с самого начала: я твой… — Элиот осёкся, когда тело Вераны начало распадаться. Во взгляде мелькнула паника, и парень, рывком схватив Нойр за запястье, потянул её прочь. — На это нет времени. Стоит исчезнуть одному кошмару, как сразу появится другой. И так до…
Нина резко дёрнула рукой, пытаясь высвободиться.
— В прошлый раз ты меня так завёл в стену, — возмутилась девушка.
— Прости. Я никогда не был в «Клюкве».
— А здесь типа был?
Элиот понурил голову.
— Нет. Но это лучше, чем стоять на месте.
Больше Нина не пыталась вырваться, потому как парень делал главное — уводил её прочь от пожара, который только добрался до верхних этажей поместья. Треск пламени становился глуше, в воздухе вновь потянуло холодом.
— А огонь? — Нина посмотрела в затылок своему спасителю. — Он тоже ненастоящий?
— Тоже. Наверное, это ещё один твой кошмар, но у меня нет при себе огнетушителя, — виновато сообщил Элиот, украдкой оглядываясь. — Нам надо вернуть тебя в гостиную, чтобы ты и твои друзья не потеряли друг друга.
— А ты, значит, снова пропадёшь?
— Нет, — он качнул головой, а в словах его послышалась улыбка, — пусть я и аномалия, но я всегда рядом с тобой, Нина.
— Да неужели? — спросила она, нахмурившись. Тогда они наконец остановились у порога гостиной. — И зачем тебе это? Спасать меня и вот это всё?
Вместо ответа Элиот неожиданно прижал её к стене и поцеловал, после чего оторопело отстранился.
— Потому что я всё ещё ищу тебя как какой-то конченый, — ответил он глухо и попытался улыбнуться, но вдруг дёрнулся — где-то в коридоре загремела цепь, послышались шаги. — Давай, иди! Я задержу их. Помни — кошмары сильны, когда ты в одиночестве. Будь вместе со своими друзьями, и они не смогут вас сломить.
Не успела Нина хоть как-то отреагировать на его слова, как Элиот вновь скрылся в коридоре. Тогда девушка приложила к своим губам пальцы — на коже сохранился отпечаток чужого тепла.
— Какое… интересное поместье, — произнесла она, вновь заглядывая в коридор.
Но ни следов разгорающегося пожара, ни звона цепи с шагами оттуда больше не последовало.
Глава десятая. Тени Стикса
Он бредёт по своему дворцу, заключённый во тьму. Каэльтин Обрыва, повелитель страны мёртвых. Его волосы белее снега, его глаза черны, как непроглядная ночь. По каменному полу ступают тяжёлые лапы, сам он подобен статному мужчине с туловищем огромного чёрного паука.
Паутина окружает его, всюду пепел и смерть, куда бы он ни пошёл. Говорят, у него есть зеркало, отражающее иные миры, и Каэльтин Обрыва часто смотрит в его стеклянную гладь. Он видит там другие жизни, что прожил давным-давно, когда ещё был человеком. Он видит там дневной свет, навсегда им утраченный.
Его когти скользят по стеклу, оставляя трещины, что немедленно зарастают. Иногда, ближе к трём часам ночи, голос Каэльтина Обрыва слышится в скрипе ветвей. Когда дыхание Обрыва проносится над землёй, за ним приходят холод и сама Пустота.
Чтобы попасть на Обрыв, порой достаточно сделать один только шаг. Провалиться в прореху, что не видна обычному взгляду, и тогда Обрыв тебя заберёт. Потянет стылым ветром, в воздухе закружится прах, и ты окажешься в стране, где царит вечная ночь. В сумрачном дворце, что высится в горах, тебя встретит Каэльтин Обрыва и сделает дорогим гостем,
— Г. Велрейн, «Мифы и легенды Карпейского Каэльтства».
Эпизод двадцать третий
Нулевая Высота
поместье Моран
9-19/999
Когда Нина легла, Кеган и Эммерих вышли на крыльцо покурить. Выдалось новолуние, на небе не просматривалось звёзд — их плотно скрывали тучи.
— По моим прикидкам, — заговорил Ландони, закуривая, — нас накроет к утру.
— И на сколько Вьюга нас задержит? — спросил Аматрис, зажимая сигарету губами. Конец её задымился сам собой. — Я читал, что иной раз её длительность превышает несколько суток.
— Не здесь. Это где-то в Сибири так будет. Сейчас осень, так что максимум — не больше суток. Главное, как закончится, на сразу выходить: сначала нужно подождать, чтобы всё прибило к земле.
Затянувшись, Кеган понимающе кивнул. Темнота, окружившая усадьбу Моранов, была кромешной — и непривычной для музыканта, привыкшему к огням полисов и софитам со вспышками фотокамер. Вместе с тем она что-то будила в нём — воспоминание, казавшееся знакомым.
Воспоминание о другой темноте, в которой он провёл долгие годы.
Может быть, даже столетия.
Одиночество и тишина, в которых он заходился криком — и не мог услышать собственный голос.
Едва не выронив сигарету, Кеган вцепился в дверной косяк, тяжело дыша. В виске толкнулась парализующая боль, а на лбу выступила испарина.
— Ты чего? — встревожился Эммерих.
— Да так, — пытаясь выпрямиться, отмахнулся Аматрис. — Просто вспомнил старый кошмар.
— Слушай, пташка, не люблю повторяться, но лир, забил бы ты на свои сны. Как бы реально так не вышло, что в итоге сам пожалеешь о том, что узнаешь… Тот псих, Дирхейл, явно тебя знал не с лучших сторон.
— То же самое можно и про тебя сказать, Эммерих. Сомневаюсь, что ты стал бы говорить обо мне хоть что-то хорошее.
Подумав, тот согласился:
— Справедливо, — и сменил тему. — Надо бы тут осмотреться, как отдохнём.
— Ты же сам говорил, что ничего нельзя выносить.
— Моё правило распространяется на всё, кроме расходников —
