Кучум - Вячеслав Софронов

— Испытывал уже? — спросил Семен Аникитич немца.

— Наин. Тебя ждем, — коротко ответил тот, жестко выговаривая слова. — Мошно стрелять. Все зер гут.

— Ну, коль так, то давай, стрельнем, — Строганов широко улыбнулся и увидел спешившего к ним Федора, что был первым помощником у немца-розмысла.

— Добрый день, хозяин, — поклонился тот и стянул шапку. Хотя он не раз бывал в доме у Строгановых, где его принимали как своего, но оставался все таким же подчеркнуто почтительным. Его умные серые глаза, которые он прятал при разговоре, уставив их зачастую в землю, выдавали его, посверкивая изредка холодком и отчужденностью.

"Этот себе цену знает", — думал про него Семен Аникитич, — тихоня тихоней, а дай ему волю, да деньжат чуть и… развернул бы свое дело, а тогда бы уж не кланялся, не любезничал…"

— Хороша пушечка, — щелкнул по стволу пальцем Семен Аникитич. — Тебе, Федор, и стрелять первому. Не побоишься?

— Чего бояться, коль сам лил, сам ствол сверлил. Не должно быть промашки.

Кликнули двух мужиков, и они мигом выкатили пушечку из-под навеса, направили ствол на противоположный необжитый берег речки. Семен Аникитич, прищурясь, наблюдал за действиями своих людей, представляя то время, когда у него будет десяток, а то и больше таких пушечек, вдоволь зелья, ядер — всего, что нужно для обороны. Вот тогда-то он посмотрит на удивленные лица братьев, и представил, как Григорий, все норовивший показать свое превосходство, разинет рот, увидев торчащие из бойниц Семенова городка жерла пушек. Не будут страшны ни вогульцы, ни татары с грозным ханом Кучумом. Тогда он действительно перейдет через горы и вступит на сибирские земли, крепко обоснуется там.

— Готово, — крикнул меж тем Федор, забив последний пыж, утирая о штаны замасленные руки, — тащи прут раскаленный из кузни, — приказал молодому парню, стоявшему в дверях.

Тот, не мешкая, принес металлический пруток, раскаленный и чуть красноватый с одного конца Федор, принимая запал, глянул на хозяина, ожидая команды. Строганов одобрительно махнул рукой. Раскаленный прут зажег порох — и звонко бухнул раскатистый выстрел, каменное ядро со свистом вырвалось из ствола и, перелетев через речку, начисто срезало молодую березку. Та, цепляясь ветвями за соседние деревья, с шумом повалилась на землю, оставя расщепленный обруб.

— Неужто в дерево целил? — удивился Строганов.

— Не-е-е, то случайно, — радостно засмеялся Федор.

— Так ты у нас не только кузнец, литейщик, но еще и пушкарь, — одобрительно похлопал его по плечу Строганов.

— Гут, молодец, — без улыбки поддержал хозяина Иоганн, — тольк будет.

— Еще какой толк будет, — не переставая улыбаться, поднял большой палец вверх Строганов. — Пойдемте-ка оба в дом. Поговорить надо, — кивнул мастерам и сквозь толпу работников, собравшихся без приглашения на испытание пушки, первым направился к высокой избе с бревенчатым крыльцом.

— Шнель арбайтен, — замахал руками Иоганн на мужиков, — пошель, пошель… — и не больно ткнул костлявым кулачком под ребра ближайших к нему. Те послушно, без возражений поспешили каждый на свое место.

— Сев у окна, Семен Аникитич неторопливо провел по небольшой пшеничной бородке, дожидаясь, когда усядутся мастера.

— Разговор у меня к вам серьезный, — заговорил, как и положено хозяину, первым, вглядываясь пытливо в лица то одного, то другого, — хочу знать, сколь пушечек отлить сможете, скажем, до осени…

— Осень, осень, — пошевелил пальцами в воздухе Петере, пытаясь вспомнить значение русского слова.

— Когда снег повалит, — подсказал Федор.

— Ах, да, понял, понял, - закивал тот, — мало, ошень мало время…

— Я и не говорю, что много, — ответил Строганов, а спрашиваю, — сколько? Ты, Федор, как думаешь?

— Так и впрямь осень на носу, — пожал плечами тот, — не сегодня-завтра дожди зарядят, а там и снега поджидай…

— Сколько?! — жестко повторил Семен Аникитич.

— Не больше двух, — Федор развел руками.

— Цвай? — спросил немец. — Я, я, цвай пушка. Ошень карашо…

— Мне нужно десять пушек, — хлопнул ладонью о стол Строганов, — эти ваши две пушки что есть, что нет их. Десять!

— Больше пяти никак не осилить, хозяин, — покрутил головой Федор, — сам подумай: угля мало, руда пустая, слабая…

— И слушать ничего не хочу, — Семен Аникитич не отступал от своего, — если люди нужны, то скажите — с варниц сниму, пришлю сюда. Кони рабочие нужны? Будут. Что еще?

Мастера рассеянно смотрели на него, молчали.

— Отчего спешка такая? — наконец первым заговорил Федор. — Война что ль будет?

— Будет, — кивнул головой Строганов, — еще какая война будет. Пушки ваши мне, как воздух, нужны. Зачем — не скажу, но нужны. И эту, первую, с собой завтра же заберу в городок.

— Зер гут, — наконец заговорил тихо Петерс, — арбайтен, арбайтен, арбайтен. Пошли, — кивнул Федору. И они, не прощаясь, вышли, оставив Строганова одного.

Он переночевал на заимке, а утром заспешил обратно, велел сопровождающим его охранникам привязать к одной из лошадей пушку и доставить в городок.

Вернувшись к себе, он, не сняв дорожного платья, кликнул сотника Павла Ерофеева, что уже лет пять нес службу в городке. Тот скоро явился, вопросительно глянул на хозяина.

Семен Аникитич сидел под образами, уставя локти в столешницу и положив подбородок на сжатые руки.

— Садись, садись, — пригласил, — разговор серьезный к тебе.

Ерофеев, тяжело ступая, прошел к столу, придвинул к себе лавку, со вздохом опустился, положил шапку рядом. Так он молча просидел несколько минут, и Строганов, казалось, забыл о нем, сосредоточенно думая о чем-то своем. Павел несколько раз кашлянул в кулак, как бы напоминая о себе. Раскрыл было рот, чтоб спросить, зачем звали, но хозяин, спохватившись, заговорил первым.

— Слыхал я, будто бы ты, Павел, когда-то с казаками дружбу водил…

— Было дело, — криво усмехнулся тот, подумав, что правы те, кто говорил, мол, у хозяина полно наушников, которые обо всем доносят ему, получая за то отдельную плату.

— Да ты не бойся, дружбу с ними в вину не ставлю, — успокоил его Строганов, — хочу узнать у тебя… — чуть помолчал Семен Аникитич, — много ли у них людей? Сколько всего наберется, если вместе собрать? Десять сотен? Двадцать? А может, и все полета?

— Э-э-э… Да ты, хозяин, полегче чего спроси. Про то, сколь казаков есть, поди, один Господь Бог и знает. Но много, может, и полета сотен будет. Они ведь и казаки разные встречаются… Волжские, донские, есть и такие, что на Яике обитаются. А чего это у тебя интерес такой до казаков, позволь узнать.

— Скажи, а на службу ко мне они пойдут?

— А чего они тут забыли? — вопросом на вопрос ответил Павел Ерофеев, пожимая плечами.

— Караул нести! Что ж еще.

— Вряд ли… Непривычные они, чтоб в крепости сидеть, в щелку глядеть, осадчиками прозываться. Казаки — они простор, волю любят.

— Но ты же пошел на службу ко мне.

— Со мной разговор особый. Нужда заставила сюда податься…

— Так что за нужда? — пытливо выспрашивал Строганов. — Не обезножил, сила имеется, башка, вроде как, неплохо варит. Чего не ложилось в казаках?

— Ладно, скажу тебе, хозяин, все одно узнаешь рано ли, поздно ли. Повздорил я там с атаманом одним из-за девки, да и… — Павел опустил голову и неожиданно замолк.

— Вон чего, — догадался Строганов, — поди, и жизни лишил атамана того, а чтоб тебя не прирезали дружки и подался в бега. Так?

— А почти так, — согласно кивнул головой тот.

— Ну, то дело давнее, поди, и забылось уже. Ты у меня, почитай годков пять как служишь…

— Точно, шестой год пошел тому.

— Вот и ладно. Хоть и говоришь, будто не схотят казаки в услужение ко мне наниматься, но невелик грех будет, коль ты с приглашением таким отправишься на Волгу…

— Я? — встрепенулся Павел.

— Ты, ты, — Строганов сощурил глаза, словно шилья воткнул в Ерофеева, и тот вдруг обмяк, тяжело вздохнул и слушал далее, не перебивая. — Я так понял, что казаки там разные есть. Есть такие, что ни за какие коврижки на службу наниматься не пойдут, а есть и иные. Вот и посули ты им хорошую кормежку, жалованье, оружие, какое пожелают…

— Ну уж, — не вытерпел сотник, — ты уж загнул, хозяин…

— Мое слово — закон. Знаешь сам. Сказал — выполню. В Москву, в Казань обоз снаряжу, а найду все, что обещано.

— Это не спорю. Держишь ты, хозяин, слово. Сколь же ты человек призвать хочешь? Сотню? Две?

— Да не меньше пяти.

— Пять? Да они тут все вверх тормашками подымут, поставят. Видать, не имел дела ты с казаками.

— Ничего. Мы еще поглядим, кто кого. Есть у меня слово такое, супротив которого никто не устоит. Справлюсь и с ними.

— Куда ж тебе столько воинов? С кем воевать собрался?