Танец Искры - Ирина Кузяева

От центра лагеря к их отряду торопливо бежал мужчина с перебинтованной рукой. На лице отпечатался след тревоги.

— Кренк, поторопись, Гаалу совсем плохо, похоже, у него осталось немного времени.

Сын вождя побледнел, но нашел в себе силы обратиться к гостям:

— Извините, мне надо попрощаться с отцом.

Сильные лапы стукнули землю, и Кренк помчался к центру стоянки, в стороны полетели ошметки дерна.

— Пойдем и мы посмотрим, — чем-то жутко довольный Дрен бойко припустил следом за стаккато, мало того, он схватил за руку искру и поволок за собой.

Возле носилок с больным собралась толпа, тавринийцы стояли, склонив головы в знак скорби и печали. По напряжению толпы Фиола поняла, что вождя в клане уважали и ценили, никто не хотел его смерти, каждый молился о чуде. Искра остановилась в стороне, не собираясь нарушать прощание клана с Гаалом.

Не обращая внимания на такие мелочи, старый ос нагло растолкал столпившихся стаккато локтями и шустро пробирался к их вождю. Кренк припал на колени к земле возле умирающего отца, его губы бубнили одобряющие слова о том, что все наладится, и он скоро снова встанет на ноги и отомстит врагам. Глаза вождя были прикрыты, на лбу выступила испарина, повязка на груди пропиталась кровью, из горла вырывался хрип и сбившееся дыхание.

Дрен, без почтения к прощанию сына с умирающим отцом, отодвинул Кренка в сторону и грязными руками схватился за повязку и взглянул на рану. В нос ударил смрадный запах разлагающейся плоти. Гаал скривился от боли, но сдержал вскрик. Не пристало вождю терять лицо даже перед смертью.

— Фу! — неприлично скривился от вони Дрен. — Совсем прогнил, не мудрено, что лапы почти отбросил.

Стаккато не убили Дрена сразу только из почтения к возрасту и недавним боевым заслугам. Плюс поведение оса поразило их, точно громом. Рты раскрыли все без исключения, даже тхеновцы, привыкшие к безумным выходкам старика за время путешествия.

Кто-то из толпы протянул руки к Дрену, чтобы увести подольше и не портить прощание со старшим клана, но в это время Гаал на мгновение пришел в сознание и ясными глазами посмотрел на Дрена:

— Ты? Ты все-таки пришел нам помочь! Или я уже умер и встретил старого приятеля в песках забвения?

— Не торопись, вождь, успеешь еще умереть. Твой срок мучений на бренной земле еще не истек. Фиола, иди сюда, посмотри на отравление после ядовитой стрелы, — махнул рукой Дрен искре, которая от стыда готова была свалить в обморок, — думаю, ты сможешь помочь, — слова старика прозвучали для присутствующих стаккато, как соломинка надежды для падающего в пропасть. — Или оборвешь его мучения своим инструментом, — ос тыкнул пальцем в сторону секиры. — Давай, начинай. Времени совсем немного. Используй свои знания.

— Но, я не… — растерялась Фиола, однако Дрен уже растворился в толпе тавринийцев, которые смотрели на искру с такой надеждой, что слова отказа застряли у нее в горле.

Не могла она сказать в этот момент, что ничем не может помочь, даже не попытавшись.

«Что же делать? Почему все верят словам выжившего из ума старика? Видимо, надежда сильнее разума» — Фиола затравленным взглядом оглядывала толпу, пропускающую вперед едва переставляющую ноги искру.

Она вглядывалась в лица, словно надеясь прочесть на них подсказку, как помочь их вождю. Так Фиола не нервничала даже в первый бой.

Вокруг все трепетно ждали. Фиола не знала, как она могла помочь умирающему вождю стаккато, но одна мысль у нее появилась — искра решила попробовать заклинание исцеления.

За спиной гудел боевой топор, вселяя веру в хозяйку. Искра решила подкрепить заклинание силой оружия и взяла в руки секиру. Тавринийцы дернулись, подумав, что искра решила все-таки оборвать мучения вождя.

— Кренк, — обратилась девушка к молодому стаккато. — Сними с раны повязку.

— Что ты собираешься делать? — настороженно спросил он, у него не было причин доверять странным чужакам, и если бы не слова отца, узнавшего в старике старого друга, он бы прогнал их, не смотря на их недавние доблести.

— Пока сама не знаю, но постараюсь сделать все, что в моих силах. Нужно хотя бы попробовать. Другого варианта ведь у тебя нет?

Кренк с тревогой посмотрел на боевой топор искры — на лезвии весело играли фиолетовые блики. Затем он кивнул рыжей шевелюрой и осторожно снял повязку. Гаал пребывал без сознания и боли не почувствовал, когда подсохшая корка отлетела от раны.

От вида сочившегося гноя у Фиолы закружилась голова, она сглотнула подступивший к горлу ком, поднесла руку к ране и, едва шевеля губами, произнесла:

— Брайнт Тайнэ!

Тепло заструилось от кончиков пальцев к пробитой ядовитой стрелой коже. Некоторое время ничего не происходило. Тишина вокруг стояла гробовая, даже ветер безмолвствовал.

Чернота вокруг раны, стала отступать, будто выползая из тела наружу. Восторженные вздохи тавринийцев разорвали перепонку тишины. В глазах у Кренка заблестели слезы надежды.

— Чудо…она послана нам Варгалом…вождь спасен… — шепотом передавали новость по всему лагерю.

Радость оказалась напрасной, поспешной.

В какой-то миг действие заклинания остановилось, словно натолкнувшись на непреодолимое препятствие, и яд с новой силой расползся в стороны, точно круги по воде от брошенного камня.

Искра попробовала еще раз. Результат получился тот же, только заклинание держалось меньше, все-таки силы Фиолы были не безграничны. Она закусила губу до крови от обиды и беспомощности.

Кренк посмотрел на нее и все понял:

— Не вини себя, ты действительно сделала все, что могла. Я благодарен тебе за это и помогу в борьбе с термитами, теперь это станет целью моего существования, — голос стаккато звучал не как прежде, по иному, надломлено и жестко.

Фиола поняла, что со стрелой, пущенной в вождя стаккато, отрава проникла и в сердце Кренка. Зло поселилось там, и отращивала ядовитые отростки мести. Искра и сама мечтала искоренить термитов, стереть с лица Айруна, но то, что поселилось внутри, внушало ужас утраченного счастья. Отчего-то искре казалось, что горе молодого стаккато будет преследовать ее в ночных кошмарах. Фиола взглянула на пребывающего без сознания Гаала, ему уже не суждено было очнуться. Кто-то в толпе тихо всхлипывал, стойкий и сильный народ Тавринии надломился.

«Используй свои знания!», — вспомнила искра слова старого оса, — «А что я знаю? Заклинание исцеления, но оно не помогло. Больше я ничего не могу».

К Фиоле пробирались сквозь толпу друзья. Искра увидела мелькнувшие усики Лантэна и ее осенило. Она бросилась к Гаалу, удобнее перехватила секиру и остро заточенным краем принялась чертить круг вокруг раны. Зард, не знавший в чем дело, насторожился ее действиями и попытался остановить искру. Паука перехватил Кренк, он вцепился в него, будто именно от шестилапого зависела жизнь отца.

Фиола не обращала ни на кого внимания, сосредоточившись и вспоминая слова защитного круга:

— Ван де зур! — заклинание было произнесено, круг вспыхнул легким свечением.

Черная сетка яда задергалась, заметалась, сосуды вздулись, но в этот раз смерть сдала позиции, отступила и покинула рану. Собравшиеся почувствовали горьковато-едкий запах яда, разносимый ветром.

Фиола воодушевилась, удача придала сил. Искра не стала медлить и произнесла заклинание исцеления, вложив в слова остатки собственных сил.

Гаал впервые за время ранения сделал свободный вдох. К нему подскочили тавринийцы:

— Яд ушел…его жизни ничего не угрожает…рана не опасна.

Один седовласый стаккато подскочил к Фиоле, бухнулся на колени и стал бормотать:

— Искра, ты сделала чудо! Вождь не умирает, поистине чудо! Однако он очень слаб, может, ты сможешь еще влить в него силы…

Фиола с трудом улавливала смысл слов, ее подташнивало и клонило в сон, выглядела она крайне истощенной и изнуренной, крылья безжизненно стелились краями по земле, словно обычный матерчатый плащ.

— Да, чудеса — это редкость в наши дни и всегда кажется, что их мало, как фокусов у циркачей, — пристыдил назойливость седовласого Дрен, появившись внезапно, точно упавший с дерева плод. — Как ты заметил, жизни Гаала ничего более не угрожает, кроме вашей чрезмерной заботы. Ваши лекарственные отвары и правильное питание быстро заживят его рану. Промывайте ее, обрабатывайте и Гаала вскоре окончательно исцелиться и возьмет власть в свои руки.

Речь старого оса, как всегда была наглой, но против слов, летящих точно стрела прямо в цель, возразить никто не посмел.

Ос подхватил искру под руку и повел прочь от напирающей толпы тавринийцев, желающих посмотреть чудо. Фиола и Дрен остановились лишь на один взмах крыла возле Кренка и она произнесла:

— Оставь в сердце место для веры и тепла. Месть не то, ради чего стоит жить.