Ветер истории - Владимир Шилкин

   - Сергей Алексеевич, но вы же говорили, что потом у вас времени для работы над статьей не будет. - удивилась она, быстрым движением стирая с лица сонливость.

   - Ну что же поделать, Елена Владимировна. - пожал я плечами - Есть дела важнее статьи. Видно не судьба.

   - Нет, нет. Революционер на судьбу ссылаться не имеет права! Покажите, что там у вас не получается.

   Елена решительно подошла к столу и взяв бумагу углубилась в чтение. Быстро и внимательно прочитав мои каракули, она посмотрела на меня с возмущением.

   - Сергей Алексеевич, эта статья крайне важна. Она может помочь многим нашим потенциальным противникам увидеть ситуацию в правильном свете, без шор сословной спеси и встать на сторону народа. К тому же она практически готова. Надо всего лишь отредактировать стилистику. Если у вас нет на это времени, то я сама займусь этим делом. Не беспокойтесь, ваша работа не пропадет. Вы можете спокойно заниматься заданием Петросовета.

   Ну вот у меня и новый соавтор появился. Я искренне поблагодарил библеотекаршу и разбудив Клима пошел на выход. Надо выспаться, наконец, завтра намечается трудный день. Карательная экспедиция генерала Иванова тихо сдулась без единого выстрела и идею создания ополчения явно придется отстаивать по новой.

  - Коли! Резче! Какого ляда ты остановился перед ударом?! - коренастый фельдфебель с красной повязкой на рукаве выхватил винтовку из рук молодого ополченца и отошел на три шага от чучела - Смотри.

   Фельдфебель сделал короткую пробежку и всадил штык в тряпичного противника.

   - С разбегу сади, потом остановишься. Понял?

   - Угу.

   - Что угу?!

   - Ой. Так точно, товарищ инструктор!

   - Изобрази.

  Ополченец немного неуклюже повторил действия фельдфебеля и выжидающе уставился на него.

   - Правильно - поморщился тот - повторяй, пока руки-ноги сами все делать не начнут. Ясно?

   - Так точно, товарищ инструктор!

   - В строй.

   - Есть!

   Пристыженный ополченец побежал к цепочке рабочих по очереди кидавшихся на тренажер - щит для удара прикладом и тряпичный тюк и встал в конец очереди.

   Сегодня занятия, наконец, идут нормально. Вчера их сорвало сообщение об отречении императора, а затем и ВК Михаила. Монархия в России умерла. Ликующие толпы бессмысленно носились по улицам. Незнакомые люди обнимались и поздравляли друг друга не взирая на сословные различия. Особенно радовались интеллигенты, видимо, самые угнетенные царизмом люди в империи. Одному особо назойливому даже пришлось в челюсть зарядить, чтобы целоваться не лез. Нет, это не сексуальное домогательство извращенца было, здесь еще существует такое явление как 'товарищеский поцелуй', но зачем лезть если видишь, что собеседник не настроен на излияние чувств. На какое-то время даже сухой закон сочли недействующим и начали продавать вино. 'Чистая публика' стреляла на улице шампанским и зачитывала длиннющие речи. Простой народ разливал водку и выпивал, сказав что-то вроде 'ну, за свободу'.

   Хорошо, что успели решить все организационные вопросы. Роты сформированы, инструктора выбраны и познакомлены с ополченцами, даже начали тренировки. Правда, учебный процесс тут же встал. Солдаты доказывали, что обращения и ответы должны быть уставными, а рабочие, что это все пережитки царизма. В итоге сошлись на обращениях 'товарищ инструктор' и 'товарищ комиссар', к ополченцам начальство должно было обращаться 'товарищ боец', но в пылу учебы об этом постоянно забывали все. Так же негодным признали слово 'слушаюсь', сочтя его раболепным. В общем, неделя ушла на налаживание процесса.

   Да, комиссары уже были. Идею привнес я сам, а чего ждать, если заранее известно, что к этому все и придет в итоге. Был и другой резон. Инструкторов я надеялся оставить в ополчении командирами. Все же специально образованные и опытные вояки это не выборные командиры из таких же работяг, что и остальные ополченцы. Проблема была в том, что сами инструктора хоть и сочувствовали революционным идеям, но о карьере не забывали и инструкторство свое воспринимали как явление временное и подспорье в будущей карьере офицера. Вот тут-то и понадобились комиссары. В их задачи входило политпросвещение бойцов и инструкторов, контроль инструкторов, чтобы привычные по армии методы учебы и отношение к подчиненным вовремя пресечь, а в качестве секретной инструкции им было поручено сманивать инструкторов.

   Как сманивать им тоже разъяснили. Нужно было исподволь, без нажима и лобовой агитации донести до них простую идею - после войны армия их всех выгонят на улицу. Логика тут простая. По окончанию войны армию сократят до довоенных размеров, а скорее сделают еще меньше. Ведь военной угрозы еще долго не будет - вымотаны все страны, а разоренная казна потребует сокращать расходы, где только можно. Сокращение армии означает сокращение и офицерского корпуса. Ну и совершенно понятно, что генералы в штабах предпочтут отправить в отставку выслужившихся солдат, а не офицеров благородного происхождения или тыловиков.

   Совсем другое дело - народная армия. В неизбежной гражданской войне выходцы из народа, получившие боевой опыт и военное образование имеют неограниченные перспективы служебного роста, ведь кадровые офицеры не будут иметь такого доверия, да и в большинстве своем выберут другую сторону.

   Особо комиссарам указывалось на необходимость самостоятельного прихода подопечных к желанию остаться в ополчении. Тут мне пришлось потратить много времени, чтобы донести до матерых агитаторов идею 'молекулярной революции' Грамши. Главной трудностью было то, что я сам имел о ней крайне смутное понятие. Просто читал где-то, что именно из этой теории и выросли современные политтехнологи и Окна Овертона в частности. Мысль большевики ухватили и похоже, поняли ее лучше меня, все-таки опыт.

   Ладно, посмотрел, как другие работают, пора и самому делом заняться. Дел-то, не подумавши, набрал много, а теперь хоть разорвись. Мало того, что отряды, за создание которых я отвечал, раскиданы по всем рабочим районам, так еще и техникой надо заниматься. Тут тоже глаз да глаз нужен. Грузовики я забирал вместе с водителями и большинство, отработав день спокойно укатили в свое расположение. Пришлось опять мотаться, собирать, ставить на довольствие людей, искать им жилье, выбивать в Петросовете продовольственное и вещевое довольствие, снабжение машин топливом и отбиваться от нападок прежних хозяев техники. Четыре грузовика вернуть так и не удалось, матерые администраторы сразу спрятали их и сбегали в Петросовет за бронью. Благо там был еще бардак и правая рука не знала, что делает левая.

   Сейчас я направлялся решать еще один вопрос - вооружение. Договоренность с флотскими о пушках была предварительная, а сейчас надо было согласовать все окончательно. То, что матросы, глядя на солдат, потребуют своего представительства в Петросовете было очевидно и этот вопрос я уже согласовал со Скобелевым. Тот даже решил выдвинуть его сам инициативно и сегодня должен был морячков навестить и порадовать заботой исполкома об их правах. Я за пушками планировал прибыть позже, а пока ехал за Нарвскую Заставу. Надо было договариваться с путиловцами о бронировании грузовиков. Работу эту я решил раскидать по разным заводам. Все таки охранку со счетов сбрасывать не стоило. Сейчас она затихорилась, но скоро понадобиться новой власти не меньше чем старой. Так что и Петросовет и формирующиеся Временное Правительство узнают о работах над броневиками почти сразу. Но вот узнать точное количество им будет труднее, так что кое-какие карты в рукаве у меня останутся.

   Началась моя работа на Нарвской стороне, однако, с инспекции ополчения. Тут все было нормально, не первый раз уже навещаю. Я даже не удивился, увидев при первом посещении среди добровольцев сразу два знакомых лица. Первое лицо было женского полу и скандалило с инструктором и комиссаром одновременно.

   - Ну и что, что женщина! Я из нагана лучше вас обоих стреляю и в подпольной работе участвовала!

   Мужики пятились под напором, но пока держались.

   - Елена Владимировна, что это вы буяните? В чем ваши права ущемили? - влез я в спор.

   - Здравствуйте Сергей Алексеевич! Они меня в дружину принимать не хотят! - Елена ткнула в мужиков обличающий перст.

   - Правильно не хотят, это их законное право не хотеть.

   - а мое законное право участвовать в защите революции, которой я полжизни посвятила! - заявила подпольщица - и справлюсь я не хуже других.

   Свое место в роте она тогда таки отвоевала. Местное командование сдалось, понадеявшись, что барышня либо сама уйдет, надорвавшись на тренировках, либо ее удастся задвинуть в сестры милосердия или писари. Кромков, кстати, участвовать в создании рабочих дружин не захотел. Нашел себе какое-то более важное занятие, даже от сотрудничества со мной в работе над статьями отказался. Странно он себя повел как-то, встречи со мной избегал, как мне показалось.