На высотах мужества - Федор Гнездилов

В это же время с соседнего аэродрома Дубровка наперехват тем же ФВ-190 поднялось дежурное звено, в составе которого летел и молодой французский летчик Морис Шалль. «Нормандцы» прибыли в заданный район позднее четверки Архипова. Из боязни потерять ведущего Морис Шалль - это был у него первый боевой вылет - почти не спускал с него глаз, слабо ориентировался и, увидев «яков», посчитал их за вражеские. Открыл огонь и одного из них подбил.

Послышался голос Василия Архипова:

- Подбит своими, ухожу…

Он начал снижение курсом на аэродром.

Не обращая внимания на опознавательные знаки, Шалль атаковал наш самолет повторно. Як-9 взорвался в воздухе. Архипов погиб. Так по нелепой случайности мы потеряли одного из лучших летчиков, сбившего 12 самолетов врага.

Эта трагическая ошибка глубоко взволновала летчиков «Нормандии». На похороны Архппова они прибыли во главе с командиром Пьером Пуйядом. Выступая на траурном митинге, он от имени всех летчиков полка заявил, что считает этот случай черным пятном в истории «Нормандии» и что французы сделают в боях против врага все, чтобы искупить вину за гибель советского товарища по оружию.

Морис Шалль, сознавая тяжесть своей вины, готов был понести любое наказание. Он просил лишь об одном - не отправлять его с позором во Францию, дать возможность искупить вину.

Советское командование учло то обстоятельство, что поступок совершен неумышленно, оставило Шалля в полку. Это решение потрясло французов своим великодушием. Они еще раз убедились в гуманности советских людей, по достоинству оценили оказанное им доверие и своими делами оправдали его в боях.

Шалль воевал храбро, рвался в самое пекло боя. За подвиги в небе был награжден орденами Красного Знамени и Отечественной войны 1-й и 2-й степени. 27 марта в [168] боях над Восточной Пруссией он сбил десятый самолет врага и погиб сам.

6 июня 1914 года из сообщения по радио мы узнали, что англо-американские войска наконец-то высадились на побережье Франции, открыли второй фронт. На французских летчиков это произвело большое впечатление. У них возросла надежда на скорое изгнание оккупантов из их страны.

С открытием второго фронта фашистское командование усиленно стремилось добыть данные о месте и времени начала наступления наших войск. Самолеты-разведчики все чаще пытались проникнуть в наш тыл. Командующий войсками фронта генерал И. Д. Черняховский поставил задачу - не пропускать в наш тыл ни одного самолета врага.

Нашему полку командир дивизии приказал совместно с полком «Нормандия» закрыть небо для воздушных разведчиков врага. Для своевременного обнаружения их, оповещения и наведения истребителей штаб воздушной армии выделил в распоряжение полка радиолокационную станцию РУС-2 и дополнительные средства связи. На развертывание станции и создание системы оповещения с помощью дополнительных средств связи у нас оставалась всего одна ночь. И в течение всей этой ночи А. Е. Голубову, офицерам штаба и мне ни на минуту не пришлось сомкнуть глаз. К рассвету все было готово. Оставалось облетать радиолокатор для определения точности его показаний. Несмотря на бессонную ночь, настроение у нас было бодрое: успели все-таки!

В предрассветных сумерках на стоянках истребителей работали техники и механики. Они готовили машины к боевым вылетам. Над горизонтом загоралась заря. На синевато-фиолетовом фоне неба проплывали облака. Под ними виднелся темный частокол далекого леса. Он словно подчеркивал линию горизонта.

- Кого пошлем на облет радиолокатора? - спросил я командира полка.

- Самому хотелось бы слетать. А вы со штурманом руководите полетом, убедитесь в надежности работы всей системы.

- Но вы не спали всю ночь.

- Ничего. В полете освежусь. Будем считать, что вопрос решен.

Голубов вызвал дежурного и приказал дать команду о подготовке истребителя к вылету. [169]

- Кто пойдет вашим ведомым? - спросил я командира.

- Ни к чему он в таком полете.

- Командиру полка летать одному не положено. К тому же пара будет видна на экране лучше, чем один самолет.

- Что ж, вы правы. Беру нашего стажера майора Брыка.

С восходом солнца Голубов и Брык взлетели и с набором высоты пошли к фронту. Минут через десять из динамика донеслось:

- «Гранит», я - «Орел-первый». Что на экране-то?

- Вижу вас у ориентира «один». Высота - четыре тысячи метров.

- Ишь, глазастый какой! Все верно! - подтвердил Голубов.

Облет уже подходил к концу, когда оператор радиолокатора подозвал меня к экрану и, указав на светившуюся точку, сказал:

- На экране новая цель.

- Ее состав? Куда идет?

- По-моему, три самолета. Курс - девяносто.

- Штурман, цель на планшет, - приказал я и, взяв микрофон, передал Голубову обстановку: - В квадрате сорок пять - цель!

- Иду наперехват. Наводите!

- Удаление - двадцать. Курс - двести шестьдесят!

- Вас понял. Выполняю!

- «Первый», я - «Пятидесятый». Барахлит мотор, - доложил Брык.

- Идите домой. Справлюсь один! - распорядился Голубов.

Услышав этот разговор, я приказал дать сигнал на вылет дежурным самолетам, а в эфир передал:

- «Первый», на помощь вам выпускаю дежурную пару!

В это время Голубов уже шел наперерез врагу. Внимательно осматривая горизонт, над которым уже поднялось солнце, он видел пока лишь розоватые облака. Утреннее небо было удивительно синим. И тут командир увидел «Юнкерс-88». Он шел под прикрытием двух Ме-109. Фашисты не заметили наш истребитель. Решение пришло мгновенно - первый удар нанести по ведущему пары «мессеров» сверху сзади. «Юнкерс» же далеко не уйдет.

- «Гранит», цель вижу. Атакую! - услышал я доклад командира. [170]

Маскируясь лучами солнца, Голубов занял выгодную позицию, бросил машину в атаку. И вот уже ничего не подозревавший «мессер» в прицеле. Враг шел спокойно. Голубов нажал гашетку. Точные пулеметно-пушечные очереди прошили Ме-109 насквозь. Он вспыхнул и начал падать. Было видно, как из кабины выбросился с парашютом фашистский летчик. Выполнив боевой разворот, командир полка ввел истребитель в предельно крутой вираж, чтобы атаковать другой «мессер», но тот удрал в сторону линии фронта.

Этот бой происходил над аэродромом полка, и все наши воины-авиаторы, наблюдая за ним, невольно восторгались мастерством командира.

- Смотрите, «юнкерс» тоже дранануть собрался!

- «Первый», «юнкерс» уходит на запад! - передал я командиру.

- Цель вижу. Буду атаковать!

Командир полка зашел со снижением в хвост «юнкерсу» и открыл огонь. Очередь и на этот раз не прошла мимо. У «юнкерса» задымил мотор. Экипаж врага отчаянно отстреливался. Было видно, как огненные трассы тянулись к «яку». Голубов выполнил вираж, быстро сблизился с врагом, снова открыл огонь. От «юнкерса» стали отлетать обрывки дюраля. Затем он завалился на крыло, вспыхнул и, разматывая борозду черного дыма, пошел к земле.

- Еще одному фашисту каюк! - выкрикнул кто-то из механиков.

Наблюдая за падавшим «юнкерсом», я потерял командира из виду. Он тоже молчал. Обеспокоенный этим, я спросил:

- «Первый», вы слышите меня?

- Слышу отлично. Подошли наши «яки». Уходим домой!

Пока подполковник Голубов находился в воздухе, к нам прибыли комдив генерал Г. Н. Захаров и штурман майор И. А. Заморин. Они слетали к месту приземления фашистского летчика - наши бойцы уже захватили его в плен - и доставили на КП. Захаров и Заморин были в комбинезонах, и пленный принял их, вероятно, за рядовых летчиков. Увидев же у меня погоны подполковника, пленный вытянулся передо мной, встал по команде «смирно».

Это был худой и высокий майор в мундире серого цвета. На груди чернели два креста. Матерый, видать, фашистский ас. Он был без головного убора. Длинные светлые волосы спадали на лоб, образуя челку, подобную той, [171] какую носил Гитлер. Он уставился на меня блекло-голубыми глазами, губы у него шевелились.

- Ну что, отлетался? - спросил я. - Впрочем, для тебя это - аллес гут энде гут{4}.

Услышав немецкую поговорку, пленный оживился, громко ответил:

- Яволь, гер оберст. Гитлер капут!

- Ишь ты, понятливый какой! - засмеялся К. Ф. Федоров. - Тебе капут, а до Гитлера мы еще доберемся!

Услышав слово «капут», майор дрогнувшим голосом, путая немецкие и русские слова, залепетал:

- Гер оберст, не надо капут. Не надо шиссен…

- У нас пленных не расстреливают. Нихт шиссен гефанген. Ферштеен зи?

- Яволь! Я понимайт. Данке шен… Благодарью!

- Благодари наши советские законы. Где твой аэродром?

- Бальбасоф, - показал он на своей карте.

- Понятно, Болбасово, - поправил его Федоров и - ко мне: - Пора идти командира встречать. Он уже на посадку зашел.

Вместе с К. Ф. Федоровым я подошел к стоянке. А. Е. Голубов, заруливая «як», увидел нас из кабины и показал большой палец - у меня, дескать, все отлично. Как только истребитель остановился, я вскочил на крыло, наклонился к открытой кабине и обнял Анатолия Емельяновича: