Одержимые - Таня Хайтман

И вот Леа с озадаченным выражением лица сидит в отдельном кабинете деликатесного итальянского ресторана. Вместо приветствия Адам протянул ей бокал крепкого аперитива, очевидно, предполагая, что ей это очень нужно. К сожалению, сочетание алкоголя со снотворным не дало желаемого эффекта. Вместо того чтобы обрести способность ясно мыслить, Леа вскоре лишилась тормозов.

Адаму стоило невероятных усилий отвести взгляд от Леа и оказывать должное внимание своему соседу по столу. Впрочем, он заметил, что, хотя у ван Вайнхууса рот был открыт, он не издавал ни единого звука. Перед ним стояла нетронутая паста по-крестьянски, а в руке он держал вилку, которой так и не воспользовался, словно совершенно забыл о ее существовании. Непривычное состояние для этого падкого на развлечения человека, поэтому взгляд Адама тут же метнулся в сторону Леа, сидевшей напротив него.

Подняв руку, Леа непривычно медленными движениями массировала себе спину. Тонкие хрусталики люстры сверкали на свету и подчеркивали линию ее шеи. Она подняла руку еще немного, и декольте ее черного платья для коктейлей открыло головокружительный вид.

Адаму в последний миг удалось сдержать вздох. Но помешать крови прилить к щекам, так что они запылали, он не сумел, и его бросило в пот. Надеясь отвлечь Леа от опасного занятия, он повернулся к своей соседке по столу, поскольку понял, что, судя по ерзанию ван Вайнхууса на стуле, тот был все еще всецело поглощен созерцанием Леа.

Жена ван Вайнхууса выжидающе смотрела на него. Адам уже целый вечер чувствовал на себе ее взгляды, и ему с трудом удавалось избегать ее попыток прикоснуться к нему. Теперь она кокетливо поглаживала себя по шее, невольно подражая соблазнительной позе Леа.

— Похоже, ваша спутница сегодня слегка не в себе. Или эта детская рассеянность — составляющая ее натуры?

Прежде чем Адам успел что-либо ответить, его окутал дурманящий аромат. Сладкий, словно карамель, но в то же время в нем было что-то терпкое, похожее на цедру апельсина, он щекотал его нос. Этот аромат не мог решиться, хочет ли он соблазнить или же произвести впечатление своей силой. Адам знал его слишком хорошо, потому что ни на какой другой его тело не реагировало настолько интенсивно.

В приступе отчаяния он сжал кулаки. Удивленно поднял брови, когда соседка немного отодвинулась от него, при этом приятно улыбаясь. Причину такого поведения он понял, увидев свое отражение в широко раскрытых глазах госпожи ван Вайнхуус: мужчину, который вот-вот потеряет контроль над собой. Как он ни старался контролировать вспыхнувшую страсть, которую вызывала в нем Леа, скрыть ее было нельзя.

В приступе мрачного веселья Адам едва не рассмеялся. Вот он сидит в обществе, попасть в которое ему стоило таких усилий. И вместо того чтобы сосредоточиться на расширении столь нужных ему связей, он теряет над собой контроль из-за женщины, которая только и делает, что дуется на него.

Адама снова коснулся аромат разгоряченной кожи Леа, и он со стоном вцепился руками в край стола. Он задержал дыхание, пытаясь вернуть контроль над напряженными до предела чувствами. Адам со все возрастающим отчаянием смотрел на Леа, непристойно поглаживавшую себя по спине — ее груди при этом едва не вываливались из декольте. Глаза ее при этом были закрыты, рот — слегка приоткрыт. В следующий миг он поймал себя на том, что его мысли сладострастно крутятся вокруг ее приоткрытых губ.

— Дорогая, ты не могла бы опустить руку? — словно издалека услышал Адам свой собственный хриплый голос, больше сказавший о его состоянии, чем ему того хотелось бы.

Леа на мгновение застыла, затем посмотрела на него, словно очнувшись ото сна. Медленно опустила руку, и Адам, завороженно наблюдая за ней, заметил, что при этом между пальцами у нее осталась тонкая прядь волос. Затем она облокотилась на стол и окунула пальцы в стакан с водой.

— Мне ужасно жарко. — Голос ее звучал необычайно спокойно, даже слегка замедленно.

«Не настолько жарко, как мне, мой ангел», — подумал Адам, едва сдерживая желание расхохотаться во весь голос.

На следующее утро Леа открыла глаза, лежа совершенно раздетая в своей постели, в то время как Адам — к ее огромному сожалению, совершенно одетый — сидел в кресле-качалке, пристально наблюдая за ней и поглаживая мурлыкавшую кошку. Он ушел, прежде чем она успела произнести хоть слово.

12

Вечер в опере

Со временем жизнь Леа приняла следующий характер: едва она выходила из издательства, как оказывалась словно на угольях, в ожидании того, не понадобится ли Адаму человеческий аксессуар для какого-нибудь выхода в свет. Как он сказал тогда в кухне? Будто бы он вернулся к ней, потому что хотел быть рядом… «Должно быть, это была шутка», — с горечью думала Леа. Она постепенно начинала чувствовать себя хостессой, готовой выехать по вызову в любой момент. В качестве бонуса ей предоставлялась непредусмотренная их соглашением возможность повздыхать по своему спутнику со стороны.

Апогеем этих событий должен был стать вечер в опере: утром Меган неожиданно заявилась к Леа в издательство, нагруженная коробками нежно-сиреневого цвета и списком в ритме стаккато, в котором было записано, когда, где и в чем должна появиться Леа. Адам пойдет в оперу в обществе других людей, и она «должна, пожалуйста, стоять наготове и пламенно приветствовать его», как резко пояснила Меган.

— Вы случайно не заметили стопку работы на моем письменном столе? — прервала Леа речевой поток Меган. — Можете передать Адаму, что у меня есть дела поважнее, чем начищать перышки, а затем сидеть и скучать рядом с ним.

Она никак не могла справиться с разочарованием по поводу их двух последних встреч.

Меган скривила свои аккуратно накрашенные губы в улыбке, и Леа впервые заметила блеск в ее глазах.

— Леа, — мягко сказала она, словно разговаривая с упрямым ребенком, — мы ведь обе знаем, что вы говорите ерунду. Конечно же, вы будете ждать Адама в фойе. Это даже не обсуждается. Когда хозяин свистит, мы обе послушно следуем за ним. Вы ведь сами не так давно облекли это в столь красивые слова! Если не будете справляться с нарядом, позвоните мне, пожалуйста. Тогда я — как обычно — сразу же приеду.

Прежде чем смущенной Леа пришла в голову подходящая грубость, злая правая рука Адама уже скрылась за дверью. Сначала Леа снова села за стол, словно ничего не произошло. Но когда ее глаза в сотый раз магическим образом устремились к стопке коробок, она призналась себе, что слишком любопытна, чтобы продолжать работать. Поэтому пришлось признать поражение.