О, мой бомж - Джема

раз рядом с Миланой. Интересно, а эта ее попытка обратить на себя внимание тоже согласована и спланирована. Она продолжала мило улыбаться и кивать головой, слушая очередную байку моего дядьки, пока ее рука наглаживала мое достоинство.

Я наклонился к ней, прямо к ее уху и прошептал:

— Руку убрала!

Но Милана сделала вид, что меня не слышала, да еще и улыбку изобразила, будто я сказал ей комплимент.

— Убери руку, — сказал я уже громче, и на нас с интересом посмотрели гости.

— Что? — Милана решила строить из себя дурочку.

Ну раз так, пусть все знают, какая она настырная и безнравственная.

— Убери руку с моего… пульса.

В последний момент я заменил слово, подумав, что если я озвучу то место, на которое она покушалась, в компании людей в возрасте, это будет перебором.

— Ах, с пульса, — засмеялась она, но руку убрала.

Похоже, ее ничем не смутить.

А вот наши родители, напротив, смутились.

— Так, мужики, вам пора выйти покурить, — скомандовала моя мама. — А мы с Зиночкой пойдем на кухню колбаски подрезать.

Зина, мать Миланы, заговорщически подмигнула мужу:

— Вы там не спешите, поговорите по-мужски, проветритесь.

— Так я не курю, — мужику явно не хотелось покидать теплое насиженное место, где шашлычок под коньячок.

— Не куришь? Значит, дыши. Просто дыши, Коля, — с нажимом сказала мамина подруженция.

Мужики неодобрительно посмотрели на спевшихся свах и вышли одеваться в прихожую, оттуда еще долго раздавался их бубнеж.

— Ну, не будем вам мешать, — улыбнулась мама и показала «класс».

— Мы будем о-о-очень долго резать колбасу, — хихикнула тетя Зина.

За родительницами плотно закрылась дверь. Мужская часть компании высыпала на улицу.

— Ну, — повернулась ко мне вампирша, робко улыбнулась, а потом закусила губу, посылая мне недвусмысленные намеки.

— Я курить, — я поднялся с места, ловя ее удивленный взгляд.

— Что?

— Считай, что мы сразу перешли к финальной стадии.

Видели бы вы ее лицо! Будто я ее вызвал на дом и не оплатил услуги.

Я спустился во двор к мужикам. Они стояли, перетаптываясь с места на место, стуча ботинком о ботинок от холода. Николай с моим дядькой дышали, мамин ухажер Саныч, подбивающий к ней клинья уже лет десять, курил. В ночном небе взрывались салюты. Будут полночи теперь палить, не успокоятся.

— А чего так быстро? — спросил дядька.

— Милана решила помочь с колбасой на кухне, — соврал я.

— Не романтик ты, Витька, не романтик, — покачал головой кандидат в мои отчимы.

Стоило мне вернуться, как мать начала допрос:

— Ты где был? Милана сказала, что ты ушел курить.

— Так и есть, мам.

— Вить, я чего-то о тебе не знаю? Ты куришь? — мама приготовилась схватиться за сердце.

— Уже нет. Бросил только что.

Мама подошла ко мне, сделав вид, что хочет подложить на мою тарелку ее фирменный мясной рулет, сама же стала принюхиваться как ищейка.

— Табаком вроде не пахнет, — пробормотала она.

— Так я успел бросить до того, как вышел из подъезда.

Милана поджала губы. В отличие от мамы она поняла, что я просто сбежал от ее кроваво-красных губищ и ногтей-стилетов.

Посидев для приличия минут пять, я извинился перед всеми, сослался на головную боль и улегся в комнате для гостей.

Когда я проснулся, оказалось, что почти все гости уже разошлись. Оставался только дядька, храпящий на неразобранном диване.

Мама гремела посудой на кухне, ничуть не заботясь о покое гостя.

— Ты меня разочаровал, Витя, — выдала она. — Милана очень хорошая, воспитанная, образованная девочка, — мама даже чай поставила передо мной таким образом, чтобы я понял, что она на меня в глубокой обиде.

— Милана твоя высосала бы меня досуха, — ответил ей, прихлебывая чай.

Мама прижала ладони к щекам.

— Постыдился бы говорить такое матери! Кого я воспитала?

— Я про кошелек. А ты о чем подумала? — с удивлением уставился на нее.

Мама отвела взгляд в сторону.

— Тоже про кошелек, — пробормотала она.

— На будущее, мам, не надо меня ни с кем знакомить.

— Как это не надо? Как это не надо? — она патетически взмахнула ложкой, которой только что перекладывала оливье из судка в салатник. Налипшая на нее горошина, совершив кульбит, упала на пол. — Я внуков вообще-то хочу. Я ведь не вечная, дождусь ли я их.

Я вышел из кухни и вернулся с бумажником, достал из него четыре красные купюры и положил перед матерью на стол.

— Купи себе внуков, сколько душе угодно. Я же так и не успел вчера подарить тебе подарок.

— А ну, нагнись-ка, — сказала она.

— Зачем? — я почувствовал подвох в ее просьбе.

— Сказать кое-что тебе хочу.

Я нагнулся, и тут же получил ложкой по лбу.

— За что? — обиженно воскликнул, вытирая со лба майонез.

— Не смей издеваться над матерью! О демографии не думаешь, так хоть о матери подумай. Когда уже остепенишься?

— Я? Напомни, сколько лет за тобой Саныч как собачонка бегает? Может, пора уже стать примерной бабушкой? Авось, тогда и внуки подоспеют.

— Я поняла тебя, сынок, — она обиженно поджала губы, — значит, никогда в этих стенах я не услышу слово «бабушка».

Глава 44

Первый рабочий день я ждал с предвкушением и страхом одновременно.

Хотелось до чертиков увидеть Катьку.

А боялся я того, что она без лишних слов положит на стол заявление об увольнении.

Отпускать мне ее не хотелось. Специалист она золотой. Найти такого же крутого у меня вряд ли получится. Я уже насмотрелся на неумех секретарш, пришедших на смену Людочке. Сейчас я даже не мог сказать, кто мне нравится больше — Людочка или Катя. По профессиональным качествам они примерно одного уровня. Однако с Людочкой работалось легко и просто. А с Катькой ни хрена не просто. С ней мне очень тяжело сосредоточиться на рабочих вопросах, мысли постоянно перетекают в иную плоскость. Например, посреди важного разговора я начинаю думать, как было бы хорошо смахнуть все со стола и загнуть ее раком, намотать ее строгий хвост на кулак и запрокинуть ее голову вверх, заставляя выгибать тело как лук.

Эрекция, та вообще не спрашивала, когда проявиться. А когда размер немаленький, то все это добро торчит так, что хрен скроешь. Помпу она мне подарила. Чудесница.

После длинных праздников Катя пришла на работу в обычное время.

У меня аж от сердца отлегло, когда увидел ее за столом в приемной.

Она поздоровалась со мной, но во взгляде читалась настороженность.

Я тоже сделал вид, что ничего не произошло. Обычный рабочий день.

Сняв пальто, я повесил его в шкаф, и увидел на вешалке женский пуховик.