Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 1 - Александр Дюма

– Обогнать.

– Это невозможно, сударыня. Обгонять принцессу нельзя.

– Почему?

– Это запрещено. Черт побери! Обогнать королевский кортеж! Да я угожу на каторгу.

– Послушай, друг мой, делай, что хочешь, но я должна их обогнать.

– Ваша карета не из кортежа? – спросил Жильбер; он думал, что незнакомка опаздывает и поэтому хочет как можно скорее догнать эскорт.

– Стремление к знаниям прекрасно, – ответила молодая дама, – нескромность же ничего не стоит.

– Прошу меня извинить, сударыня, – покраснев, произнес Жильбер.

– Что же нам делать? – спросила кучера незнакомка.

– Поедем за ними до Витри. Если ее высочество там остановится, мы попросим разрешения обогнать кортеж.

– Да, но тогда спросят мое имя, и станет известно… Нет, это не годится, надо придумать что-нибудь другое.

– Сударыня! – начал Жильбер. – Осмелюсь высказать свое мнение…

– Говорите, друг мой, говорите, и если ваш совет хорош, мы ему последуем.

– Нужно поехать по какой-нибудь проселочной дороге, чтобы обогнуть Витри, и тогда мы окажемся впереди ее высочества, не выказав ей неуважения.

– Устами ребенка глаголет истина, – вскричала молодая дама. – Кучер! Нет ли здесь проселочной дороги?

– Какой?

– Какой угодно, лишь бы мы обогнали ее высочество.

– Да, правда, – отвечал кучер, – справа есть дорога на Мароль; она огибает Витри и выходит на Ла Шоссе.

– Браво! – воскликнула молодая женщина. – Вот прекрасный выход из положения.

– Сударыня, – добавил кучер, – вы понимаете, что таким образом я проделаю двойной путь.

– Предлагаю два луидора, если вы будете на Ла Шоссе раньше принцессы.

– Сударыня не боится, что карета не выдержит?

– Я ничего не боюсь. Если карета сломается, я поеду верхом.

Повернув направо, карета съехала с большой дороги и попала в глубокую колею проселочной дороги, которая шла вдоль маленькой речушки. Речка эта впадала в Марну между Ла Шоссе и Мютиньи.

Кучер сдержал слово. Он сделал почти все возможное, чтобы разбить карету, но добраться вовремя, Много раз Жильбера бросало на его спутницу, а та столько же раз попадала в его объятия.

Его галантность была так ненавязчива, что незнакомка ни разу не смутилась. Он сумел удержаться от улыбки, хотя взгляд его говорил спутнице, что он восхищен ее красотой.

Ухабы скверной дороги и путешествие вдвоем очень быстро сближают в пути. Жильберу казалось, что он знает свою спутницу по меньшей мере лет десять, а молодая дама была уверена, что знает Жильбера с рождения.

К одиннадцати часам они выехали на большую дорогу между Витри и Шалоном. От гонца узнали, что принцесса остановилась в Витри не только позавтракать, но и отдохнуть часа на два, так как почувствовала себя усталой.

Гонец добавил, что его отправили на ближайшую почтовую станцию, чтобы передать приказание свитским офицерам быть готовым к трем-четырем часам пополудни.

Незнакомка была вне себя от радости, узнав эту новость.

Она заплатила кучеру, как обещала, и повернулась к Жильберу:

– Клянусь, мы тоже пообедаем на ближайшей станции.

Однако и на этот раз Жильберу было не суждено пообедать.

Глава 21.

ГЛАВА, В КОТОРОЙ МЫ ЗНАКОМИМСЯ С НОВЫМ ДЕЙСТВУЮЩИМ ЛИЦОМ

На холме, куда поднималась почтовая карета, находилась деревня Ла Шоссе, где должны были менять лошадей, Разбросанные в беспорядке, крытые соломой дома деревеньки расположились, казалось, по воле жителей, посреди дороги, на опушке леса, вдоль берега реки, о которой мы уже говорили и через которую были переброшены мостики и мостки напротив каждого дома.

Единственной достопримечательностью этой красивой деревушки был человек, который стоял посреди дороги, будто получив приказание свыше, и то жадно смотрел на большую дорогу, то разглядывал прекрасную лошадь серой масти с длинной гривой, привязанную к ставню хижины. Ставень при каждом движении лошади сотрясался. Она нетерпеливо встряхивала головой, так как была оседлана и ждала своего хозяина.

Время от времени незнакомцу, как мы успели это заметить, надоедало смотреть на дорогу; он подходил к лошади и изучал ее с видом знатока, позволяя себе погладить опытной рукой ее мощный круп или тонкие ноги. Всякий раз, как ему удавалось избежать удара копытом нетерпеливого животного, он возвращался на свое место и продолжал смотреть на пустынную дорогу.

Устав ждать, он постучал в ставень.

– Эй, есть тут кто-нибудь? – крикнул он.

– Кто там стучит? – спросил мужской голос. Ставень распахнулся.

– Сударь! Если ваша лошадь продается, покупатель перед вами.

– Вы же видите, что под хвостом нет соломенной затычки, – захлопывая ставень, сказал человек, по-видимому, простолюдин.

Этот ответ, казалось, не удовлетворил незнакомца, и он опять постучал.

Ему было лет сорок, он был высок и силен, с обветренным лицом и черной бородой, жилистыми руками в широких кружевных манжетах. Обшитая галуном шляпа была сдвинута набок, как это было принято у офицеров из провинции, желавших произвести впечатление на парижан. Он постучал в третий раз и нетерпеливо заговорил:

– Знаете ли, дорогой мой, вы невежливы, и если вы не отворите ставень, я его выломаю.

При этой угрозе ставень раскрылся и показалось то же лицо.

– Вам ведь сказано, что лошадь не продается, – повторил крестьянин. – Этого вам недостаточно, черт побери?

– А я говорю вам, что мне нужна скаковая лошадь.

– Если вам нужна скаковая лошадь, обратитесь на почтовую станцию. Их там штук шестьдесят, и все из конюшни его величества, у вас будет большой выбор. А эту лошадь оставьте тому, у кого, кроме нее, ничего нет.

– Повторяю вам, что мне нужна эта лошадь.

– Губа не дура – арабский скакун!

– Вот почему я и хочу купить ее.

– Очень может быть, что вы хотите ее купить, да она-то не продается.

– А чья же она? Кому она принадлежит?

– Вы очень любопытны.

– А ты чересчур скромен – Ну так вот! Лошадь принадлежит тому, кто живет у меня и любит ее, как ребенка.

– Я хочу поговорить с этим человеком.

– Она спит.

– Это женщина?

– Да.

– Хорошо! Скажи ей, что если ей нужны пятьсот пистолей, она получит их за лошадь.

– Ничего себе! – сказал крестьянин, широко раскрыв глаза. – Пятьсот пистолей! Кругленькая сумма!

– Можешь добавить, что эту лошадь хочет купить король.

– Король?

– Да, сам король.

– А вы случайно не король?

– Я его представитель.

– Вы представляете короля? – переспросил крестьянин, снимая шляпу.

– Пошевеливайся, дружок, король торопится. Силач бросил на дорогу внимательный взгляд.

– Хорошо! Когда дама проснется, – сказал крестьянин, – будьте спокойны, я замолвлю словечко.

– Прекрасно, только я не могу ждать, пока она проснется.

– Что же делать?

– Разбуди ее, черт подери!

– Я не осмеливаюсь…

– Ладно! Подожди! Я разбужу ее сам.

Человек, который утверждал, что является представителем его величества, замахнулся длинным хлыстом с серебряной ручкой.

– Этого только не хватало!

Офицер уронил занесенную было руку, так и не дотронувшись до ставня, так как заметил почтовую карету, запряженную тройкой лошадей, которые неслись рысью.

Наметанный глаз незнакомца узнал герб кареты; он бросился вперед с такой скоростью, которой мог бы позавидовать арабский скакун, которого он хотел купить.

Это была карета, в которой ехала наша незнакомка, ангел-хранитель Жильбера.

Увидев человека, который подавал знаки, кучер, не уверенный, что его лошади благополучно доберутся до почтовой станции, с удовольствием остановился.

– Шон! Дорогая Шон! – воскликнул незнакомец. – Неужели это ты? Ну, здравствуй, здравствуй!

– Да, это я, Жан, – ответила незнакомка, носившая столь странное имя, – ты что здесь делаешь?

– Черт возьми! Что за вопрос? Я жду тебя! Наш силач вспрыгнул на подножку и, обняв молодую женщину, осыпал ее поцелуями.

Вдруг он заметил Жильбера, который не догадывался об отношениях между этими людьми и имел вид побитой собаки, у которой отбирают кость.

– Так, а кого это ты подобрала?

– Молодого забавного философа, – отвечала мадмуазель Шон, не думая о том, заденут ее слова Жильбера или польстят ему.

– А где ты его нашла?

– На дороге. Но это к делу не относится.

– Ты права, – отвечал тот, кого звали Жаном. – Как поживает наша старая графиня де Беарн?

– Она чувствует себя хорошо.

– Хорошо, говоришь?

– Да, она приедет.

– Приедет?

– Да, да, да, – повторила мадмуазель Шон, кивая головой.

Во время этого разговора Жан по-прежнему стоял на подножке, а мадмуазель Шон сидела в карете.

– Что ты ей наговорила? – спросил Жан.

– Что я дочь ее адвоката, мэтра Флажо, что я проезжала через Верден и что мне было поручено моим отцом сообщить о начале ее процесса.

– И все?

– Конечно. Я добавила, что ее присутствие в Париже необходимо.