Запретная. Не остановить - Инна Стужева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А едва заходим и закрываемся…
Гордей набрасывается на мое тело, словно сорвавшийся с цепи оголодавший и обезумевший дикий зверь.
Заваливает на кровать и подминает меня по себя.
— Арина, блядь, Бельчонок, — бормочет он и яростно нападает с поцелуями на участки кожи, освобождаемые им от одежды.
— Хочу тебя, как же хочу… Как, блядь, нестерпимо тебя хочу…
А я люблю, так сильно люблю тебя, Гордей.
От его напора, силы, одержимости у меня окончательно срывает все тормоза.
И я… Я стону, изгибаюсь и тянусь, тянусь и сама подаюсь ему навстречу.
Схожу с ума в его объятиях.
Утопаю в его жарких, обжигающих, опьяняющих и пробирающих до самых отдаленных уголков души и сознания ласках.
Глава 24 Я, блин, Железный человек
С вышедшими из строя деталями и неисправным пультом управления.
Место которому на металлоломе…
Гордей
Бельчонок.
Мое наваждение.
Моя личная убивающая и разрывающая на тысячи частей отрава.
Наркотик, соскочить с которого оказалось мне не под силу.
И хотел бы, чтобы этой болезненной, невыносимой тяги к ней во мне не возникало. После всего. Но кажется, такое выше моих сил.
Едва я только вижу ее, едва я, блядь, вдыхаю ее аромат… Лишь стоит только к ней прикоснуться…
Мое влечение к ней встроено словно куда-то внутрь меня, и оно гораздо глубже, чем желание обычного по-быстрому траха. Порой мне кажется, что оно безразмерно и безгранично. Ведь без нее я попросту не живу.
Еще меня все время тянет целовать своего Бельчонка.
Конечно, хочется, до одури хочется в губы.
Неторопливо, жадно и страстно. По-разному.
Одновременно с этим ласкать и наблюдать, как от моих касаний она расслабляется и начинает раскрываться для меня.
Мне хочется зацеловать ее всю и наговорить ей на ушко всяких нежностей.
Но…
Я не должен показывать ей…
Все, что мне нужно сделать, это завалить и поиметь ее прямо на диване, на котором мы с ней сейчас сидим. Жестко, по возможности грубо и отстраненно, как обычную одноразовую шлюху.
Желательно, отвернув ее от себя, чтобы не видеть ее лица, а она не видела моего.
Чтобы не догадалась ни о чем.
Чтобы ни одной эмоции лишней не показать и не выдать, потому что эмоции, наравне с чувствами, это тоже не про нас.
Не так уж все и сложно, если подумать…
Просто, как дважды два. Обычная, блин, мать ее, арифметика.
У меня стоит на нее. Она хочет и не против. Я должен засунуть, выебать ее, удовлетворить, а сразу же после траха заказать ей выпить, или отправить восвояси, в зависимости от ее желания.
И никакого дела до ее душевных переживаний или неудобств.
Зачем все усложнять?
Она такая же, как и все остальные. Такая же, как все они.
Но едва она шепчет, что не может здесь, когда при всех, как я, блядь, подрываюсь и веду ее к себе.
Топит, как всегда, от ее скромности и понимания, что ей важно остаться со мной наедине.
Пьянею от осознания, что сейчас мы окажемся только вдвоем, и я возьму, и она снова будет принадлежать мне, и только мне одному.
Задыхаюсь от этих ощущений и пульс частит, не переставая. Сердечные ритмы ускоряются, путаются и сбиваются.
Утопаю, захлебываюсь, и, пока идем, всю дорогу не выпускаю Арину из объятий.
Снова и снова стараюсь убедить себя, что это просто секс и ничего, кроме физического влечения, в себе не несет.
Но если соскочит, как в прошлый раз, я не знаю, как тогда буду все это вывозить.
Вчера мне стоило большого труда не сбиться, устоять и продолжать сохранять холодность, отстраненность и невозмутимость. Несколько часов гонял по побережью, чтобы не думать, и вернулся в свой номер почти под утро.
Вымотавшись, но все еще пребывая на взводе от нереализованных желаний, я рухнул на кровать и провалялся на ней до рассвета, тупо пялясь в утопающий в темноте потолок.
Если она проделает этот фокус снова…
Но Арина не идет на попятную. Льнет ко мне и дрожит от любого моего, даже самого невинного, прикосновения.
Нежная, горячая и желанная. Пиздец, какая красивая и за эти месяцы ставшая еще женственней и привлекательней.
— Хочу тебя, — шепчу ей в волосы, едва мы оказываемся в номере и начинаю целовать ее скулы, шею, ключицы.
Пиздец, как хочу, хочу, хочу…
Стараясь сдерживать похоть, чтобы не испугать, спускаю тонкие бретели ее топа с острых, худеньких плеч. Наклоняюсь, аккуратно целую и прикусываю ее тонкую нежную кожу. Поглаживаю, ласкаю, возбуждаю.
Затапливает нежностью, и я замираю на секунду, торможу сам себя. Сжимаю челюсти, чтобы хоть немного справиться с тем ураганом, что сейчас бушует и раздирает изнутри.
Напоминаю себе о том, что должен следить за собой и не выказывать ничего. Решено, что без возврата, что никаких лишних чувств.
Не церемонься с ней, поимей и выстави ее из номера.
Эти слова я наматываю на себя, повторяя, словно главную и, блядь, самую сверхважную, обязательную к запоминанию мантру.
Отстраняю ее от себя и рывком спускаю вниз одежду, оголяя и рассматривая все до самой талии. Залипаю.
Не сводя взгляда с ее груди, толкаю ее на кровать, и тут же, не давая возможности опомниться, наваливаюсь на нее сверху и вжимаю. Набрасываюсь с жадными поцелуями на ее торчащие возбужденные соски.
Нереальная, охуенная, любимая…
Жестко.
Просто тупо бездумно поиметь.
Разгоняйся и пошел, блядь, отпустив все мысли и ни о чем вообще не думая. Не в первый, и не в последний, кажется, раз.
Чувствую, как ее пальчики забираются мне в волосы. Начинают ерошить, поглаживать и сжимать, слегка натягивая кожу головы.
Арина стонет и выгибается мне навстречу, а я забираюсь под резинку ее трусиков и стягиваю их с нее. Придавливаю ее снова к матрасу и начинаю пальцами ласкать между ножек.
Теряю себя, едва не исходя слюнями, как малолетний пацан-девственник, дорвавшийся в первый раз до желанного женского тела, на которое раньше лишь облизывался и активно мастурбировал.
И каждый раз так, когда с ней.
Словно впервые, когда от восторга и непреодолимого желания на части рвет и перекручивает.
— Сладкая. Блядь, как же я тебя хочу, — рвано выдыхаю в ее раскрытые губы, едва прикасаясь, и тут же увожу их в поцелуи шеи и района декольте.
А потом чуть приподнимаюсь на локтях, освобождаюсь частично от одежды и придвигаю ее бедра ближе
