Дневник белогвардейца - Алексей Будберг

На сии процессии взирали, - не знаю с каким чувством, - почетные гости на этом позорище не только России, но и всей цивилизации, мирные послы Вильгельма Кейзерлинг, Мирбах и Ко., осчастливившие Петроград своим посещением.

Немцам, строящим свое благополучие на славянских костях, или, по их выражению, на славянском навозе, должно быть было радостно видеть, до какого разложения дошел их восточный сосед.

В Главном Управлении Генерального Штаба сообщили, что вчера вечером в заседание демобилизационной комиссии приехали Крыленко, Ленин и Троцкий и заявили, что положение с миром почти безнадежно, так как немцы наотрез отказались признать принцип самоопределения народов; поэтому совет народных комиссаров считает необходимым во что бы то ни стало восстановить боеспособность армии и получить возможность продолжать войну.

Представители Генерального Штаба заявили, что восстановление боеспособности существующей армии совершенно невозможно, и что единственный исход это переход немедленно на добровольческую армию небольшого размера, содержимую на принципе строжайшей военной дисциплины.

Крыленко с этим принципом согласился, но при условии, что добровольцы должны принадлежать обязательно к их партии.

Твердость немецкого положения показывает, что они учли развал нашей армии и понимают отлично, что, что ни делай теперь комиссары, все равно русские воевать уже не могут. Комиссары же хорохорятся только для виду, а, может быть, и потому, что, как говорят, Смольный получил какие-то определенные требования от своих заграничных единомышленников о необходимости продолжать войну для разрушения немецкого империализма, до тех пор пока немецкие товарищи не усилятся настолько, чтобы заставить свое правительство с ними считаться.

Над офицерами совершили последнее надругание, лишив их семьи всякого содержания и сделав это без всякого предварения; в довольствующих учреждениях сегодня происходили потрясающие сцены, так как некоторые жены и вдовы приехали из пригородов на занятые деньги и им не на что вернуться домой, где сидят некормленые дети; положение многих такое, что в управлении воинского начальника писаря не выдержали и, забыв про контрреволюцию, собрали между собой некоторую сумму денег и роздали наиболее нуждающимся.

Сегодняшний тон "Правды" подтверждает, что между немцами и большевиками пробежала черная кошка; газета наполнена горькими упреками по адресу империалистических немецких генералов, тормозящих заключение мира; очевидно, Смольному предъявлены такие требования, что даже тамошние диктаторы не в состоянии на них согласиться.

Верхопрап Крыленко выступил на митинге товарищей в Морском манеже и показал там всю свою настоящую подоплеку; его речь - это рекорд подлой злобы против офицеров, бесшабашного хвастовства завистливого неудачника, пробравшегося наконец в люди, и великого убожества мысли и собственного внутреннего содержания; это какая то сгущенная квинтэссенция классовой ненависти интеллигентного разночинца, изжившего свою молодость в едкой атмосфере неудовлетворенной жадности, злобной ненависти, ко всему, что выше, лучше и счастливее и зависти; должно бить тяжелая учительская лямка большевистского Главковерха здорово его исковеркала и сделала из него настоящее уксусное гнездо.

Депутация офицерских жен целый день моталась по разным комиссарам с просьбою отменить запрещение выдать содержание за Декабрь; одна из представительниц, жена полковника Малютина спросила помощника военного комиссара товарища Бриллианта, что же делать теперь офицерским женам, на что товарищ со столь ослепительной русской фамилией, сквозь зубы процедил: "можете выбирать между наймом в поломойки и поступлением в партию анархистов".

 Прочитал в газетах, что в Томске образуется автономное управление Сибири под главенством Потанина; порадовался этому известию, так как уверен, что настоящие кондовые сибиряки большевизму не поддадутся и сумеют отстоять от него свою Сибирь. Встретил есаула Перфильева который сообщил, что среди сибиряков идет секретная организация и отправка в Сибирь офицеров и сохранившихся солдат, чтобы потом сразу образовать Уральский фронт и положить предел распространению большевизма на восток. Совершенно неожиданно получил предложение от Главного Управления Генерального Штаба ехать на Дальний Восток для временного исполнения должности военного агента в Токио. Несмотря на всю завидность этого предложения, дающего мне возможность на законном основании удрать из Петрограда и получить даровой проезд, отказался, так как неудобно принимать какие-нибудь назначения от Главного Управления, сидящего между двумя стульями. Вечером у меня был М., называл Дон Кихотом и уговаривал согласиться, как для себя лично, так и ради спасения военной агентуры, которую большевики хотят уничтожить. Я по своему дальневосточному цензу единственный кандидат, которого можно отправить, не вызывая комиссарского подозрения. Но я все же отказался.

Газеты заговорили о неудаче мирных переговоров. Большевистская "Правда" наполнена угрозами по адресу немецких империалистов.

Большевики продолжают бить по головам буржуев; даже неудачу мирных переговоров взвалили на этих несчастных козлов отпущения, обвинив их в соглашении с немецкими генералами и во внушении последним неприемлемых для Смольного требований. Большевистский официоз внушительно сообщает, что ввиду задержки в ходе мирных переговоров товарищ Крыленко "отбыл на фронт к своим армиям".

Несомненно, немцы умрут от страха и откажутся от всего своего империализма как только до них дойдет грозная весть, что сам "Наполеону равный" товарищ Абрам, специализировавшийся за время сидения в разных обозах и тыловых убежищах на стратегическом вождении армий, принимает на свою гениальную голову руководство военными действиями и становится во главе непобедимых разнузданных банд, продающих врагу свои пушки и пулеметы, и способных только на грабеж населения, да на убийства и измывания над отданными на их произвол офицерами.

Конечно, вся эта комедия проделывается по взаимному соглашению с немцами для того, чтобы постепенно подойти к неизбежности принятия немецких условий; ведь и Троцкий, и Крыленко знают, что армия воевать не может, и направляют свои воинственные громы только для одурачения населения.

Меня усиленно убеждают согласиться на японскую командировку, затянуть, насколько возможно, разгром большевиками нашей военной агентуры. Щ. и другие сослуживцы считают, что было бы глупо отказаться от такой возможности, которая ни к чему не обязывает, так как с момента выхода из сферы власти комиссаров, откроется возможность и получить полную свободу действий; это даже будет очень эффектно удрать из под большевистской лапы за большевистский же счет. Один из народных комиссаров Склянский упорно настаивает на том, чтобы или уничтожить военных агентов совсем, или временно заменить их партийными работниками (он тоже не расчухал, что никто его партийных работников и на границу к себе не пустит).