Астарта: Корабль Чокнутых Трупов - Марк Романов

Эрика срубило уже на траверзе открытого стыковочного шлюза «Нагльфара». Он хрюкнул, и потерял сознание, разжав руки, лежавшие на рукоятках вертикального и горизонтального маневра. Аптечка, закрепленная на остатках брони, зазвенела тревожными трелями, сигнализируя о резко ухудшившемся состоянии пациента. Рик, занявший кресло второго пилота, подхватил управление, перекинув красный аварийный переключатель, и приговаривая: «Ну, что же ты так, Рыжий, пару метров не дотянул, и вообще, скотина, какого дьявола ты отрубился именно сейчас…», медленно стал заводить побитый транспорт в ангар.

До надежных и крепких захватов оставалось действительно с сотню метров, и коррекций курса не было. Остаток пути прошел под аккомпанемент шипящего мата боцмана, поминавшего всех чертей и дьяволов Бездны, и одновременно с тем пытавшегося хоть как-то стабилизировать Эрика, и встревоженный голос диспетчера верфи, запрашивавшего данные о состоянии своего командира…

Когда кораблик, скрипя всеми швами и шпангоутами, с трудом коснулся захватов, дрогнувших под его массой, и, подвывая поврежденными механизмами, открыл рампу и двери десантного отсека, на причале ждали три команды медиков и отряд охраны. Санитары, в прозрачных гермокостюмах с большими красными крестами, пританцовывали от нетерпения, придерживая носилки, парившие в метре от настила. Конвой состоял из мрачных ликом здоровенных парней в силовой броне, вооруженных до зубов. Эти выстроились по стойке смирно, и были напряженно-спокойны.

С пандуса, прихрамывая, сошли Ричард с Кацманом, неся на импровизированных носилках из пластиковых полос и металлических труб Эрика, так и не пришедшего в сознание. Тревожный сигнал на аптечке был выключен, но она переливалась красными огнями, как космический бордель в день захода в систему авианосца…

Рик сгрузил рыжего на носилки ближайшим медикам, и, упреждая порыв остальных, попросил:

— Там еще двое, они стабильно хреновы, их — обколоть, и к нам на «Астарту». Дайте коммуникатор, черти, мне нужен наш док Травкин…

Старший санитар, украшенный значком со змеей и кадуцеем, возмущенно вякнул, мол, лучше, чем на «Нагле», медблока здесь нет, и услышал в ответ из уст серого от усталости Кацмана редкую по красоте тираду о своих предках до седьмого колена, их привычках, наклонностях, сексуальных пристрастиях и умственных способностях. Пожалуй, будь оно так на самом деле, медик вызывал бы отвращение даже у некропедозоофилов…

На том и порешили.

Пленную женщину-десантника охранники забрали с собой, не слушая никаких возражений со стороны капитана и боцмана, в ответ бросив скупое: «Вот адмирал очнется, у него и просите».

Скоростной внутренний лифт нес их с Кацманом и двумя группами санитаров, опекавших носилки с Уискер и фон Цепешем, к доку, где томилась «Астарта». Капитан чувствовал себя полностью опустошенным и выжженным изнутри, до пепла и углей. Даже боли уже не было. Беспокоился Ричард только об Анне. В Ульрихе он не сомневался: вампиры, даже будучи вегетарианцами и пацифистами, от лазерных ожогов не умирали в принципе. Голову ему никто не срубал, тело не расчленял, сердце колом не протыкал, и клизму освященной водой не делал. Встанет, как миленький.

— Док, ети твою клистирную трубку, возьми коммуникатор! — в очередной раз прохрипел в микрофон Рик, пытаясь достучаться до Травкина все это время. — Вот не приведи Бездна, если он опять накурился…

— Не опять, а снова, кэп, — заметил Кацман, уже уперший у медиков инъектор со стимулятором, и прикладывавший его к шее. Надпись крупными буквами «для беременных» его не смущала, крепкий организм старого космического шакала мог справиться с любой химией… — Скорее всего, Гай обмедитировался вусмерть, и сейчас в нирване по самые помидорчики…

— Искин, млять, ты-то хоть не обмедитировался? — со злости сменил канал Ричард, — отвечай, скотина электронная!

— Прошу перевести коммуникатор в текстовый режим… — флегматично ответил искин, проигрывая на заднем фоне гимн Венерианской республики. — Прошу перевести коммуникатор в текстовый режим…

— Шестеренка ржавая!!! — капитан, шипя, долбанул по сенсору текстового режима.

На развернувшемся голоэкранчике поползли строки: «Приветствую, капитан! За время вашего отсутствия на борту концентрация наркотических веществ в фильтрах воздухообмена повысилась на 0,9 %, запасы воды, воздуха и реакторной массы в норме, популяция крыс, кузнечиков и тараканов не нарушена и поддается контролю… Медблок готов к работе, две капсулы автохирурга разблокированы, заряжены и ждут пациентов. Доктору Травкину сделано три инъекции гипердетокса и тримуляторов, он занимает третью капсулу автохирурга и будет готов к работе через двадцать три минуты, считая от настоящего момента. Вывести на экран отсчет оставшегося до пробуждения доктора времени? (Да/Нет)».

— Вот мудак же, а… — прочитав, Ричард обернулся к боцману. — Скотина безрогая…

— Кто, Гай? Да нет, едрен баклажан, он просто расслабился, капитан! — ответил Кацман, незаметно пряча инъектор в карман ближайшего санитара. — Вот увидите — все будет, как в лучшем борделе Европы!

С этими словами лифт распахнул створки, и они увидели раскрывающийся шлюз «Астарты», от которого выдвигалась транспортная дорожка.

ГЛАВА 28 КАПИТАНСКИЙ ДОСТУП

  So close no matter how far  Couldn't be much more from the heart  Forever trusting who we are  And nothing else matters

Он понял, что умирает.

Будучи отличным врачом, а не просто манипулятором от автохирурга или реген-капсулы, Гавриил даже понял, от чего. Но подумать о том, как именно он получил смертельную дозу своих же собственных наркотиков, он не успел. Как не успел и добиться ответа от корабельного искина, отказавшегося реагировать на запросы Травкина. Системы электронного разума выдавали странную ахинею, будто искин и сам неплохо принял на грудь.

Ноги перестали слушаться первыми. Просто подкосились, отказавшись принимать участие в передвижениях тела. Руки стали неподъемно тяжелыми, дыхание стало тяжелым и поверхностным, словно в легких зияли пустотные дыры вечного космоса. Изображение реальности перед глазами подернулось туманом, предметы потеряли четкость, скачками приближаясь и отдаляясь без всякого алгоритма.

Потом почти пропал слух, затем пришла очередь зрения. Сначала краски выцвели, следом за выцветанием появилась рябь, а под конец все залило красной пленкой.

«Кровоизлияние, едрить твою в дышло, — подумал Гавриил, старательно пытаясь подтащить себя к капсуле регенерации в медотсеке, — надо же, перед смертью стал выражаться, как мой брат, — невесело и с огромным трудом усмехнулся он. — Прав был старый алкоголик, да чтоб ему перьев в жопу ангелочки насовали, просто я еще не доживал до того состояния, когда только это и остается».

На самом деле Гай врал. Доживал, и не один раз. И выражаться, поминая всю альтернативную анатомию человекообразных предков своих недругов, умел не хуже Джека. Но Травкин бессознательно предпочитал забывать об этом, когда выбирался из неприятных состояний.

«Нельзя, — сжал он зубы, непослушными руками цепляясь за предметы на полу и подползая к капсуле, — нельзя же так просто сдохнуть. Там такой бардак начался, наверняка, Рик в стороне не останется. А если не останется он, то, держу пари, скоро притащит на борт подранков и хвост проблем».

Мысли, как ни странно, оставались четкими и светлыми. Думалось Гаю на смертном одре просто отлично. Он даже хотел философски поразмышлять о том, что угроза околеть посреди медблока — вот уж Кацман точно загнется от смеха — вставляет его куда лучше даже «синего мха», созданного еще в незапамятные времена любителями древней фантастики.

Сначала «мох» курили, затем стали принимать в форме таблеток, а сейчас уже существовали и дисперсные смеси, которые необходимо было просто втирать в кожу. Потер — и улетел.

Кожа от этого наркотика очень скоро приобретала задорный синюшный оттенок, из-за чего его стали втирать под глаза, маскируя зависимость под недосып.

Ему еще повезло, что он успел добежать до отсека с капсулами, на релятивистских скоростях добравшись до своей вотчины. На этом силы покинули Дока, с грохотом рухнувшего посреди отсека прямо на стерильный пол.

— Искин… — голос предательски хрипел на всех частотах, — искин, сообщить капитану о…

Гавриил закашлялся, в глазах помутилось.

— Твою же в душу, — сжал он зубы, едва не плача, — не могу же я их бросить.

«А Джек подумает, что я просто решил расслабиться».

В этот момент Травкину стало настолько обидно, что он даже разозлился. На себя, вечную задницу Ричарда, на придурочного брата, на эту свою долбаную догадку про Анну, даже на аккуратные кустики геномодифицированной конопли, расплывавшиеся перед глазами сине-зелеными пятнами на полочке под светом яркой лампы.