Творения. Ч. 1. - Василий Великий

Ты свободно смотришь на солнце. Для чего же завидуешь сам себе в свободе жизни? Ни один боец не избегает так ударов противника, как должник встречи с заимодавцем, стараясь спрятать голову за столпами и стенами. «Как же мне прокормиться?» — говоришь ты. У тебя есть руки, есть ремесло, наймись, служи; много промыслов в жизни, много способов. Но у тебя нет сил? Проси у имеющих. Но просить стыдно? А еще стыднее не отдать взятого взаем. Я говорю тебе это вовсе не как законодатель, но хочу показать, что все для тебя сноснее займа. Муравей может пропитаться, хотя не просит и не берет взаем, и пчела остатки своей пищи приносит в дар царям — но им природа не дала ни рук, ни искусства. А ты, человек, животное, изобретательное на промыслы, не можешь изобрести одного из всех промысла — чем тебе прожить?

Впрочем, видим, что доходят до займа не те, которые нуждаются в необходимом (им никто и не поверит в долг), но занимают люди, которые предаются безрасчетным издержкам и бесполезной пышности, раболепствуют женским прихотям. Жена говорит: «Мне нужно дорогое платье и золотые вещи и сыновьям необходимы приличные им и нарядные одежды, и слугам надобны цветные и пестрые одеяния, и для стола потребно изобилие». И муж, выполняя такие распоряжения жены, идет к ростовщику; прежде нежели получит в руки занятые деньги меняет одного на другого многих владык, непрестанно входя в обязательства с новыми заимодавцами, и непрерывностью сего зла избегает обличения в недостаточности.

И как одержимые водяною болезнью остаются в той мысли, что они тучны, так и этот человек представляет себя богатым, непрестанно то занимая, то отдавая деньги и новыми долгами уплачивая прежние, так что самою непрерывностью зла приобретает себе доверие к получению вновь. Потом, как больные холерою, непрестанно извергая вон принятую ими пищу и прежде, нежели желудок совершенно очищен, наполняя его новою пищею, опять подвергаются рвоте с мучительною болью и судорогами, так и эти люди, меняя один рост на другой и прежде, нежели очищен прежний долг, делая новый заем, на некоторое время повеличавшись чужим имуществом, впоследствии оплакивают собственное свое достояние. Как многих погубило чужое добро! Как многие, видев себя богатыми во сне, понесли ущерб!

Но говорят, что многие чрез долги разбогатели. А я думаю, что больше было таких, которые дошли до петли. Ты видишь разбогатевших, а не считаешь удавившихся, которые, не терпя стыда подвергнуться взысканию долгов, позорной жизни предпочли удавку и смерть. Видал я жалкое зрелище, как свободно рожденных за отцовские долги влекли на торг для продажи. Ты не можешь детям оставить денег? По крайней мере не отнимай у них и благородства. Сбереги для них это одно достояние — свободу, этот залог, полученный тобою от родителей. Никого никогда не винили за убожество отца, но отцовский долг доводит до тюрьмы. Не оставляй по себе рукописания, которое бы уподоблялось отеческой клятве, переходящей на детей и внуков.

Послушайте, богатые, какие советы даем мы бедным по причине вашего бесчеловечия, — лучше с терпением переносить другие бедствия, нежели те, которые бывают следствием роста. Но если бы вы повиновались Господу, то какая нужда была бы в сих словах?

Какой же совет дает Господь? «Взаим» дадите, от нихже не «чаете восприятии» (ср.: Лк. 6, 34–35). Скажешь: какой же это заем, с которым не сопряжена надежда возвращения? Вникни в силу речения и подивишься человеколюбию Законодателя. Когда будешь давать бедному ради Господа, это будет и дар и заем — дар по безнадежности получить обратно, заем по великодаровитости Владыки, Который Сам за него заплатит и, взяв малость чрез бедного, воздаст за то великим. Ибо «милуяй нища взаим дает Богови» (Притч. 19, 17).

Ужели не захочешь, чтобы общий всех Владыка принял на Себя ответственность заплатить тебе? А ежели какой–нибудь богач в городе обещается заплатить за других, не примешь ли его поручительства? Но Бога не допускаешь платить за убогих? Отдай серебро, которое лежит у тебя напрасно, не отягощая бедного приращениями, и будет хорошо обоим — тебе, потому что серебро сбережется в безопасности, и взявшему у тебя, потому что он чрез употребление извлечет из него пользу. А если домогаешься прибытка, то удовольствуйся тем, какой получишь от Господа. Он за бедных заплатит и приращение. От Того, Который подлинно человеколюбив, ожидай человеколюбия.

Если берешь с бедного, то сие верх человеконенавистничества. Ты из чужих несчастий извлекаешь прибыль, со слез собираешь деньги, душишь нагого, бьешь голодного. У тебя нет жалости, нет и мысли о родстве со страдальцем — и ты называешь человеколюбивыми получаемые таким образом прибытки? «Горе глаголющим горькое сладкое, и сладкое горькое» (ср.: Ис. 5, 20) и называющим бесчеловечие человеколюбием. Не таково было гадание, которое Сампсон предлагал пирующим: «от ядущаго ядомое изыде, и от крепкаго изыде сладкое» (Суд. 14, 14), и от человеконенавистника вышло человеколюбие. Не «объемлют от терния грозды, или от репия смоквы», и от роста — человеколюбия; «всяко бо злое древо плоды злы творит» (ср.: Мф. 7, 16–17).

Есть какие–то ростособиратели — то со ста, то с десяти (и самые названия их страшно слышать) — и какие–то помесячные взыскатели, которые как бесы, производящие падучую болезнь, по лунным кругообращениям нападают на бедных. Худая для обоих уплата, и для дающего, и для получающего! У одного производит ущерб в деньгах, у другого вредит самой душе. Земледелец, получив колос, не ищет опять под корнем семени, а ты и плоды берешь, и не прощаешь того, с чего получаешь рост. Ты без земли сеешь; не сеяв жнешь. Неизвестно, кому собираешь. Есть проливающий слезы от роста — это известно, но кто воспользуется приобретенным чрез это богатством — это сомнительно. Ибо неизвестно, не другим ли предоставишь употребление богатства, собрав для себя одно зло неправды.

Итак, «хотящаго заяти не отврати» (ср.: Мф. 5, 42) «и сребра» твоего «в лихву» не дай, чтобы, из Ветхого и Нового Завета научившись полезному, с благою надеждою отойти тебе ко Господу и там получить лихву добрых дел во Христе Иисусе Господе нашем, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.

Беседа на псалом двадцать восьмой

«Псалом Давиду, исхода скинии». Двадцать восьмой псалом имеет общее надписание, ибо сказано: «псалом Давиду». Но имеет также и особенное, ибо присовокуплено: «исхода скинии». Что же это значит? Разберем, что такое «исход» и что такое «скиния», чтобы можно нам было войти в намерение псалма. Что касается смысла исторического, то кажется, что священникам и левитам по совершении ими своего дела давалось повеление помнить, что они должны приготовить к служению. Ибо входящих в скинию и оставляющих ее псалом учит, что им надлежит приготовить и что иметь при себе, когда придут в следующий раз, а именно: принести «сыны овни, славу и честь, славу имени Его», и знать, что нигде не подобает служить, как только «во дворе» Господнем и на месте Святыни.

Что же касается нашего ума, который созерцает возвышенное, и высоким, приличным Божию Писанию разумением усвояет нам закон, то представляется нам следующее: здесь разумеется не овен, то есть мужеский пол овец, не скиния, то есть храмина, сооруженная из неодушевленного вещества, не исход из скинии или удаление из храма, но сие тело, которое есть для нас скиния, как научил нас Апостол, сказав: «Ибо сущии в скинии сей (в теле сем) воздыхаем» (2 Кор. 5, 4); и еще псалом: «Рана не приближится селению твоему» (Пс. 90, 10). А исход из скинии есть отшествие из сей жизни, к которому Писание советует нам приготовляться, чтобы принести в дар Господу то или другое, потому что здешнее делание служит напутствием к будущей жизни. И кто здесь добрыми делами приносит славу и честь Господу, тот сам себе сокровиществует славу и честь во время праведного воздаяния Судии.

Во многих списках находим присовокупленные слова: (1) «Принесите Господеви сынове Божии». Ибо не от всякого дар благоприятен Богу, но только от того, кто приносит от чистого сердца. Сказано: «Нечисты обеты от мзды блудницы» (Притч. 19, 13). И Иеремия также говорит: «Еда обеты и мяса святая отымут от тебе лукавства» или ты чрез них будешь чист (ср.: Иер. 11, 15)? Посему псалом требует, чтобы мы прежде всего стали сынами Божиими и тогда уже приступали приносить дары Богу, и дары не какие случилось, но какие он Сам повелел. Сперва скажи: «Отче!» А потом проси, что следует далее. Испытай сам себя, какова доселе была жизнь твоя: достоин ли наименовать отцом своим Святого Бога? Только чрез освящение можно нам вступить в общение со Святым. Если желаешь всегда быть сыном Святого, то пусть усыновит тебя Святыня. Посему «принесите Господеви» не всякий, кто бы то ни был и от кого бы кто ни происходил, но «сынове Божии». Он потребует великих даров, потому избирает и великих приносителей. Чтобы не низринуть помыслов твоих долу и не заставить тебя искать овна, сего бессловесного, четвероногого и блеющего животного, в надежде умилостивить Бога сею жертвою, псалом говорит: «Принесите Господеви сынове Божии». Не сын нужен и не то, чтобы ты принес самого сына; но если сын есть нечто великое, то прилично, чтобы и приносимое было велико и достойно как сыновнего расположения, так и отцова достоинства.