Царский сплетник и дочь тьмы - Олег Шелонин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А если прибьют?
— Тогда ближайшим родственникам. — Виталик посмотрел на бушующую постель. — Тебя не укачивает?
— А что?
— Да вот думаю: может, покачаемся на волнах? — лукаво спросил сплетник.
— Я тебе щас покачаюсь!
Юноша окинул плотоядным взглядом соблазнительную фигурку подружки, сгреб ее в охапку и прыгнул с ней в кровать. Девица была так прелестна в наряде из собственной кожи, а он так возбужден, что часа два их еще штормило. Мало того, когда матросы, отрабатывавшие номер за Нептуна, начинали уставать и качка затихала, Янка дергала за веревочку, требуя восстановить «легкий бриз». Она оценила нововведение по достоинству. Ей понравилось.
— Надо будет в моей светелке такую же сделать, — простонала разомлевшая девица.
Она сползла с постели и начала одеваться. После «легкого бриза» на твердой поверхности ее качало.
— Правильное решение. — Виталик тоже покинул продолжавшее бушевать ложе и принялся натягивать на себя штаны. Надо сказать, что и его слегка штормило. — А качать будут Васька с Жучком. Не фига им на халяву колбасу со сметаной жрать.
Янка замерла.
— Ее что, качают? — ткнула она пальчиком в постель.
— Конечно!
— Кто?
— Откуда я знаю, кого Семен назначил вахтенными? Сема! — заорал он. — Кого определил дежурным на постель?
— Да мы ее все по очереди качаем, — откликнулся снизу Семен. — Ну, вы даете! Братва упарилась!
Янка побледнела, потом покраснела, потом снова побледнела и начала озираться.
— Чего ищешь? — поинтересовался сплетник, заканчивая туалет.
— Ухват.
Кровать тут же успокоилась.
— Атас, братва! Хозяйке не понравилось!
Судя по дробному топоту подкованных сапог внизу, братва в спешном порядке покидала корабль.
— Нет, в моем доме такой постели не будет, — решила Янка.
— Качки испугалась? — рассмеялся Виталик. — Да тут штормило-то всего на пять баллов, не больше. Может, все-таки…
— В моем доме качки не будет, — отрезала девица. — Я сама тебя укачаю. И не на пять баллов, а на все двадцать пять!
— Заметано.
— Кэп! — послышался голос Семена со стороны двора.
— Чего тебе? — высунулся из иллюминатора юноша.
— Тут у ворот посыльный от царя-батюшки топчется. Говорит, Гордон тебя на заседание боярской думы вызывает.
— Иду!
Виталик затолкал в перевязь пистолеты, накинул поверх пиратского прикида шубу с царского плеча, надел на голову боярскую шапку.
— С подворья ни ногой.
— А ежели к больному вызовут?
— Подождут. Мне твоя жизнь дороже жизни всех больных Великореченска.
— Да ты что, с ума сошел? Я лекарка! Это мой долг.
— Твой долг — дождаться дома мужа. Да не волнуйся ты так. Я приказал всех больных пока к Лильке направлять.
Сплетник чмокнул на прощание Янку, выскочил из спальни, пересек «кают-компанию» и вышел во двор.
— Хозяйку до моего возвращения никуда не выпускать, — коротко бросил он Семену на ходу.
Филька с Митяем поспешили открыть перед ним ворота, около которых уже стояла запряженная карета с надписью «АВТОРИТЕТ».
— Тут к тебе спозаранку Ванька Левша приходил, свежий номер принес, — сунул в руки сплетнику газету Семен.
— Добро. — Виталик запрыгнул в карету. — Погнали, — крикнул он Миколе, сидящему на облучке, и, как только карета тронулась, развернул газетный лист. С него в упор смотрел Дон сквозь прорези для глаз в белой маске. — Портретное сходство налицо, — хмыкнул Виталик. — Теперь тебя точно опознают. Молодец Ваня, маску изобразил во всех деталях. Все, идальго, сушите сухари, ваша песенка спета!
Боярская дума встретила Виталика дружным шелестом страниц свежего выпуска газеты. Василиса с Гордоном в ожидании царского сплетника занимались тем же самым. Все так увлеклись последними новостями, что Виталик умудрился пройти через весь тронный зал незамеченным и деликатно пристроился в своем кресле неподалеку от тронов державных.
— Нет, ну надо же! Даже боярам интересно, — удивился он. — Может, и мне почитать, чего там Ванька накатал?
Надо сказать, что в свете последних событий заниматься газетным бизнесом Виталику было некогда, и он вынужден был пустить дело на самотек, дав карт-бланш местному Кулибину. Даже последний выпуск сплетнику изучить не удалось, так как дорожка от его нового жилища до палат царских даже пешком занимала всего пять минут, а уж в карете Микола его домчал за одну. Развернув газетный лист, юноша начал изучать творение первопечатника местной Руси. Это было что-то с чем-то! Оказавшись в информационном вакууме, Левша на свой страх и риск забил газетные полосы всем, что только в голову взбредет. Здесь были и суперсвежие новости из разряда ОБНБС (Одна Баба На Базаре Сказала), а говорили бабы на базаре такое, что у Виталика сразу начали уши вянуть. Досталось всем: и Дону, и Кощею, и царскому сплетнику, который, редиска такая, даром ест свой хлеб и ни хрена мышей не ловит, в отличие от его брата, благородного разбойника Женька, облагодетельствовавшего торговый люд Великореченска трехкратным снижением поборов. Не обошел Левша вниманием и технические новинки собственного производства. На третьей полосе была представлена сложнейшая система рычагов и гирь, позволяющих дверям автоматически закрываться за спиной великореченцев. Виталик мысленно прикинул вес указанных гирь и понял, что у тех, кто рискнет применить у себя это новшество, шансов выйти на улицу с непострадавшей попой практически нет. Дверь просто обязана будет захлопываться с силой, обеспечивающей клиентам как минимум первую космическую скорость. До четвертой полосы сплетник не дошел, так как его наконец-то заметили.
— А вот и наш герой, — ядовито прошипел Гордон, опуская на колени газету. — Исключительно щедрый товарищ. Объявил награду десять тысяч золотых за поимку Дона. А ну, подь сюды!
Виталик поспешил подняться со своего кресла, ловко увернулся от скипетра, которым державный попытался зарядить ему в лоб, материализовался уже где-то между тронами Гордона и Василисы и с чувством сказал:
— Я был уверен, что народу ваш почин понравится. Сколько можно этому бандиту портить жизнь великореченцам?
— Но не за счет же государственной казны! — взбеленился царь.
— Государственной? — «удивился» сплетник, ткнулся носом в газету и укоризненно покачал головой. — Я этого наборщика убью! Целый абзац из текста выкинул. Тут не хватает несколько строк.
— Каких?
— Самых главных. В которых говорится, что эти десять тысяч в казну должны принести бояре.
Бояре приветствовали эту новость таким «радостным» воем, что на сердце державного сразу отлегло. Он пожал руку Виталику и начал разделять его возмущение непрофессионализмом сотрудников газеты.
— Я тоже заметил тут одну опечатку. Не десять, а двадцать тысяч золотых…
Радость бояр достигла апогея, и они, попадав с лавок, начали биться лбами об пол. Пока они занимались мазохизмом, Виталик с Гордоном успели перемигнуться.
— Ну что? Разницу, как обычно, пополам?
— Заметано.
Василиса с видом великомученицы откинулась на спинку трона, воздев очи к потолку, за которым обязано было быть небо.
— Нет, вы неисправимы! Ну нельзя же так перегибать палку! Когда-нибудь бояре просто-напросто взбунтуются.
— С них не убудет, — успокоил ее Виталик. — Они за годы верной службы столько наворовали, что их еще лет десять доить можно.
Сплетник вышел вперед.
— Так! — повысил он голос. — Я не понял, наше боярство что-то имеет против искоренения преступности на Руси? Какие-то жалкие двадцать тысяч пожалели! Восемь десятков бояр от щедрот царских кормятся. Это ж по двести пятьдесят золотых с носа получается. Царь-батюшка, — повернулся юноша к Гордону, — раз они не желают восстановления мира и порядка на Руси, то это явно заговор против народа, царя и отечества. Я даже не знаю, какой службе ими начать заниматься — налоговой или моей?
— Вообще-то у меня Малюта давно без работы сидит, — задумчиво сказал Гордон.
— Отец родной! — радостно завопил палач. — Благодетель! Отдай мне их хотя бы на пару часов, я из них все тридцать тысяч выбью!
Что тут началось! Бояре так искренне начали возмущаться мизерностью назначенной награды за поимку государственного преступника, о котором агент Петухов такие страсти в своей статейке прописал, что цена вопроса тут же подскочила до сорока тысяч. Теперь уже начал биться об пол головой Малюта, осознав, что опять остался с носом. Его можно было понять. Уже второй месяц подряд он не мог испытать заграничную новинку — испанский сапожок. Не было клиентов!
— Слушай, а мы не продешевили? — задумчиво спросил Виталика Гордон.
— Вы делом когда-нибудь займетесь или нет? — не выдержала наконец Василиса.