Последнее дело Гвенди - Стивен Кинг

– Перебор с информацией, – говорит Кэти.

– Адеш, – говорит Берн, – по-моему, пора разъяснить командиру Лундгрен, откуда берутся дети. На примере птичек и пчелок.

Кэти в шутку бьет его по плечу. Биолог смеется, поднимается из-за стола и забирает поднос.

– Мне пора на работу, детишки. Ведите себя хорошо.

– И мне пора на работу, – говорит Адеш и тоже встает. – Надо готовиться к «Зум»-конференции.

– Удачи, – кричит Кэти им вслед.

– Удивительно, что вы так редко бывали в моем родном штате, – продолжает Гвенди, в упор глядя на Уинстона. – Я думала, что при ваших деньгах вы побывали везде по два раза.

– Прошу прощения, что приходится говорить очевидные вещи, – отвечает Уинстон, – но при моих деньгах я бы поехал в Мэн явно не в первую очередь. Париж, Тортола, Теркс и Кайкос, вот это совсем другое…

– Вы бывали в Касл-Роке? – перебивает его Гвенди. – Или в Дерри?

– Нет и нет, – раздраженно бурчит Уинстон и кладет вилку на стол. Ему приходится ее ловить, чтобы она не уплыла к потолку. – Я никогда не бывал в Касл-Роке и никогда не бывал в Дерри. Можно мне спокойно поесть?

– Безусловно, – говорит Гвенди, включая фирменную улыбку Патси Фоллетт. – Но еще буквально пару слов… Я хотела сказать вам спасибо. За то, что вернули мою записную книжку. Мне повезло, что вы ее нашли.

– Ну да. Вам надо быть осторожнее.

Гвенди уже поднимается из-за стола, но замирает и смотрит на Уинстона.

– Вам, наверное, тоже.

Уинстон густо краснеет. Попался, думает Гвенди.

Спустя пару минут, когда Гвенди с Кэти счищают с тарелок остатки еды в вакуумный сборник отходов в дальнем конце столовой, Кэти спрашивает:

– Что сейчас было?

– А что сейчас было?

– Да ладно. Вы же нарочно к нему прикапывались.

– Мне было интересно.

– Что интересно?

– Как он себя поведет, если к нему прикопаться. Вы заметили, как он покраснел?

Кэти хмурится.

– Я не заметила.

Глядя ей вслед, Гвенди думает: Несмотря на результаты тестирования, она по-прежнему не доверяет мне на сто процентов. Так вот, у меня для вас новости, дамочка. Это чувство взаимно.

По дороге обратно в каюту Гвенди решает зайти в метеолабораторию, проверить последние данные. Она знает, что некоторые сотрудники ЦУПа на нижнем пределе – и таких, может быть, большинство – не ждут от нее никакого особого рвения в исполнении ее официальных метеорологических обязанностей. Именно поэтому ей хочется превзойти ожидания и доказать, что она кое-что может; это желание всегда подстегивало ее к действиям.

Ее ноутбук остался в каюте, поэтому Гвенди переписывает данные в бумажный журнал и возвращает его на место, в верхний ящик стола. Потом пишет себе записку на клейком листочке – напоминание о завтрашней видеоконференции с преподавателями Университета Мэна – и прилепляет его прямо по центру одного из компьютерных мониторов. Теперь она не забудет. Будем надеяться.

Вернувшись к себе, она направляется прямиком к дивану. Внезапно наваливается усталость, Гвенди хочется лишь одного: прилечь и дать отдых мозгам. Странно, думает она. Прямо перед обедом она смотрела видеозапись, как был убит ее муж – и как над его смертью смеялись какие-то непонятные существа в желтых плащах, приехавшие на уродской зеленой машине (если это была машина, мысленно добавляет она), – но после того, как она «докопалась» до Уинстона за обедом, ей стало легче. Она чувствует себя увереннее. Гораздо увереннее, даже на удивление. Впервые за много дней она совершенно не думает о пульте управления и его арсенале волшебных фокусов. Глаза слипаются, Гвенди кладет под голову подушку. Перед тем как уснуть, замечает, что ее ноутбук стоит открытым на журнальном столике. Погодите минутку, думает она. Я же его закрывала, когда уходила. И убирала со стола.

Может быть, нет. Она стала такой забывчивой. Глаза закрываются окончательно – и вот она уже спит крепким сном невинного младенца.

36

Четвертый день на МФ-1.

Гвенди чистит зубы, смывает с лица ночной крем, собирает волосы в хвост. Надевает синие спортивные шорты и футболку с эмблемой «Орла-19». Она рассудила, что энергичная прогулка по внешнему кольцу поможет ей сохранить ясность мысли и возбудит аппетит перед завтраком. В последнее время у нее совсем нет аппетита, и это ее беспокоит. Возьмем для примера вчерашний вечер. Она замечательно провела время в столовой – особенно когда «прикапывалась» к Гарету Уинстону, это был гвоздь программы, – но почти не притронулась к еде. Сегодня она будет есть, даже если придется себя заставлять. До выхода в открытый космос – с грузом и микроракетой – остается всего три дня, и ей нужно набраться сил.

Гвенди даже не думает о пробежке. В прошлый раз она сильно сглупила – все могло бы закончиться очень плачевно, и никакие волшебные шоколадки уже бы не помогли. Несложно представить, как бы все происходило: Шестидесятичетырехлетняя сенатор от штата Мэн парит в невесомости на спине, ее отказавшее сердце не реагирует ни на какие реанимационные процедуры. Дейл Глен – в окружении остальных членов экипажа – колет ей адреналин и проводит все необходимые реанимационные мероприятия. Увы, «заглохшее» сердце выключается окончательно. Доктор Глен еще пару минут пытается его запустить, после чего мрачнеет и констатирует смерть. Кэти Лундгрен со слезами на глазах спешит в капитанскую рубку, чтобы уведомить Айлин Брэддок из ЦУП. Еще прежде чем тело младшего сенатора от штата Мэн успевает остыть в медотсеке (Гвенди предполагает, что именно туда ее и поместят), Гарет Уинстон проникает в ее люкс-каюту и крадет пульт управления. Конец истории. Может быть, конец всему.

Полный бред, разумеется. Ее сердце работает как часы, что подтверждается результатами полудюжины стресс-тестов с дозированной физической нагрузкой. К тому же развитие болезни Альцгеймера иногда сопровождается параноидальными фантазиями. Это Гвенди вычитала в Интернете, среди прочих забавных фактов о вышеназванной болезни (и теперь очень жалеет, что полезла искать). Есть даже отдельное название для этого состояния: вечернее, или закатное, обострение. А поскольку закат здесь, на верхнем пределе, происходит примерно каждые 90 минут, это дает необъятный простор для странных мыслей.

У меня не вечернее обострение!

Может быть, нет. Но все равно никаких пробежек. Лучше перестраховаться.

Зато пройтись быстрым шагом будет полезно, думает Гвенди, усаживаясь на край дивана. Наклоняется и надевает кроссовки. Сначала – правый, потом – левый. Затем берется за шнурки… и замирает. Она понятия не имеет, что с ними делать.

– Да ладно, – убеждает она себя. – Конечно, ты знаешь, что делать.

Еще в детском саду их учили завязывать шнурки, и была даже специальная песенка. Что-то про заячьи ушки, да? Петельки на шнурках – это как бы заячьи ушки? Гвенди не помнит. Помнит только последнюю строчку: Вот какой хороший зая. Прямо сейчас Гвенди не ощущает себя хорошим зайчиком. Разве что очень испуганным зайчиком. Она честно пытается – не меньше полудюжины раз, – но у нее ничего не