Касание Воды (СИ) - Липарк Михаил

— Гром! Я думал, ты мертв, — конунг довольно засмеялся и похлопал товарища по плечу. — Думал, занесло снегом и похоронило. А ты живее всех живых!

Говар в ответ еле заметно улыбнулся и прислонил раскаленное лезвие к ране конунга. Крик невыносимой боли, перемешанный с яростью, пронесся меж деревьев.

— Эстарада поехала за тобой. В Амарилиз. Вы должны были встретиться. Ты видел ее? Она цела? — обрушил Искрад град вопросов на товарища, как только уходящая боль позволила ему говорить.

Говар посмотрел удивленным взглядом, большие глаза, казалось, не удержавшись в черепе, выкатятся наружу.

— Что? Вы не могли разъехаться. Она поскакала на юг — в Амарилиз. Ты был в Амарилизе?

Говар закивал, выхватил лежащий меж баулов меч и взгромоздился на коня.

— Постой, брат! Мы должны ехать вместе. Один я не выберусь отсюда.

Немой протянул руку и помог конунгу взобраться на лошадь. Искрад окинул лагерь взглядом. Все воины были мертвы. Как он и предполагал, люди, верные Сколю, убили несколько его лучших людей, а служанка, как он и думал, заснула и больше не проснулась.

***

Конь Эстарады скакал быстро по непротоптанной дороге. Метель давно утихла и уже не укладывала новый слой снега на большак. Чтобы не потеряться, чародейка все время смотрела на солнце, которое поднималось слева от нее — добраться до Амарилиза можно было, только если непременно скакать на юг. Ребенок у северянки на руках за всю дорогу не издал ни звука, и Эстарада то и дело сбавляла ход, чтобы откинуть одеяльце с лица девочки и проверить, дышит ли она. Дочка дышала.

Без сомнения, после холодной ночи, в которую ей пришлось двигаться практически на авось, свет и теплые лучи светила вселяли надежду и наполняли ее грудь великолепным ощущением лёгкости и свободы.

Конечно, всю дорогу Эстарада старательно избегала мыслей о судьбе мужа и тем более его возможной гибели. Только сейчас, остановившись у небольшого водопада, стекающего маленьким ручьем с горы, чтобы напоить лошадь и напиться самой, она вдруг вспомнила о терзающих ее голову размышлениях, все время бродивших где-то недалеко и только сейчас ворвавшихся на постамент для самых важных.

— Ты о чем-то печалишься, матушка? — вдруг проговорила девочка медленно, тщательно подбирая каждое слово, будто бы вспоминая их по одному.

Чародейка грустно улыбнулась в ответ.

— Нет, дитя. Тебе показалось. — Она украдкой смахнула слезу со щеки и поднесла флягу с водой ко рту дочери. — Пей.

Девочка схватила сосуд маленькими ручками и принялась аккуратно отхлебывать содержимое. Затем Эстарада вытерла ей лицо платком, усадила на лошадь, села позади нее и тронула поводья.

Еще некоторое время они скакали рысцой, пока не настигли тропы, ведущей к Амарилизу и усыпанной снегом прошлым вечером — теперь она снова прослеживалась, по-видимому, уже неоднократно пустив путников к городу.

Конь шел медленно, высоко поднимая ноги и размахивая своим черным хвостом. На холме уже виднелись стены города с выпячивающимися из-за них крышами, а у подножья, словно яблоки, рассыпанные вокруг яблони, располагались тысячи воинов, разбитые на группы и ожидающие приказа. Сотни костров застилали дымкой безоблачное небо.

Эстарада въехала в лагерь, тут же примеченная заскучавшими северянами и пустившая по отрядам перешептывание.

— Конунг не с тобой, Эстарада? — Крупный с несколькими шрамами на лице воин преградил дорогу коню, взял поводья, перекинул их через голову лошади и повел за собой.

— Он отстал. Ненадолго. Скоро нагонит, — спокойно, но насторожившись, произнесла она.

— Это хорошо, — проговорил северянин себе под нос, но достаточно громко, чтобы Эстарада услышала.

— Что ты имеешь в виду, Йарок? — встревоженно отозвалась она.

Но Йарок не отвечал. Он продолжал вести лошадь за собой.

Только сейчас Эстарада стала замечать детали, на которые не обращала внимания прежде. Вороны кружили в разных сторонах над лагерем, как кружатся на поле боя после жестоких сражений. В воздухе пахло вовсе не горящими поленьями, а запахом, что она уже не раз слышала. Смердело смертью. Когда после битвы всех мертвых сгребают в одну яму и поджигают. Именно тогда становится невозможно дышать так, как сейчас.

— Йарок. Пожалуйста. Ответь мне, что произошло? Ты лучший друг моего мужа, ты клялся Громом быть ему верным.

Седой воин вздохнул:

— Прости, Эстарада. Мне приходится принимать трудные решения, которых не может принять твой муж.

— Какие решения? Будь честен со мной.

Йарок покачал головой и сбавил ход.

— Вчера в Амарилиз прибыла Инквизиция.

Эстарада медленно опустила веки, будто бы поняла все, крепче обняла ребенка, открыла глаза и попросила продолжать.

— Они сказали, что нападут на город и не оставят в живых никого. Но предложили отдать виновницу всех бед севера взамен на свободу и жизнь северян… — Он помедлил. — Тебя. У меня не было выбора, Эстарада. Прости.

— Я понимаю Йарок… — Слезы побежали из глаз чародейки.

— Если бы я… — Воин крепко сжал кожаные поводья, так, что они захрустели в его кулаке. — Если бы я не вмешался в это безумие, воины Амарилиза сперва убили бы твоего мужа и все равно их длинные руки добрались бы до тебя. Понимаешь? Ночью мы схватились с армией твоего отца и одержали победу. Те, кто остался в живых, бежали… Теперь тебя некому защитить.

Северяне скапливались по обе стороны от лошади, ведущей наездницу в условленном заранее направлении. Сначала кто-то один начал стучать топором о свой щит, затем еще десяток подобных стуков присоединился к нему, пока отстукивать не стали все северяне, преграждающие любые пути отхода и замыкая коридор, как только лошадь Эстарады проходила вперед.

— Ты ведешь меня на смерть, верно? — спросила жена конунга, гордо выпрямившись на коне и прижимая к себе одной рукой напуганную девочку.

Старый воин сжал губы, на мгновение зажмурил глаза, но промолчал и не обернулся.

— Пожалуйста, Йарок. Окажи мне последнюю услугу.

— Ты же знаешь, здесь нет моей власти. Не заставляй мое старое сердце еще сильнее обливаться кровью.

— Спрячь Ноэми.

— Что? — Йарок удивленно обернулся, но не остановил коня.

— Защитники просили моей смерти, верно? Ты приведешь им меня, но прошу тебя — спрячь девочку.

— Хорошо, — неуверенно согласился Йарок. — Дай ее сюда.

Эстарада приоткрыла одеяльце, еще раз посмотрела на ребенка, и слезы еще сильнее побежали по ее щекам. Она крепко обняла дочь, приглаживая ее длинные черные волосы. Старый воин остановил лошадь.

— Я люблю тебя, Ноэ. — Чародейка обнимала дочь, казалось, пытаясь отдать всю свою любовь каждому участку ее маленького тельца.

Лицо Ноэми перекосилось — гримаса ужаса и безграничной печали наползла на него. Большие мокрые глаза вопрошающе глядели на мать, а маленькие ручки сильно, насколько это было возможно, вцепились за ее шею.

— Я не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу, — запричитала девочка и замотала головой.

— Чего ты не хочешь, глупенькая? — Эстарада нежно улыбнулась и стерла слезы сначала со своих щек, а затем с ее. — Я скоро вернусь. Посмотри на дядю Йарока. Ты же помнишь его?

Девочка кивнула.

— Тебе же всегда нравилось играть с дядей Йароком, правда?

Девочка вновь согласилась, скорее из-за доверия, а не из-за того, что действительно помнила о времени, проведенном с седым воином.

— Сейчас ты пойдешь с ним и будешь во всем его слушаться, пока я или папа не придем за тобой. Поняла?

Уже не так энергично, но Ноэми вновь покивала матери, до сих пор глядя испуганными глазами по сторонам.

Воин аккуратно принял ребенка, подозвал кого-то из идущих следом и приказал спрятать ее.

Эстарада тихо всхлипнула и произнесла:

— Поклянись, что будешь защищать ее до самой смерти, Йарок. Поклянись!

— Она в безопасности, Эстарада, — ответил старый воин и вновь опустил голову.

***

Ноэми очнулась в маленькой комнатушке, весь пол в которой был залит водой, с потолка падали огромные капли, а посиневшие бездыханные тела рыцарей в красивых серебристых доспехах лежали, прибитые к стенам чем-то неведомым. Девочка провела по ним испуганным взглядом и вновь забилась в угол.