Ещё не поздно - Анастасия Майдан

— Впусти наконец в дом!

Павел улыбнулся, отошел от двери пропуская меня внутрь. За спиной я чувствовала его взгляд.

Ох… я вошла в тигровую клетку.

Едва я вошла в квартиру, ахнула. Слухи о богатстве Павла Одинцова распространялись с небывалой скоростью. О нем говорили как о человеке с непревзойденным складом ума. Он мог решить сложнейшую задачу за несколько секунд. Для него были открыты множество дверей в будущее и блестящей карьеры, но неизвестно почему, выбрал экономику. Срубив достаточное состояние, он мог жить без хлопот сорок лет, и никакой экономический кризис не сломил бы его.

Имея небывалое количество денег, он мог позволить все. Это не просто какой-то контекст, а действительно все. Услышав, как дверь за спиной закрылась, я скинула портфель, не убирая глаз от восхитительного дизайна комнаты. Такая роскошь и рядом не стояла с роскошью особняка Минаева. Андрей бывший музыкант, неизвестно чем сейчас зарабатывает на жизнь. Но Павел…

— Раздевайся и садись за стол. Я приготовил завтрак. — Услышала я его голос.

Он прошел в столовую едва коснувшись меня плечом.

— Слушай, а кто это? — спросил в свою очередь Эфраим. Павел, услышав вопрос парня, странно улыбнулся, показывая белоснежные зубы.

— И ты садись мальчик, поешь.

Эфраим покраснел от злости.

— Ты кого это мальчиком назвал? Эй ты куда идешь! — закричал Эфраим, когда тяжелая рука опустилась на плечо, слегка сжав пальцами. — И чего стоишь так близко?

— А ты неплох. В моем вкусе.

— Вкусе? Тамара, о чем он?

Павел провел длинным пальцем по щеке парня, доводя того до обморочного состояния.

— Хватит. Не пугай его.

Он пожал плечами, отпустив руки.

— Я и не пугал. Он мне действительно понравился, — и отвесил воздушный поцелуй. — Лапочка.

Пожав плечами, нисколько не смущенная поведением Паши, я скинув с себя пальто, вошла в столовую. Обилие приготовленной еды поражала. Павел издавна умел готовить, пытаясь научить меня своим изыскам. Но поняв, что я и кухня не совместимы, отбросил попытки.

Вымыв руки, я уселась за стол. Предложив снять куртку Эфраима, Павел сконфуженно помассировал плечи, пробубнил что-то под нос и уселся за стол, напротив меня.

Я уставилась на приготовленные креветки с грушами. Порция выглядела маленькой, столбик из различных ингредиентов вот-вот свалится на стол. Креветки… любовь к ним открылась совсем недавно. Интересно, что еще знает обо мне Павел?

— Ты любишь креветки и я решил приготовить их в честь приезда.

Это навело меня на мысль.

— Ты знал, что я приеду.

Он усмехнулся.

— Я подозревал это рано или поздно, но уверенности не было. Ты ничего не ела по дороге сюда. Угощайся. Еда не отравлена.

Я нерешительно покопалась вилкой в тарелке.

— Я не хотела приезжать, — наконец произнесла я. — Не хотела.

— Знаю.

— Ты, — с трудом произнесла я, слушая в соседней комнате шум воды. Эфраим еще не вернулся из ванной, — ты не разочарован во мне? Ведь я избегаю тебя.

Павел недолго размышлял над ответом:

— Разочарован. Но вовсе не из-за тебя. Ты не виновата, что боишься меня.

— Но…

— Перестань думать об этом и ешь.

Я улыбнулась.

— Что смешного?

— Ничего. Вспомнила кое-кого.

Отхлебнув вина, Павел потянулся за куском хлеба.

— Об этом Минаеве? Стоит ли тебе напоминать, что я откопал кое-что про него и думаю, тебе стоит узнать…

Неожиданно на Павла обрушился поток воды. Я завопила, выскакивая из-за стола и ища виновника глазами. Эфраим стоял напротив Паши, его грудь тяжело вздымалась. Вперив в него бешеный взгляд, Павел цветасто выругался.

— Что за черт?!

Ведро выпало из рук Эфраима. Стоит отдать ему должное, он не испугался Паши, так как я пугалась. Он схватил столовый нож и взмахнул перед лицом Паши. Тот, подняв руки, спокойной приказал:

— Отпусти нож.

— Убери от нее свои лапы.

— Где ты его откапала? — забавлялся Павел, игнорируя протянутый к нему нож, потянулся к ремню брюк. — Я завелся с пол-оборота.

Я выпучила глаза.

— Ты не станешь делать этого с моим другом!

И у меня на глазах.

— Другом?! — хором воскликнули они оба, с недоверием уставившись на меня.

— Да другом!

Паша фыркнул.

— Шутишь? — его пальцы потянулись к рубашке, — Тамарочка, будь добра, запрись вон в той комнате, — указал он на дверь слева. — Тебе еще рано слышать, что здесь произойдет.

— Невероятно, — только и смогла сказать, тяжело опустившись на диван, приложив ладонь ко лбу.

— Не раздевайся, ты придурок. Кто он, Тамара!

— Зачем спрашивать ее, если отвечу я?

Потерла лоб.

— Лучше скажу, иначе ты его напугаешь. Он мой дядя.

Эфраим расхохотался.

— Кто?!

— Да малыш, я ее дядя. У тебя с этим проблемы?

Тот понял, что над ним не подшучивают, уставился на меня.

— Пожалуйста, скажи, что это неправда.

— Правда. Павел Савельевич Одинцов — мой родной дядя.

Эфраим закашлял:

— Но тебе… — он осмотрел его с ног до головы, с головы до ног и увиденное ему не понравилось.

— Ты чертов педик!

— Каюсь, — ничуть не смутившись, подтвердил он, застегивая ширинку. Рубашку он не надел, оставшись в одних брюках. Шрамы на его теле всегда пугали, и сейчас я не могла не смотреть на них, не испытывая отвращение.

Павел посмотрел мне в глаза, словно только сейчас вспомнил о моем страхе, накинул рубашку, не застегивая пуговиц.

— Я приготовил для вас кровати. В разных комнатах, — подчеркнул он, не поднимая глаз. — Поспите, когда вы проснетесь, поговорим. И выпроводим некоторых личностей.

— Я останусь с ней! — не уверенно, но твердо сказал Эфраим.

— Идите спать.

Повторять дважды не было необходимости. Скрывшись в соседней комнате, оставив Эфраима с Павлом, я не раздеваясь, опустилась на кровать, вдыхая запах свежих простыней. Спустя несколько минут усталость дала о себе знать и уже через десять минут я спала крепким сном.

В мире грез передо мной предстал Минаев. Восседавший на троне, держа трость в пальцах, черной рубашке и бархатном плаще, с усыпанными по плечам спутанными волосами он походил на демона мщения. Его лицо не выражало абсолютно ничего, словно ему на все наплевать, даже если мир падет прахом. На том месте, где я оцарапала его в момент истерики, вытатуирован символ.

И тут он поднимает глаза: зеленые и беспощадные.

Я завопила.

16

Пробираясь сквозь тяжелые шторы лучи солнца пытались разбудить спящий дом. Сон так и нее пришел ко мне. Наоборот: едва я закрою веки перед собой вижу его лицо. Глаза, наполненные такой ненавистью, которой не видела никогда. Казалось, все пространство вокруг него вибрировало от сдерживаемой ярости.