Шестой прокуратор Иудеи - Владимир Паутов

– Ну, скажи мне честно, твой друг сумасшедший? Если нет, то ответь: почему вместо того, чтобы занять должность правителя города, которую твоему приятелю предлагали сами горожане, он сбежал в горы и целых две недели прятался в пещере, лишь бы только не стать начальником над людьми? Разве так смог бы поступить нормальный человек? – новый наставник, приободрённый молчанием Иуды, которое можно было принять за согласие с высказанными им мыслями, тем временем вдохновенно продолжал, – А деньги? Разве так можно относиться к деньгам? Вы все трудитесь, а он их раздаёт нищим. Хорошо, конечно, быть добрым и щедрым за чужой счёт. Нет, Иуда, думаю, Иисус занимает не своё, а твоё место. Что уж он такого умного сказал, что люди за ним толпами ходят? Да ничего особенного! Не будет твоего учителя, так ты вполне сможешь его заменить! Или я не прав, «Гончар»?

При упоминании имени, под которым уроженец Кериота был известен только мне, прокуратору, и моему помощнику, Иуда вздрогнул и с испугом посмотрел на странного незнакомца. Тот, не отводя взгляда, буравил Искариота своими тёмными, почти чёрными, казалось, безжизненными глазами, из которых сквозило могильным холодом. Тайный мой соглядатай неожиданно почувствовал сильное недомогание, в голове у него всё закружилось, и сердце его будто остановилось. Иуде даже почудилось, что он на мгновение умер. Еле шевеля языком, уроженец Кериота пробормотал: «Прав, конечно, ты прав!»

– Вот и хорошо! – довольно улыбаясь, незнакомец довольно сильно хлопнул собеседника по плечу, после чего Иуда сразу пришёл в себя. Он испугано вытаращил глаза на странного прохожего, а тот, чуть помедлив, добавил, – будешь меня слушать, и Мария станет твоей!

– А куда же денется Иисус? – находясь в полном недоумении от услышанного, спросил Иуда, вызвав своим вопросом у незнакомца приступ смеха.

– Так его же, учителя твоего, не будет! Вообще не будет! Тогда все деньги вашей артели перейдут к тебе, а вместо него ты выйдешь к людям и скажешь им своё слово, Иудино! Мария потоскует немного, но она молода, а в молодые годы печаль быстро уходит, и всё плохое забывается моментально.

Иуда, конечно, сразу понял мысль своего собеседника. Он был догадливым парнем, но мой тайный соглядатый специально тянул время, дабы серьёзно обдумать всё то, что услышал. Предложение незнакомца не напугало Искариота и не удивило, ибо он сам часто подумывал именно о том, что сейчас озвучил странный его советчик. Просто Иуда боялся признаться себе в этом, страшился высказать самому себе вслух заветное своё желание занять место учителя. Искариот давно понял, что Иисус совершенно не приспособлен к жизни, ибо не мог и, главное, не хотел воспользоваться благоприятным, подаренной самой судьбой, моментом, дабы положение почёта и уважения, которое выказывали ему люди, обратить бы себе на выгоду.

– К прокуратору идти бесполезно! – коротко бросил любимый ученик Иисуса.

– Я знаю, Иуда! Сам от него пострадал, как, впрочем, и ты! – после этих слов незнакомец обнажил свою грудь, на которой краснели два свежих, ещё не заживших, шрама как раз напротив сердца.

– К прокуратору идти и не надо! К первосвященнику следует обратиться! Ровно через неделю после полуночи придёшь к нему. Он будет в это время в Храме, конечно, не тебя ждать, но задержится. Предложение твое он примет. Некуда ему деваться.

– А если… – обернулся Иуда к собеседнику, но с удивлением обнаружил, что спрашивать уже было некого.

Искариот в растерянности огляделся, стараясь найти незнакомца, дабы имя его спросить, но только странный советчик пропал, причём также неожиданно, как и появился.

Вот уже незаметно пролетели для уроженца Кериота целых три года, как он находился рядом с проповедником из Капернаума, считая себя по праву первым его учеником. А ведь, промелькнувшие как один день, года не принесли Иуде ни славы, ни денег, ни почестей, но зато они стали для него временем его невзгод и печали, постоянных мучений и страданий. Однако, не смотря на тяготы и трудности кочевой жизни, не убежал любимый ученик от своего учителя, не скрылся, не покинул его, а остался, дабы навеки связать своё имя с Иисусом из Назарета. Вместе они переживали все гонения, что пришлось претерпеть им за долгие годы путешествий по земле Палестины, переходя из одного города в другой и ночуя под открытым небом, так как никогда не имели постоянной крыши над головой. Если же что и зарабатывали нелёгким своим ремеслом строителей, так всё по настоянию учителя отдавали нищим. Преданность и верность ученика по имени Иуда могли бы восхитить любого, кто услышал бы историю его жизни, ибо, не зная истинного положения, трудно было заподозрить Искариота в неблаговидных делах и поступках. И ничего удивительного, ведь тайну любимого ученика Иисуса знали только два человека во всей Иудее – я, римский прокуратор, и мой помощник, центурион Савл.

Искариот все эти долгие годы путешествий дорогами Палестины часто думал о своей судьбе, горькой и неудачной. Но прошло совсем немного времени, и ученик Назорея всё чаще стал мысленно благодарить меня, римского прокуратора, за то, что я заставил его, бедного уроженца захолустного городка, совершенно по-новому взглянуть на жизнь. Ведь раньше Иудой владели всё больше мысли о том, как бы и где побыстрее разбогатеть. Он и к бунтовщикам-то примкнул, надеясь на смутное время, а потому, занимаясь разбоем, рассчитывал, что с каким-нибудь мытарем могла находиться приличная сумма золотом или серебром. Идейным борцом против власти Рима Иуда себя никогда не считал, а тут ещё неожиданное задержание, о чем он как-то всерьёз не задумывался и даже не предполагал, какие последствия могут ожидать его за участие в мятежах и бунтах. Когда римские легионеры поставили Иуду в один ряд с заложниками, когда к его ногам рухнуло обезглавленное тело одного из пленников, когда он сам вдруг внезапно оказался на пороге смерти, в тот самый момент Искариот действительно был напуган, унижен и раздавлен. Поэтому из-за боязни умереть он принялся неистово убивать своих соплеменников. И только лишая их жизни, Иуда неожиданно для себя сделал вывод, что истинным и полным властителем Палестины являюсь именно я, римский наместник. Так же он ещё понял, что одного моего слова или жеста хватило бы для того, что бы растереть его, бедного уроженца Кериота, в пыль, втоптать в грязь, живым закопать в землю и даже четвертовать. Для Иуды в мгновение ока поменялись все жизненные принципы, ибо все его попытки разбогатеть оказались пустой и глупой суетой, не имеющей совершенно никакого смысла, если его жизнь и судьба зависела от чужой воли.

«Какая тогда польза от богатства, когда любой римский воин вправе схватить меня и подвергнуть наказанию, или даже убить?» – думал Иуда, и от этих мыслей на душе становилось ещё грустнее и тоскливее. Золото и серебро не представляли для него уже такой большой интерес, как прежде, ибо он внезапно согласился с неоспоримым фактом, который продемонстрировал ему я, прокуратор Иудеи, что богатство – это не главное условие для жизни. Но власть! Именно власть – вот та первая необходимость для человека, ибо у обладающего ею будут и моральное удовлетворение, и материальные блага.

– Что деньги? Они как пыль под ногами путника! Один сильный порыв ветра и нет ничего! Даже имея большие богатства, можно потерять их в одночасье, причём вместе с жизнью. Конечно, за деньги продаётся и покупается всё, и власть в том числе, но власть временная и какая-то ущербная. Власть и золото должны составлять единое целое. А для этого надо всего-то стать просто тетрархом, прокуратором, царём или кесарём. Но вот только как это осуществить? Как добраться до этой самой власти мне, бедному потомку Евера? Поднять восстание и встать во главе его? Но это опасно. Однажды мне уже пришлось увидеть, как римляне расправляются со своими врагами, – постоянно размышлял и разговаривал, спорил сам с собой Иуда.

Уроженец Кериота ни на минуту не забывал нашу первую встречу в Ивлеаме, ибо урок, что преподал я ему тогда, произвёл на него слишком уж большое впечатление. Страх, вначале охвативший несостоявшегося бунтаря, долго держал его в своих объятиях, но постепенно всё-таки покинул тайного моего соглядатая. А несколько месяцев спустя после того рокового для него свидания Иуда даже настолько осмелел, что наивно начал полагать: доведись ему ещё раз столкнуться со мной, то ни за что бы не испугался. Но это была лишь обычная бравада человека низких моральных качеств. Искариоту хотелось убедить самого себя, что давнишнее то предательство не являлось проявлением слабости или добровольным желанием, но стечением обстоятельств, загнавших в тупик и потому вынудивших его пойти на столь омерзительный поступок. Хотя он прекрасно понимал всю абсурдность своих предположений и оправданий, ибо страх его так и не ушёл навсегда, но затаился где-то в самой глубине души, готовый в любой момент вырваться наружу.