Трибуле - Мишель Зевако

Трибуле понимающе кивнул головой. Он был неузнаваем. За восемь дней он полностью изменился. Сардоническая складка у рта исчезла. Взгляд выражал безмерное беспокойство существа, спрашивающего себя, какое еще несчастье обрушится на него.

– Придется подождать до полуночи! – сказала фрейлина. – В полночь все основательно отключаются… Вот эта дверь должна быть заперта. Ключ от двери хранится у меня.

– Бедная Жилет! – вздохнул Трибуле. – Живет как пленница.

– Это было бы еще не так страшно, если бы не было мадам де Сент-Альбан.

– Мадам де Сент-Альбан!.. Эта беззубая мартышка, которая никак не смирится со своим почтенным возрастом и смертельно ненавидит любую женщину моложе пятидесяти лет.

Он сел, обхватил голову руками и прошептал:

– Мне кажется, что полночь сегодня так и не наступит.

Мадам де Круазий, очаровательная восемнадцатилетняя брюнетка, сочувственно посмотрела на шута.

– Но, – продолжал Трибуле, – как вы сумели в такой степени заинтересоваться судьбой несчастного ребенка, что поставили себя под удар, выполнив столь опасное предприятие?

– Скажу вам об этом, месье… Причина в том, что я и сама страдала…

– Вы страдали!.. Стало быть, в этом мире страдают только добрые люди, тогда как злые торжествуют!.. О, если бы я мог, мадемуазель, то отдал бы десять лет жизни, чтобы ваши прекрасные глаза больше никогда не печалились! Но нельзя ли узнать о ваших делах подробнее?

– Увы, месье! Все очень просто… Я была невестой Люка де Бервьё…

– Бедное дитя!.. Бедные дети!..

Жанна де Круазий прикрыла глаза руками, стараясь скрыть набежавшие слезы.

В этот момент на ближайшей колокольне пробило полночь.

– Тише! – предупредила фрейлина и погасила свечу.

Потом Жанна де Круазий взяла Трибуле за руку и сказала:

– Идемте!

Они прошли две совершенно темные комнаты.

Наконец девушка открыла какую-то дверь.

И тогда ошеломленный Трибуле увидел в освещенном помещении Жилет. Одетая в белое, она стояла перед горящей свечой, пламя которой обрисовывало очертания ее головы лучистым ореолом.

– Дочь моя!.. Дитя мое дорогое! – бормотал он.

– Отец! – произнесла Жилет, вкладывая в это слово больше кротости и нежности, а также больше твердости, словно для того, чтобы показать, что ничего в их отношениях не изменилось.

Мгновение спустя Трибуле сел, Жилет устроилась у него на коленях, а девичьи руки обвили шею шута.

– Как я рад тебя видеть! – повторял Трибуле, охватив ладонями голову девушки. – О, я даже не мечтал об этом!.. Ты со мной!.. Такая красивая… как всегда… С улыбкой, приводящей меня в восторг… Побледнела, похудела… Скажи, ты страдала… от разлуки со своим старым отцом?.. Ты плакала… плакала из-за меня!..

Жилет покраснела:

– Папа!..

– Да, да… Называй меня так!.. Скажи мне еще раз, что я твой отец!.. Может ли быть что-нибудь прекраснее!.. Мое дитя узнало, что она королевская дочка… А меня, шута, называет своим отцом!.. Вот так!.. Какими заслугами я получил такое счастье?

– Бедный папочка!.. Вы же такой добрый!

– Да, но никто не сказал тебе, что я и Трибуле – одно и то же лицо, что тот всеми ненавидимый человек и есть я, что этот злой горбун, это бесформенное существо, злого языка которого все боялись, и есть твой отец!.. Ты не догадывалась, что этот всеми проклинаемый, оплеванный шут, вечно падкий на едкие эпиграммы, это и есть я!..

– Папа, я всегда видела вас таким добрым!

– Добрым я был для тебя, но для других – злым! Но послушай… У меня тоже есть извинения! Ты не знаешь, сколь ужасно это ремесло шута… Ты не знакома с подлостью людей, ты не знаешь, сколько раз прокалывали кинжалами мое сердце в ответ на мои булавочные уколы…

– Отец, зачем мне нужно было знать все это…

– Это чудовищное ремесло!.. А ты не желаешь ничего знать о нем!.. О, как я страдал, как я боялся!

– И всё из-за меня! Ради моего воспитания, ради того, чтобы сделать бедную, покинутую сироту всеми уважаемой горожанкой!

– Мое ремесло, мое гнусное и подлое ремесло, Жилет, я исполнял с удовольствием, потому что оно позволяло мне сделать тебя счастливой, потому что каждая проглоченная мною обида, каждый позор моей души щедро оплачивались, что позволяло мне удовлетворить один из твоих капризов… Но если я страдал и дрожал, жил в постоянном страхе, то это, Жилет, потому, что боялся одного: как бы ты не узнала во мне Трибуле!.. Знаешь, эта мысль меня убивала…Теперь с этим покончено, потому что ты мне улыбнулась, мое сладкое сокровище!.. О, дай моему бедному сердцу вздохнуть свободно… Приходя домой, я проводил часа два перед зеркалом, пытался расправить плечи, скрыть на лице маску насмешки, какую наложили на него мои выходки… И все же на улице мне казалось, что каждый встречный готов крикнуть: «Вот он, Трибуле, наделенный языком змеи!»

Жилет еще крепче сжала в объятиях Трибуле.

– А помнишь тот день, когда Марселина говорила мне и тебе о Трибуле?.. Она утверждала, что видела его!.. А потом еще прибавила: «Он такой же горбатый, как месье!» Помнишь?.. Я тогда отвернулся… На глаза набежали слезы… Я побледнел от ужаса.

– Не вспоминайте больше об этом, отец. Вы же сказали, что с прошлым покончено.

– Да… Покончено… Послушай… Ты страдаешь, не так ли? Ты задыхаешься в этой позолоченной клетке.

– Да, отец, – тихо ответила Жилет.

– А король, твой отец?.. Ведь он же твой отец?

– Он приводит меня в ужас, – еще тише проговорила девушка.

– Итак? – Трибуле внимательно посмотрел на девушку. – Ты не хотела бы оставаться здесь?.. Ты не желаешь быть герцогиней?

– Нет!.. О, папа!.. Наш маленький домик… Мои птички, мой садик, мои цветы… и вы!

Трибуле вздрогнул. Его сердце, столь долго терзавшееся в мучениях, наполнилось безмерной радостью.

– Но, – продолжал он, – подумай еще вот о чем, мое обожаемое дитя… Вспоминая прошлое, ты расстаешься с блестящим настоящим… Король…

– О, не говорите мне о нем, – пробормотала Жилет.

– Почему? То же твой настоящий отец!

– О, нет! Нет!

Лицо юной девушки покрылось ярким румянцем.

– Бедняжка! – воскликнул Трибуле. – Я догадываюсь… Он осмелился бросить на тебя подлый взгляд!.. Ты поняла его гнусные мысли, плохо скрытые под маской отцовства… О, король!.. Благодари Небо, что ты не успел претворить свой злодейский замысел в жизнь, иначе… клянусь жизнью своего любимого ребенка… тебя бы уже поразили удары твоего любимого шута!.. Жилет, дитя мое, надо бежать отсюда…

– Да, и как можно скорее…

– Послушай… У меня есть деньги… Я смогу подкупить нескольких стражников, и они откроют мне одну из дверей, после чего мы немедленно уйдем из дворца… Мы уедем в Швейцарию… или в Италию… Куда ты захочешь… Мы начнем новую жизнь, тихую и спокойную… Пока тебя не захочется найти спутника своей жизни… и моей…