История одной дуэли - Вячеслав Павлович Белоусов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Прогудин!
– Я извиняюсь, товарищ прокурор.
– Что за нарушения были у заключённого?
– Драки.
– И вы не считаете их злостными? Некоторые драки, если…
– Так-то оно так, Данила Павлович. Успел посмотреть я его личное дело. Читал от корки до корки. У него за каждой дракой своя причина и закавыка стоит. В каждом случае разбираться надо. А разобраться в драке, если на совесть, вы знаете не хуже меня, это легче кошку чёрную в тёмной комнате поймать.
– Вы философию не разводите, – опять начал дремать я, не в силах бороться со сном.
– Следствие надо проводить по каждому случаю мордобоя, вот что я должен сказать, Данила Павлович.
– Это ваше дело, Прогудин. Проводите следствие. Но на всё вам неделя. Лично докладывать мне.
– Что? – взмолился он.
– Десять дней и всё! – отрезал я. – Теперь слушаю продолжение.
– Ясно, товарищ прокурор! – вытянулся Прогудин. – Не отпустил начальник его жену хоронить, как тот его ни просил, вот он и залез на эту проклятущую трубу.
– Но жена же скончалась, вы говорите?
– Скончалась несколько дней назад. Сутки почти он ей почести отдавал, на трубе сидя. Скорее всего, свалился бы и разбился вдребезги. Не ел, не пил ничего…
– Ну что делать будем? – вопрос этот я задал Прогудину по инерции.
Тот кивнул головой. Он меня тоже хорошо знал.
– А потом, когда оклемается, в себя придёт, накормить, дать выспаться – и в шизо, – приказал Прогудин начальнику колонии, уже уезжая.
Зэк с латинской кличкой
История с трубой имела странное продолжение.
Сегодня по телефону меня отыскал в УВД на заседании координационного совета Прогудин и попросил уделить время для информации о чепэ на «двойке».
– Нет у меня свободного времени. Ты случайно в перерыве меня поймал, – раздражённо перебил я его. – Опять кто-нибудь на трубу залез?
– Петровский просит о личной встрече, Данила Павлович, – после некоторого молчания процедил тот в трубку. – Отказался принимать пищу.
– Решай проблемы сам. Не впервой…
– Да я пробовал, Данила Павлович…
– Ну и что?
– Он требует только вас.
– Требует? – взревел я (нервная система ни к чёрту, за последнюю неделю во время отсутствия Галицкого совсем расшаталась). – У тебя зэки уже требовать прокурора области начали. Далеко пойдём!
– Я прибыл туда по вызову начальника колонии. Пытался провести беседу с заключённым. Выяснить причину отказа приёма пищи. Что? Как? Он разговаривать не желает.
– Что значит, не желает, Прогудин? Вы старший помощник прокурора области или тряпка! – я начинал терять терпение.
– Он ничего не объясняет. Требует вас. Я уехал, дал команду кормить насильно. Сейчас оттуда позвонил Фёдоров. Кричит, что Петровский в шизо сыграл на скрипке.
– Что вы мелете?
– Извиняюсь, вены себе вскрыл.
– Ты заканчивай с феней, – заорал я, – докладывай, как положено!
– Извините ещё раз. Волнуюсь. Не ждал я от него.
– Как его состояние?
– Успели спасти. Фёдоров клянётся, что дурик всё натурально совершил. Мог действительно в ящик сыграть, если бы не заметили.
– Да как же в шизо-то? Там негде.
– После нашего разговора истерика с ним была. Я попросил воды дать. Он стакан вдрызг об пол. Его в одиночку, вроде затих, успокоился. Я уехал, а они его за разбитый стакан в шизо.
– Да, теряешь ты нюх, Владимир Никитич… – не выдержал я. – А с нюхом и всё остальное. Что происходит на зоне? Обстановкой не владеешь? Зачем ему понадобился первый заместитель прокурора области?
– Этот Петровский недавно поступил. Из-за Урала. Кроме личного дела, никакой другой информации. И по почте уголовников тоже ничего не прозвонили, – на последних словах он сделал ударение. – Зона молчит. Новичка не знает никто. По своему делу – начинал с Саратова первую ходку.
– Ты с этим сленгом совсем забыл нормальный язык, – оборвал я его.
– Виноват…
– Продолжай.
– Да вроде всё. – Прогудин явно не договаривал.
– Что ещё?
– Я так понял, знает он вас, Данила Павлович… Во всяком случае, мне в беседе дал понять, что желает сообщить вам что-то важное.
– Как обстановка в колонии?
– Без происшествий.
– К вечеру подготовь мне его личное дело и полную сводку по «двойке». По «авторитетам» и связям, по личности… полную картинку возьми у Фёдорова. Завтра утром буду в колонии. Да… и это… Внутреннюю информацию по колонии собери.
– Боюсь, поздно… – заныл он в трубке.
– Что поздно?
– Истеричный зэк какой-то. Да и больной весь. Совсем доходяга.
– Что же, полагаешь, сегодня всё бросить и к тебе в колонию гнать? – не выдержал я и закричал в трубку. – Ты не справляешься, а мне расхлёбывать!
– Фёдоров говорит, с венами всё натурально было. Никакой симуляции. Мужик действительно концы с жизнью сводил…
Я тяжело вздохнул. Бросить координационный совет в разгаре затеянного самим же обсуждения важных проблем организации борьбы с наркоманией?..
Утром я сам сделал доклад, здорово досталось в нём милиции и, как говорится, конкретным руководящим лицам. Теперь как раз ожидались их выступления с оправданиями. Поручить всё это проводить своему заместителю? Тот милиционер – заместитель начальника УВД, спустит, конечно, всё на тормоза. Кто даст бить своих? Тем более председатель совета, прокурор, уедет. Нет! Уезжать нельзя. Ладно, чёрт с ними, с моими амбициями! Вредно делу.
Но выхода я не видел. Его попросту не было. Свалился этот Прогудин на мою голову вместе с тем зэком с трубы! На языке уголовников «мужик», как его назвал, пользуясь блатным жаргоном Прогудин, это добросовестный заключённый, работяга, такие, если просят аудиенцию прокурора или вскрывают вены, значит, действительно что-то серьёзное их достало.
– Хорошо. Жди меня прямо в колонии. И чтоб все материалы были.
– Ждём, – голос в трубке явно повеселел.
…Ехали долго. Колония располагалась на берегу реки, и дорога до неё, словно кишка за городом. После длительного дождя её совсем развезло, появились колдобины, огромные лужи. Машину водило на скорости, лишь только съехали с трассы на бездорожье. Тоска. Да и не пообедал я, как следует. Полагал домой раньше вернуться. Ждали гостей к столу по случаю возвращения Очаровашки из отпуска. Посидеть с ребятишками хотелось…
Дорога упёрлась в ворота пропускного пункта колонии. Мы въехали на зону. Начальник Фёдоров, маленький вёрткий кривоногий полковник уже встречал, лихо беря под козырёк. Рядом маячила фигура понурого Прогудина.
– Где заключённый? – пожал я руки обоим.
– В медчасти, состояние нормальное. Прокапали.
– В одиночке?
– Под наблюдением.
– Ведите к нему.
Медчасть колонии, рассчитанная на дюжину коек, пустовала. Только у одной двери, изолированной от общей палаты, маячила фигура солдата.
Я взял Прогудина с собой, записывать будет, а начальника колонии отпустил.
