Фанфик Everything I am - Фанфикс.ру

— Не знаю…

— Так слушайте, раз не знаете. Мне не улыбается левитировать ваше бездыханное тело в лазарет всякий раз после того, как вы потеряете сознание. К тому же возникнет масса вопросов, а ваш декан решит, что я вознамерился сжить вас со свету.

Я невольно ухмыляюсь, представив себе обрисованную Снейпом картинку, но упрямо повторяю:

— Я хочу научиться защите. Я… я не хочу, чтобы это повторилось, — мой голос стихает до шепота, — если для этого нужно падать в обморок…

— Мерлин, Поттер, у вас что — напрочь отсутствует инстинкт самосохранения? — он хмурится.

— Я не виноват, что так реагирую! Не снимайте заклятья, может быть, боль пройдет!

— А может быть, вы умрете. Я не желаю, чтобы вы впали в кому в моем кабинете, увольте, без вас весело.

Мы молчим. Наконец Снейп негромко произносит:

— Куда вы торопитесь, Поттер? У вас есть потенциал и время впереди. У вас даже есть мое согласие на это… действо.

— Мне страшно, — отвечаю я ровным голосом, — я не хочу, чтобы из-за меня кто-нибудь пострадал. Если он узнает…

— Вы боитесь, что Темный Лорд попробует явиться в ваше сознание в стенах Хогвартса? — он слегка удивлен. Я киваю. — Или боитесь оказаться при этом один, без поддержки?

Я вздрагиваю и не отвечаю. Я и так сказал слишком много. Снейп нетерпеливо хмыкает и достает из кармана мантии круглую баночку — они, наверное, стандартные:

— Возьмите. Смажьте шрам, не будет так саднить. Следующее занятие через неделю.

-Нет! Раньше!

Он поджимает губы:

— Вы настаиваете?

— Настаиваю.

— Хорошо, — недовольная гримаса, — тогда вечер воскресенья. И не забудьте про подготовку — к занятию и к экзаменам.

— Спасибо, — что еще я должен сказать?

— Вы свободны, Поттер.

Я уже иду к двери, когда он произносит мне в спину:

— Не надо бояться. У вас есть воля к сопротивлению. А возможность позвать на помощь появится.

* * *

Я иду по подземным коридорам, озаряемым светом факелов, и раздумываю о том, что сказал мне Снейп. Пока я не перестану бояться того, что открывается перед моим внутренним взором после произнесения заклятия, я не смогу достойно отразить натиск чужого сознания. Может быть, в этом все дело? Волдеморт не применял ко мне «Legilimens» — потому что не рассчитывал, что я смогу дать отпор. Он просто и без затей надумал ментально взломать меня. Быть может, если бы он действовал немного тоньше, результат был бы для него гораздо более успешным.

Впрочем, мне представится шанс проверить — каким бы я ни хотел быть оптимистом, слова, брошенные им напоследок, не выходят у меня из головы. Только бы успеть подготовиться, чтобы не жить в постоянном ожидании вторичного нападения.

Интересно, а что имел в виду Снейп, когда сказал, что у меня появится возможность позвать на помощь?

Я снова вижу его глаза, остановившиеся на моем лице: «У вас что, напрочь отсутствует инстинкт самосохранения?»

Не отсутствует, профессор.

Я слабо улыбаюсь. Понимание того, что я должен беречь себя, вбили мне в голову все преподаватели Хогвартса, включая вас. Приманка для Тома Риддла. Человек, необходимый для того, чтобы остановить его. Тот, о котором было пророчество… Это всё я. То, что я это осознаю, заставляет меня относиться к себе как к оружию, которое берегут, чтобы пустить в ход, когда придет время. И я хочу быть как можно более разрушительным оружием — я знаю, против кого мне предстоит быть направленным. Неважно, хочу я убивать или нет, мне все равно придется.

Я дохожу до очередного поворота и останавливаюсь. Вот здесь на меня недавно выпрыгнул Малфой. Что-то давненько его не слышно — не думаю, что перспектива получить трещину в запястье его тогда особо напугала. Надо бы подумать, в чем здесь может быть дело.

Я знаю, что когда вышел из кабинета Снейпа, коридор позади меня был пуст. А вот сейчас мне кажется, что кто-то смотрит мне в спину. Помяни черта? Не Малфой ли? Я почти прыжком оборачиваюсь. Лучше показаться неуравновешенным, чем получить удар в спину. В неровном факельном свете и пляшущих тенях никого нет. Движение, померещившееся мне, наверное, просто плод моего воображения.

И все-таки я невольно ускоряю шаги и еще пару раз оборачиваюсь до того, как выхожу из подземелий.

Когда я вхожу в гриффиндорскую гостиную, время приближается к половине восьмого. Я и не заметил, что провел в кабинете Снейпа больше, чем запланированный им час. Рон с Гермионой машут мне, синхронно подняв головы от учебников. Я подхожу к ним и с облегчением присаживаюсь рядом. Голова кружится, шрам раздирает болью — видимо, я забыл о ней, пока шел сюда, подстегиваемый чувством, что за мной следят. Я подпираю рукой щеку и почти лениво смотрю на пергамент с несколькими строчками, написанными почерком Рона. Это начало сочинения по зельеварению. Я хмыкаю, желая сделать это как можно беззаботнее, но друзья смотрят на меня с сочувствием.

— Как все прошло? — тихо спрашивает Рон, касаясь моего плеча.

Я замечаю, что в гостиную входит Финниган. Полная Дама что-то кричит ему вслед, но он даже не оборачивается. Проходит к камину и останавливается в нескольких шагах от нас, протянув руки к огню. Странно — мне казалось, что вечер довольно теплый, даже несмотря на то, что меня морозит.

— Плохо, — отвечаю я Рону так же тихо.

— Как ты себя чувствуешь? — это уже Гермиона.

— Еле дошел, — отвечаю я честно, — все болит. Как будто он пытал, а не занимался со мной…

— Тсс, — быстро шепчет Гермиона, — говори тише, если не хочешь давать интервью всем желающим.

— Гарри, но как ты вообще мог на это пойти? — в голосе Рона участие и удивление, — ты же знаешь, какой он. Он точно не пойдет на то, чтобы облегчить все для тебя!

— Рон, главное, что он делает это, — отзываюсь я, вынимая из кармана баночку с мазью, которую дал мне Снейп. Я открываю ее и начинаю осторожно, стараясь не надавливать на воспаленную кожу, наносить на шрам. Видимо, у снадобья охлаждающий эффект, потому что лоб перестает стискивать раскаленный обруч, а боль постепенно отступает.

— Ух ты, — восторженно говорит Гермиона, втянув воздух, — как роскошно пахнет! Это что?

— Это он мне дал, — отвечаю я, убирая мазь и облегченно прикрывая глаза. У зелья слабый, но стойкий запах яблок, и мне кажется, что от духов с таким ароматом не отказались бы многие наши модницы. Гермиона еще раз принюхивается и осведомляется:

— А наклейка там есть?

— Нет, — мне хочется положить голову на локти и уснуть.

— Жаль, — на ее лице разочарование, — я хотела посмотреть, каков состав.

— Лучше скажи, какой состав у этой чертовой мази, которую он задал нам на изучение, — хмуро говорит Рон, возвращаясь к своему сочинению.

— Рональд, — официально обращается к нему Гермиона, — мне кажется, мы уже выяснили состав этой мази полчаса назад! Неужто ты не удосужился записать, пока я тебе диктовала?

— Да записал я, — ворчит Рон, — теперь свойства нужны. Ты их знаешь? И какого она, кстати, цвета?

— Свойств пока не знаю, — отзывается Гермиона, скрываясь за обложкой какой-то большой книги, — но минут через сорок буду знать. А вот насчет цвета…

— Он бледно-голубой, — вставляю я, улыбаясь. Гермиона кладет книгу на стол и поворачивается ко мне:

— Точно, Гарри! Как я сама не догадалась!

Рон озадаченно смотрит на нас:

— Ээ… А почему ты должна была догадаться?

— Вот почему, — я вынимаю из заднего кармана джинсов точно такую же баночку, как минуту назад доставал из мантии, и ставлю на стол перед ними.

— О, Гарри… — говорит Рон, ухмыляясь и ставя ее на ладонь, — у тебя что, склад этих пузырьков? Ты прямо как Снейп — тот тоже при себе кучу всякой всячины таскает… Говорят.

— Рон, не болтай глупостей! — обрывает его Гермиона, — дай-ка мне это понюхать… Ну да, мята! Я так и думала, что это должен быть главенствующий запах! — восклицает она торжествующе. — Это тебе тоже Снейп дал?

Я невольно усмехаюсь постановке вопроса:

— Нет, мадам Помфри, когда из больничного крыла выписывала. Велела губу лечить в течение месяца.

— Какая изумительная текстура… — наша подруга уже свинтила крышку и восхищенно рассматривает поверхность кремообразной мази, — видно, что мастер делал…

— Он и делал, поди, — хмыкает Рон, — кто ж еще наш госпиталь снабжает? Как подумаешь, что мы все пьем зелья, приготовленные Снейпом…

— Рон, ты невозможен, — Гермиона возвращает мне баночку, и я убираю ее назад, — теперь я думаю, что напишу ее свойства.

— А я? — взвывает Рон, преданно заглядывая поочередно нам в глаза.

— Ладно, — я фыркаю, чувствуя, что лоб уже не грозит расколоться надвое от звука собственного голоса, — давайте, я продиктую.

— Гарри! — возмущенная Гермиона

— Гарри!! — счастливый Рон.

Гермиона смотрит на нас несколько секунд, а потом вдруг смеется: