Граф-пират - Джулия Энн Лонг

— Я признаюсь вам в том, о чем никогда никому не рассказывала.

— Вы убили человека!

— Не искушайте меня, капитан. Знаете, Оливия Эверси необычайно страстная натура. К примеру, она участвует в деятельности общества, борющегося за отмену рабства. Сегодня вечером вы говорили о рабстве, а она знает об этом больше любого из вас. Она очень красива для Эверси, — усмехнулась Вайолет. — Но я не сомневаюсь, что она разбила Лайону сердце. Порой я так злюсь на Лайона за его побег и начинаю думать, что Оливия была лишь предлогом, в который мы предпочли бы поверить, вместо того чтобы смириться с правдой: ведь он сбежал, так как у него не было сил вынести бремени наследника. Очень жестоко, но никуда от этого не денешься.

— Думаете, это правда?

— Не знаю. Любой бы захотел стать наследником отца.

Флинт отчего-то улыбнулся.

— Жалеете, что не родились мужчиной?

— Понимаете, в моей семье Майлз всегда обо всех заботился, Джонатан унаследует дело отца, а я… я просто живу. Но Лайон был наследником. Да, от него многого ожидали. Но он был таким сыном, о котором может мечтать любой отец. Казалось, он тоже упивается всеобщим вниманием, тем, что превосходит других во многом. Такой красивый, обаятельный, остроумный и такой, высокомерный. Мы все им гордились. А потом любовь погубила его, — мрачно закончила Вайолет.

— Погубила, — передразнил ее граф. — Как трагично. Но откуда вам это известно? Может быть, Лайон вполне счастлив. Возможно, он нашел свое призвание в так называемом пиратстве, и все это благодаря любви.

Вайолет хмыкнула.

— Возможно, вы так уверены, потому что никогда не были влюблены, мисс Редмонд.

Она вскинула голову.

— Откуда вам знать?

— А вы были влюблены?

Скептический тон больно задел Вайолет. Она бы предпочла услышать ревнивые нотки, предпочла бы, чтобы он ошибался.

По правде говоря, ей не хотелось об этом говорить, если только Флинт не собирался ответить на ее вопросы о любви, которые мучил и Вайолет уже давно.

— Нет, — ответила она, изо всех сил стараясь, чтобы тон ее голоса не был извиняющийся, — я люблю свою семью. Полагаю, я очень разборчива. Из-за меня бьются об заклад и делают ставки насчет того, кто может стать моим суженым.

— Какой длинный и элегантный способ описать свой нелегкий характер, — заметил он невыносимо шутливым тоном.

Вайолет пожала плечами.

— Люди вступают в брак без любви, или потому что привязаны друг к другу, или ради удобства, потому что вынуждены, или из-за неудачного стечения обстоятельств. Возможно, разумнее принять решение за тех, кто имел неосторожность влюбиться. Возможно, любовь — это недуг или помрачение ума, и все здравомыслящие люди избегают ее.

Флинт довольно вздохнул, прислонился к садовой стене и принялся вертеть туда-сюда между пальцами стебелек сорванного цветка. У него был такой спокойный вид, и он был похож на праздного отдыхающего, а не на человека, охотящегося за преступником. На какое-то мгновение Вайолет тоже ощутила умиротворение.

— Кое-кто скажет, что удерживать мужчин на расстоянии можно, обращаясь с ними как с домашними любимцами или слугами, — задумчиво произнес он.

Вайолет застыла на месте. Флинт сбил ее с толку. Она смотрела на него, чувствуя себя беспомощной. У нее не было сил вынести правду.

И только в присутствии графа Вайолет теряла дар речи.

— Вы боитесь любви, — тихим и странным голосом произнес он, словно это было пророчество.

— Кто бы говорил, — чуть слышно ответила она.

Цветок замер в его пальцах.

Вайолет тут же пожалела о своих словах. Она почувствовала, что, сама того не желая, нанесла ему глубокую рану. Ей так хотелось унять его боль. Как странно: Вайолет не в состоянии обидеть графа, не причинив при этом боли себе.

— Глупости, — с деланным безразличием продолжила она и попыталась скрыть свое смятение за смешком. — Вы же любите Фатиму, потому что это вам удобно?

Флинт не сразу пришел в себя после этого откровения. Чуть склонив голову, он молча глядел на Вайолет.

— Знаете, ваше имя тоже показалось бы ей странным, — насмешливо заметил он.

— Почему вы это сказали? — Вайолет рассердилась.

— Вы так произнесли его… Как будто сделали это через силу. Но я точно знаю, что дело тут в другом. Это имя типично для ее страны, как, например, Энн для Англии.

Вайолет нервничала, ей было неприятно замечание графа.

— О, так вы любите ее?

На самом деле ей не хотелось знать. Нет, снова она лжет. Этот вопрос мучил ее. Да нет же… Какую женщину мог выбрать такой мужчина, как граф? Неужели он выбрал Фатиму только потому, что не был джентльменом, потому что ему было привычнее рядом с кем-то таким же странным, как он сам?

Или он боялся? У него нет семьи, нет родных. Почему он тогда боится любви?

— Думаю, верность намного важнее любви, — спокойно ответил он. — Я никогда не знал более постоянной женщины.

— Постоянная… Очень романтично.

— Кто бы говорил.

Вайолет чуть откинула назад голову, признавая, что заслужила иронию, а потом многозначительно кивнула и слегка улыбнулась, словно они с Флинтом были адвокатами и просто обменивались мнениями.

— И у нее есть другие таланты, — добавил он, как она и ожидала.

— Ну да. Уверена, Фатима знает, что такое «работа».

Флинт хитро усмехнулся в темноте. Он был доволен ею.

Она промолчала, не отводя взгляда от цветка в его пальцах, зачарованная этим сильным человеком, который сейчас казался таким счастливым в ее обществе.

— Но разве одно не вытекает из другого? — спросила Вайолет. — Любовь и верность? Не понимаю, как вы можете ставить что-то выше.

— Вы не правы. Моя команда верна мне, но, кроме двух-трех человек, меня вряд ли кто-то любит.

Вайолет рассмеялась, и граф улыбнулся в ответ. Ей хотелось; чтобы он стоял ближе и она могла видеть ямочки на его щеках.

— Ратскилл вас точно терпеть не может.

— Это верно. В конце концов, это он виноват в вашем появлении.

— И я настоящее испытание для вас.

— Вы сами это сказали, мисс Редмонд.

— В то время как вы столь же приятны, как прогулка по Гайд-парку.

— Зато уж точно не домашний зверек, — сурово произнес он.

Вайолет слишком часто стала улыбаться в присутствии графа, он тоже не отставал, и внезапно она почувствовала себя такой же легкой и сияющей, как далекая луна на небе. Она была опасно, восхитительно свободна.

Ее веер чуть трепетал под подбородком, просто потому что Вайолет должна была чем-то занять руки; капля пота медленно стекала между грудей — на шелковом платье обязательно появятся пятна, а служанки, которая бы о нем позаботилась, рядом не было.