База Судного Дня - Василий Анатольевич Криптонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не знаю, эта ли информация повлияла на Веронику, но она побледнела. Вскочила так быстро, что глаз не уловил ее движения. Смяв бумагу, сунула ее в карман штанов и вылетела из кладовки так, что у меня в ушах только ветер свистнул.
На губах таяло воспоминание о поцелуе. Запоздало дернулось мое великолепное оружие, но стрелять было не в кого, и я его успокоил неукротимой силой воли.
Мелкий сказал, остался час. Нужно подготовиться. Хоть пару человек, но я унесу с собой на тот свет. Если, конечно, он может так называться. Если там есть свет.
Глава 37
Закрыв дверь, я оставил за ней всё, что было и могло быть. Есть только я и мотоцикл, еще окутанный матовой дымкой трансформации. Но вот процесс завершился. Я коснулся руля и глубоко вздохнул. Как только возник физический контакт, голосок Ройал принялся напевать у меня в голове. Там он звучал не так электрически, его переполняли чувства:
Ты сам решил пойти на риск,
Никто не крикнул: «Берегись!» —
И ты покрасил свой шлем в чёрный цвет.
Как зверь, мотор в ночи ревёт
Пустырь, разъезд и разворот
Ты мстил за груз нелюбви прошлых лет.
Я опустился в седло, двумя руками взялся за руль, и по телу Ройал прошла дрожь предвкушения. Взревел движок – так мощно и раскатисто, что, кажется, задрожали незыблемые стены базы. Стрелка тахометра лениво приподнялась едва ли до четверти шкалы. Это не был надсадный вой. Ройал всего лишь мурлыкала.
Оставалось одно незавершенное дело. И я закрыл глаза.
Был миг, ты верил в знак удач,
Ведь ты был молод и горяч,
Но твой двойник мчал навстречу тебе.
Лопата ударила в дужку замка, и тот отлетел вместе со скобами. Саморезы выворотили куски древесины из крышки. Отбросив инструмент, я наклонился и открыл гроб.
– Здравствуй, Николас! – ощерился на меня эмоциональный двойник. – Готов к счастливому воссоединению? О, у меня для тебя подарок в честь встречи. Ты случайно уронил их в гроб.
Он протягивал мне электронные часы, те самые, которые я зачал и воспитал в подземельях дома Альтомирано. Цифры светились зеленым. Я взял массивную деревянную коробочку из рук двойника и улыбнулся:
– Спасибо, мне их недоставало. Теперь хоть не надо будет беспокоиться за время.
Три часа ночи и четырнадцать минут. Я нажал кнопку, и цифры изменились, начав отсчитывать время до термоядерного взрыва. Условное, разумеется. Вряд ли Рикардо будет столь дотошно пунктуален. Но, тем не менее…
00:52:17
16…
15…
Я забросил часы в инвентарь. А почему бы у меня и не быть инвентарю, спрашиваю я тех, у кого лезут на лоб глаза? В этом ментально-астральном мире, принявшем вид кладбища, может быть все, что угодно. Откуда, по-вашему, появился у меня в руке знаменитый пистолет «Desert eagle»?
– Эй, ты чего? – всполошился двойник, когда я приставил ствол к его лбу.
– Прости, что похоронил живьем, – улыбнулся я ему. – Больше не повторится. Моё раскаяние – моя сила.
Палец плавно надавил на скобу, гром и молния разорвали пространство. В этот раз пистолет едва дернулся в руке.
Я стоял в могиле, над раскрытым гробом, залитым кроваво-мозговой кашей, и улыбался.
– Я черпаю силу в радости победы. И горечь поражения придаст мне силы, потому что принесет опыт.
Кладбище исчезло. Я открыл глаза, предоставив ментально-астральным бульдозерам засыпать могилу. Прах к праху, земля к земле.
– Моя любовь делает меня сильнее, – прошептал я, глядя, как раскрываются врата в смертоносный тоннель. – Моя любовь – огонь, текущий по венам. Моя ненависть – горючее. Мой страх – оружие. Моя боль – патроны. Мой вискарь… Вот он, да.
Я вынул бутылку из внутреннего кармана, хорошо приложился к горлышку. Допить не получилось. Я был полон под завязку, и обжигающая жидкость не лезла в глотку.
Бутылку я разбил о бак Ройал. На счастье.
– Готова превратиться в пыль?
– В звездную пыль, Николас!
– Так точно, крошка. Наше безумие – энергия, что домчит нас до звезд.
В голове заиграла новая мелодия, и, дождавшись слов, я крутнул ручку газа.
Now the time has come
When all is said and done
We’re back together on the road
It’s time to fly
No more time to wait
You know it feels so great
Wearing leather on a horse of steel
I ride4
В тот миг, когда мой ботинок оторвался от пола, а душа поперед мотоцикла понеслась в пекло, в наш совершенный план вмешалась третья сила. Ройал качнулась под чьим-то весом, чьи-то руки легли мне на плечи, а в правое ухо чьи-то губы сказали:
– Никаких самоубийств, пока я – командир отряда. Это ясно, Николас Риверос?
– Ну ма-а-ам! – простонал я, прислушиваясь к своим чувствам. Душа пела. Пела и пела, про колеса и друзей, и про то, что мы будем гнать до самой смерти. Гнать во всех мыслимых и немыслимых смыслах этого слова.
– Глуши движок, я читала твое письмо, – приказала Вероника. – Если бы ты…
– Этот движок уже не заглушить, – перебил я. – Мои чувства – скорость. И либо так, либо они разорвут меня на мелкие кусочки сами.
– Я что, с тобой спорить буду? – фыркнула Вероника. – Делай как знаешь, я не уйду. Если ты действительно так меня любишь, то посмотрим, как у тебя получится хладнокровно подвергнуть меня опасности.
– То есть, ты со мной? – уточнил я.
– А ты не чувствуешь? – Я ощутил подзатыльник и улыбнулся.
«Хладнокровно», ха! Как же. «I’m running hot, I’m never cold»!
«Ройал?»
«Поняла!»
Заднее колесо завертелось, раздирая в клочья металлический пол. Движок сотряс стены и потолок, а пространство исказилось, рванулось навстречу, вытягиваясь, как будто мы сходу достигли скорости света.
– Что ты делаешь?! – кричала Вероника, обхватив меня руками за туловище.
В ответ ей летели слова песни:
– We’re here to burn up the night!
«Раз», – сказали часы, когда мы втроем влетели в тоннель.
«Два», – сказали они через секунду.
В то же мгновение к бешеному треску мотоцикла присоединились пулеметы. Я крутанул ручку газа до упора и стиснул зубы.
«Николас! – восторженно вопила Ройал. – Мы быстрее! Ты чувствуешь? Мы быстрее!»
– Чувствую, – шептал я, и ветер уносил мои слова. – Чувствую!
Мы были быстрее всех в этом придурочном мире, из которого ушло даже солнце.
Глава 38
Могу поклясться, что спиной ощущал некие вибрации, исходящие не от Ройал. Полагаю, Вероника без устали орала на меня самыми страшными матами – и была, безусловно, права – но я лишь ощущал колебания ее грудной клетки, прижатой к моей спине. Сам я практически лежал на Ройал, чтобы меня не снесло воздушным потоком, а Вероника лежала на мне. Я восхищался ею. Ведь в той буре, что мы подняли своим движением, даже дышать было непросто, а она – орала на меня. Вот что такое настоящее испанское чувство, которое будет гореть даже без кислорода.
Я закрыл глаза уже давно, иначе они вытекли бы, размазавшись по щекам и улетев назад, на радость огнеметам и электрическим разрядам. Зрение мне давала фара Ройал. Я видел плавно поворачивающий тоннель, горящие над ним лампы, сливающиеся в цельную световую полосу. Видел, как в глухих металлических стенах открываются гнезда, выпускающие наружу вороненые стволы, плюющиеся огнем и свинцом, всегда с задержкой в долю секунды. Джеронимо, должно быть, без устали выносил мозги системе, и та
