Психотерапевт - Бернадетт Энн Пэрис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да-да, так и есть! — Она удаляется от крыльца. — Пока, Элис!
Подбегает к Уиллу, стоящему у подъездной дорожки. Они обмениваются парой слов, она быстро целует его в губы и исчезает в сквере. Уилл машет мне и бежит в том же направлении, но не так быстро. Я смотрю им вслед и снова ловлю себя на мысли о том, что чем больше времени провожу с людьми, которые были знакомы с Оливером и Ниной, тем отчетливее ощущаю: что-то здесь не так. Ева сказала, что знает о том, что Лео вчера был тут, потому что в «Круге» трудно не замечать того, что тут происходит. И все же у Нины в течение нескольких месяцев, вплоть до ее смерти, предположительно был любовник, и никто, ни одна живая душа, не видел, что кто-то заходит в ее дом чаще, чем следовало бы. А это означает, что Нина либо встречалась с этим человеком за пределами «Круга», либо он проникал в дом незамеченным — и в таком случае это определенно Уилл. Он мог приходить к ней и уходить, когда заблагорассудится — через дыру в заборе — и не бояться, что кто-нибудь его увидит. Хотя Ева работает из дома, она каждое утро минимум на час уходит бегать, а по четвергам целый день гостит у мамы. Если бы Уилл захотел, он бы нашел уйму возможностей встречаться с Ниной, пока Евы нет.
Не так уж и много времени мне требуется, чтобы признать: я — из тех людей, кто станет рыться в чужих вещах. Ключ от шкафа с документами не дает мне покоя, точно зуд. Я пыталась отвлечься и с головой погрузилась в работу, но в среду, прервавшись на обед, понимаю, что терпеть больше нет сил.
Я достаю ключ из глиняного горшка и поднимаюсь в кабинет Лео. Нет смысла отклеивать маленький ключик со дна ящика стола, если в шкафу не обнаружится ничего, кроме клиентских бумаг. Я отпираю шкаф: в трех верхних ящиках действительно именно они — аккуратные ряды папок, уютно устроившихся в своих отделениях. Я наклоняюсь, чтобы вытащить нижний ящик, и при виде все тех же папок — правда, не столь многочисленных, как в трех верхних: здесь они отодвинуты к задней стенке, а впереди остается место для новых, — чувствую себя немного глупо.
А еще мне стыдно. Я сажусь на пол, смущенная, что какая-то часть меня и в самом деле рассчитывала что-нибудь найти. Нужно хоть что-нибудь: ведь если я уйду от Лео, то, боюсь, его молчания об убийстве и всего, что он наврал обо мне, — и то и другое изменило мои чувства к нему — будет мало не только для Лео, но и для других важных для меня людей. Например для Джинни, Марка и Дебби. В их глазах эта его ложь, возможно, не выглядит такой уж кошмарной. Я по-прежнему люблю Лео, но больше не могу ему доверять. Ведь я дала ему понять, рассказывая о своей подруге, что если не смогу ему доверять, то и быть с ним не смогу. Он знал и все-таки решил рискнуть.
Нижний ящик по-прежнему выдвинут, и я досадливо толкаю его обратно. Что-то показывается из-под файлов — я едва успеваю это заметить, как ящик захлопывается. Чуть дыша, я сажусь на корточки, выдвигаю ящик и засовываю руку под папки. Пальцы касаются чего-то большого, я тащу предмет к себе, ожидая увидеть книгу — например, ежедневник. Но из-под папок показывается черный металлический ящик для денег.
Я смотрю на него не мигая. Если не считать цвета — я представляла его себе красным, как у меня в детстве, — это как раз такой ящик, к которому, по идее, должен подойти подобный ключик. А потом я вспоминаю свой ночной кошмар, в котором сейф был как раз черным, как этот, но в нем лежало нечто такое, что заставило меня закричать — и я бы закричала, если бы меня не остановили руки, сжавшие мне шею. Я поднимаюсь на ноги и нервно оглядываюсь. С улицы доносятся звуки: что-то говорит взрослый, в ответ смеется ребенок. Их голоса меня успокаивают: ясный день, кругом люди. Ничего страшного не произойдет, если я открою сейф сейчас, при свете дня.
Я открепляю ключик от дна ящика письменного стола, успокаивая себя тем, что он ведь может и не подойти. Когда я вынимаю сейф из ящика с документами, то удивляюсь, какой он легкий. Я легонько им трясу, и что-то внутри болтается — возможно, книжечка или дневник. Сердце в груди грохочет, в голове — мысли о Нине.
Я ставлю сейф на стол и вставляю ключ. Он подходит. Поворачиваю его и поднимаю крышку.
Сначала мне кажется, что это и есть дневник. Но это не дневник. Это паспорт, старого образца, синий — такие уже не действуют. Я чувствую прилив адреналина. Это паспорт Нины? Я осторожно беру его, руки дрожат, потому что ну с чего бы это у Лео хранился паспорт Нины? Я открываю страницу, где фотография, и перестаю дышать. Снимок сделан лет двадцать назад, но я сразу узнаю лицо: на фотографии не Нина, а Лео. А потом я читаю имя, и мир, который я считала знакомым и понятным, снова рушится. Фамилия Лео в паспорте не Кертис, а Картер.
Я нащупываю позади себя стул и сажусь, лишь смутно осознавая, что кто-то звонит в дверь. Почему Лео сказал мне, что его фамилия Кертис, если на самом деле он Картер? Тут я вспоминаю, как он смертельно побледнел в тот день, когда я набросилась на него, узнав об убийстве, и спросила, кто он. Я-то имела в виду — кто он, тот Лео, который способен был так меня обмануть. А он, наверное, подумал, что я выяснила его истинное имя.
В дверь снова звонят, и меня охватывает паника: видимо, Лео обнаружил, что ключ исчез из бумажника, и сообразил, что это я его вытащила. Я вскакиваю на ноги. Что я ему скажу? Зачем взяла ключ? И тут я понимаю: если у него паспорт на другую фамилию, значит, ему есть что скрывать и это наверняка посерьезнее, чем несчастный ключ, выкраденный из бумажника.
Глава 30
Я СПУСКАЮСЬ ВНИЗ, ПРИХВАТИВ С СОБОЙ ПАСПОРТ, под ложечкой неприятно тянет, я с дрожью готовлюсь к стычке, которая у нас сейчас произойдет. Открываю дверь и от неожиданности отступаю. Это не Лео, а Томас.
— О, — вырывается у меня.
Ну конечно, я бы могла догадаться, что Лео не станет звонить в дверь, у него есть ключи. Но зачем здесь Томас? Разве мы договаривались?
— Элис, простите за беспокойство, можно я войду?
Кажется, он так же растерян, как и я.
— М-м. Ну, наверное, да, входите.
Я открываю дверь пошире, осознавая, что веду себя не слишком вежливо. Но у меня по-прежнему голова занята паспортом Лео.
Томас входит, и я закрываю за ним дверь.
— Могу я спросить... Вы не получали письма от Хелен, сестры Оливера?
Я не сразу соображаю, о чем речь.
— А, да-да, получила.
— Мне очень жаль. Я виделся с ней на прошлой неделе, и она сказала, что хочет вам написать. Я собирался сначала узнать у вас, не против ли вы, но, когда встретил ее сегодня, она сказала, что уже написала вам и попросила свою сиделку его отправить.
Он смотрит на меня встревоженно.
— Надеюсь, она никак не давила на вас в этом письме.
— Вовсе нет, — говорю я. — Это было очень милое письмо. Должно быть, ей стоило немалых усилий его написать.
Он кивает.
— Она очень слаба и едва удерживает в пальцах ручку. Книги тоже стали для нее слишком тяжелы, а она так любит читать. Хвала Создателю за аудиокниги. — Он немного хмурится. — Все в порядке? У вас какой-то встревоженный вид.
— Хороший вопрос. Я сама не знаю. — Собственный голос кажется мне сдавленным. — Я только что обнаружила нечто очень странное.
— Я могу чем-нибудь помочь?
— Нет, спасибо, не стоит, — говорю
