До встречи в Лондоне - Александр Звягинцев

У полиции есть основания считать, что убитый на вокзале Кингс-Кросс и есть тот самый мужчина. И потому полицейские убеждены, что их действия были абсолютно правомерными…»

Этот текст повторялся по всем новостным программам и сопровождался весьма сдержанной телекартинкой, сделанной общим планом. На экране мелькали люди, полицейские, и где-то в глубине кадра можно было различить темное пятно у стены - все, что осталось в Лондоне от хорошего парня Лени Горегляда, уроженца затерянного в южных степях России поселка Майский, где жизнь текла по своим особым законам и порядкам.

Ледников прикончил еще один стакан виски. В голове его было пусто. Думать о произошедшем на его глазах не хотелось. Но сознание, вопреки его желаниям и настроению, продолжало привычно и деловито оценивать то, что случилось.

Можно, конечно, считать свою лондонскую миссию выполненной. Человек, преследовавший Гланьку, лежит в лондонском морге и уже не сможет доставить ей никаких неприятностей. Правда, остались те, кто стоял за ним, но вряд ли они будут угрожать Гланьке - слишком много шума теперь будет вокруг бедного Лени и, скорее всего, эти люди предпочтут уйти в тень. Но есть еще Рафа Муромский, из-за которого, собственно, и разгорелся весь сыр-бор. Впрочем, есть ли он? А может, он уже успокоился в какой-нибудь заброшенной могиле кладбища или тело его равнодушно влечет вода Темзы, в которой нашли свое пристанище множество бренных останков… Или игра с наследством Муромского-старшего, в которой он активно задействован, еще не окончена?

Неторопливый и, пожалуй, чрезмерно поэтический ход его мыслей прервала Гланька.

- Ледников, ты что, там был?

- Где?

- На вокзале.

Ледников медлил с ответом - как всегда, ему хотелось уберечь Гланьку от лишних знаний, но потом сознался. Сознался потому, что невыносимо хотелось сказать ей, что она - его спасительница.

- Помнишь у Пушкина? При мыслях о повешенных декабристах? И я бы мог, как шут…

- Ты это к чему?

- К тому, что если бы не твой звонок, не знаю, что бы со мной было… Если бы не ты…

И это была истинная правда. Если бы Гланька не остановила его своим звонком, он добрался бы до Лени раньше полицейских, плюхнулся бы на сиденье рядом с ним и… И полиция занялась бы ими обоими. И кто знает, чем бы это все закончилось. Запросто замочили бы обоих… С другой стороны, если бы он был рядом с Леней, тот вполне мог быть сейчас живым… Так что Гланька своим звонком спасла его от очень больших неприятностей, но тем же звонком определила судьбу Лени. Но говорить ей об этом он не стал. Ей и так достается.

- Ты решил, когда летишь? Или будешь дожидаться, когда на тебя выйдет полиция?

- Глань, тут у меня еще одно дело и… махну серебряным тебе крылом.

Они помолчали, и у него вдруг вырвалось:

- Пора мне убираться из твоей жизни.

Гланька сразу поняла: это уже не шутка. Но, умница, она знала и другое - сейчас говорить об этом не время и не место.

- Это дело, о котором ты говоришь, его нельзя отложить?

- Можно. Но я хочу прояснить что-то важное для себя. Мне, как герою Достоевского, надо мысль разрешить. У меня есть кое-какие соображения…

- Ледников, я тебя умоляю!

- Да не беспокойся ты. Это дело умственное, пальбы не намечается. А завтра ты доставишь меня в аэропорт и отправишь на родину.

Глава 22

He isn’t what he pretends to be

Он не тот, за кого себя выдает

Она сразу открыла дверь и молча пропустила его в квартиру. Выглядела она рассеянной и одновременно сосредоточенной на чем-то. Видимо, какая-то сильная и глубокая мысль владела ею, и все остальное рядом с ней казалось не важным и не нужным. Ладно, это ее проблемы, решительно подумал Ледников, у нас своих хватает. И перешел к делу.

- Валерия, вы уже знаете, что произошло?

- Да, я смотрела телевизор, - бесстрастно ответила она.

- Я был на вокзале, когда его убили. Собственно, я его туда и привез. Он был ранен… Его ранили еще утром, когда пришла полиция.

- Да, они сказали… по телевизору… - по-прежнему рассеянно кивнула она.

- И мы с вами имеем к этому прямое отношение, - с нажимом сказал Ледников. - Ведь это вы звонили мне и сообщили адрес квартиры, где держали Рафу…

Она никак не отреагировала на это. Просто все так же безучастно слушала.

- Послушайте, Валерия! Мне Леня вовсе не показался законченным злодеем. Ни тем более организатором всего этого мероприятия по исчезновению вашего патрона, - уже несколько раздраженно сказал Ледников. - На мой взгляд, его только использовали. Вопрос - кто? Кто эти люди? И представляют ли они по-прежнему опасность для моих друзей?

Она бросила на него несколько удивленный взгляд.

- Леня рассказал мне про некоего Валерия Олеговича и его подручных, но я не успел узнать у него, где их искать. Вы что-нибудь знаете о них? Ведь они и с вами поработали? Или вы имели дело только с Леней?

Она вдруг усмехнулась. А потом сказала нечто совершенно неожиданное:

- Господи, а ведь я была уверена, что вы давно уже все поняли! А вы ни о чем до сих пор не догадались…

- Валерия Олеговна! - повысил голос Ледников. Ему уже надоела эта игра в спящую царевну. - Может, вы будете выражаться более понятно? О чем я должен был догадаться?

- Валерия Олеговна! - передразнила она. И повторила: - Валерия Олеговна… Ну же, господин Ледников! Включите, наконец, ваши хваленые аналитические способности.

И вот тут до Ледникова дошло. Господи, неужели все так просто? Все откровенно, словно в насмешку, лежит на поверхности…

- Вы хотите сказать, что нет никакого Валерия Олеговича, а есть… Валерия Олеговна?

- Наконец-то сообразили! Эх вы, сыщик!

Обижаться Ледников не стал - не до того. К тому же если подследственный искренне убежден, что он умнее следователя, то следователю это только на руку. Если он, разумеется, на самом деле не глупее.

- Вы знаете, я давно подозревал, что ваша роль в этой истории значительнее и серьезнее. Но вот на такую незамысловатую шутку, как переименование Валерии Олеговны в Валерия Олеговича, не рассчитывал. Как-то все это слишком легкомысленно, игриво и… чересчур откровенно.

- А это и была игра, - грустно сказала Валерия. - Однажды Леня вдруг спросил: а что делать, если его задержат? И я сказала в шутку: говори тогда, что тебя принудил к этому Валерий Олегович, по твоему мнению, бывший сотрудник КГБ. Ну и рассказывай, какой он ужасный злодей… Англичанам такая сказка будет только в радость, потому что она очень удачно ложится в их схемы. И вообще, это как раз то, что им нужно! Не правда ли?.. Мы потом часто веселились, придумывали: а что сделал бы Валерий Олегович? А как бы посмотрел на это Валерий Олегович?.. Мы даже придумали ему внешность - вылитый Пол Ньюмен! - манеры, словечки…

- Типа атамана Кудеяра?

- И это тоже. Значит, Леня рассказал вам эту мистерию, а вы поверили? Ну, господин Ледников, не ожидала! Не рассчитывала, что мои скромные фантазии произведут такое впечатление даже на вас.

В ее голосе прозвучал некоторый избыток превосходства и насмешки, и это уже нельзя было оставить без последствий. К тому же она дама впечатлительная и «чувствительная», настоящая героиня готического романа, и потому надо попробовать как раз на ее чувствах и сыграть. Пришла пора пробежаться и по этим струнам, решил Ледников. Посмотрим, как вы держите удар, дорогая Валерия Олеговна. Вряд ли нервишки у вас железные.

- Да, Леня вас не выдал, - многозначительно сказал Ледников. - Во всяком случае, он очень старался, чтобы я ни о чем не догадался. Он вас очень любил, Валерия Олеговна. Любил по-настоящему. А вот вы? Вы к нему как относились? Любили хоть немного? Или просто использовали в лучших традициях семейства Муромских? Использовали, не брезгуя никакими средствами? Включая постель?

Ледников сразу понял, что просчитал все правильно. Валерия явно смутилась, ей уже было не до торжественных усмешек. Удар пришелся в самое болезненное место.

- Боюсь, вы не поймете, - пробормотала она.

- А вы расскажите… - сбавив тон, почти миролюбиво предложил Ледников. - Уверяю вас, я не настолько тупой и бесчувственный тип, как это может показаться. К тому же нам с вами надо договориться о том, как мы будем жить дальше. Но для этого я должен знать правду. Попробуйте-ка не лгать. Правда бывает выгоднее и полезнее.

Валерия задумалась. Ледников спокойно ждал. Он видел, что она не колеблется, а просто решает, с чего начать.

- Хорошо, я вам все расскажу… Черт, умеете вы влезать в душу… Так вот. Однажды я случайно услышала разговор Муромского с сыном. Он был пьян, а потому всячески задирал Рафу, тупо, однообразно и монотонно издевался над ним.

- Он что - очень его не любил?

- Тогда они уже все ненавидели друг друга. К тому же в пьяном виде Муромский был омерзителен, ему надо было кого-то обязательно обидеть, оскорбить. А в Рафе он тогда уже стал видеть черты его матери, с которой давно был на ножах.