Неугомонная мумия - Элизабет Питерс

– Неожиданно здесь только то, что они не заявились раньше, – проворчал Эмерсон. – Уже три или четыре дня никого не было, я даже чуть было не возомнил, что нас оставят в покое и позволят нормально работать.

Вскоре выяснилась причина появления гостей.

– Мы причалили сегодня утром в Дахшуре, – сообщил преподобный Сейс, – и провели весь день с мсье де Морганом. Поскольку утром мы вновь отправляемся в путь, то вечером решили навестить вас.

– Очень любезно с вашей стороны, – сказала я, на всякий случай пихнув Эмерсона локтем в бок. – Добро пожаловать в нашу скромную обитель!

– Не такую уж скромную, – улыбнулся американец, одобрительно оглядывая наше уютное жилище. – Вы обладаете подлинно женским талантом, миссис Амелия, придавать любому месту обжитой вид. Мои поздравления... О господи!

Уилберфорс отскочил как раз вовремя, чтобы не дать львенку схватить себя за ногу. Он вырядился в элегантные ботинки с кисточками, и вряд ли стоило винить юное и легкомысленное создание за интерес к новым веяниям в моде.

Я привязала львенка к ножке стола, а мистер Уилберфорс уселся в изрядном отдалении.

– Не тот ли это лев, что принадлежит баронессе? – спросил преподобный. – Мы слышали, он потерялся.

– Да, его нашел Рамсес.

Если ничего, кроме лжи, не остается, то приходится лгать, такова жизнь. Но сейчас я вовсе не лгала. Рамсес ведь и впрямь нашел льва, а вот где именно – это дело другое.

Разговор переключился на открытия мсье де Моргана. Эмерсон молча слушал, время от времени раздраженно покусывая губы.

– Нет никаких сомнений, – рассказывал его преподобие, – что южная кирпичная пирамида построена фараоном Аменемхетом Третьим из Двенадцатой династии. Мсье де Морган нашел несколько прекрасно сохранившихся гробниц, относящихся к тому периоду. Он уже внес огромный вклад в наши представления о Среднем царстве.

– Очень мило, – вяло отозвалась я.

После этого разговор затих. Даже у преподобного не хватило смелости спросить Эмерсона, как продвигается работа. Наконец мистер Уилберфорс сказал:

– Честно говоря, друзья мои, мы приехали сюда не просто так. Мы несколько обеспокоены вашей безопасностью.

Эмерсон напустил на себя оскорбленный вид:

– Господи, Уилберфорс, что вы имеете в виду? Я в состоянии защитить свою семью.

– Но неподалеку от вас случилось несколько тревожных событий. За день до нашего отъезда из Каира мы встретили молодого Дэвида Кэбота, который поведал нам о нападении на миссию.

Эмерсон презрительно хмыкнул:

– Вряд ли это нападение. Какой-то религиозный маньяк устроил костер у молельного дома, вот и все. Никто ведь не пострадал.

– И все же это зловещий знак, – настаивал Сейс. – А еще мистер Кэбот признал, что среди жителей деревни растет враждебность.

– А вы знакомы с братом Иезекией?

Уилберфорс рассмеялся:

– Я вас понял, профессор. Если бы я страдал пироманией, то дом этого господина спалил бы в первую очередь.

– Этим не шутят, Уилберфорс, – с укором заметил преподобный. – Я не питаю никаких симпатий к убеждениям и деятельности брата Иезекии, но мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь пострадал. Своим бестактным поведением эти люди бросают тень на всех христианских миссионеров.

Эмерсон довольно усмехнулся.

– Думаю, вы переоцениваете опасность, господа. Я внимательно слежу за ситуацией и могу вас заверить, что при мне никто не посмеет напасть на брата Иезекию и его сподвижников.

И он щелкнул зубами, а надо заметить, зубы у моего любимого супруга очень белые и очень острые. Преподобный Сейс лишь покачал головой.

Вскоре после этого оба собрались уезжать, уверяя, что они отплывают на рассвете. И только когда гости взяли шляпы, Сейс, откашлявшись, произнес:

– Есть еще один небольшой вопрос, который я намеревался обсудить с вами, миссис Эмерсон. Он чуть не вылетел у меня из головы – это такая мелочь... Тот кусок папируса, который вы мне показывали, он все еще у вас?

– Да, – удивленно ответила я.

– А вы могли бы с ним расстаться? Я все вспоминал ту часть текста, что сумел перевести, и пришел к выводу, что он может представлять интерес для изучения библейской истории.

– По правде говоря, у меня до него так руки и не дошли, – призналась я. – Даже не взглянула на него с того дня, как мы покинули Каир.

– Но папирус у вас? – повторил преподобный каким-то напряженным тоном.

– Да, конечно. Где-то здесь.

– Не хотелось бы вас беспокоить...

– Так и не надо, – встрял Эмерсон, с любопытством наблюдавший за его преподобием. – Полагаю, вы не рассчитываете, что миссис Эмерсон начнет в столь поздний час ворошить коробки и тюки.

– Конечно, нет. Я только надеялся...

– Загляните к нам на обратном пути, – Эмерсон радушно улыбнулся, – когда будете проезжать мимо. Мы постараемся найти этот обрывок и тогда подумаем над вашей просьбой.

Сейсу пришлось довольствоваться этим туманным обещанием, хотя он был явно недоволен.

Мы вышли на порог, чтобы проводить гостей. Звезды величественно мерцали на бархатно-черном небе, пустыня в лунном сиянии казалась облитой жидким серебром. Рука Эмерсона медленно обвила мою талию.

– Пибоди...

– Да...

– Я эгоистичная скотина, Пибоди.

– Мой дорогой Эмерсон!

Он увлек меня внутрь и плотно прикрыл дверь.

– Хотя твое заветное желание не исполнилось и к пирамидам нас не подпустили, ты ведешь себя удивительно благородно. Ни слова попрека. А когда на днях ты сказала проклятому де Моргану, что без ума от римских мумий, я едва не разрыдался.

– Спасибо, мой милый Эмерсон, за добрые слова. А теперь, с твоего позволения, я закончу собирать амфору.

– К черту амфору! Хватит с нас римских горшков и мумий, Пибоди. Завтра мы приступаем к пирамидам. Конечно, здешние пирамиды – не совсем пирамиды, но все-таки куда интереснее, чем кладбища, ты не находишь?

– Эмерсон, это правда?

– Совершеннейшая! Ты это заслужила, моя дорогая Пибоди. Лишь эгоизм не позволил мне давным-давно заняться ими. Ты заслуживаешь пирамиды, и ты получишь пирамиды!

Я задохнулась от счастья. Что мне оставалось? Лишь вздыхать и таращиться на любимого с обожанием и восторгом, как и полагается идеальной жене. Правда, особого труда это не составляло – у Эмерсона такие чудесные глаза, такого насыщенного синего цвета, так напоминают сапфиры...

Глава восьмая

1

Обычно в пустыне сон очень крепкий, сказывается дневная усталость. Однако в эту ночь я по непонятной причине чувствовала себя на редкость бодрой. Эмерсон давно уже спал, а я вглядывалась в темноту и размышляла. В открытом окне мерцали звезды, лицо обдувал прохладный ночной ветерок. Где-то вдалеке среди ночного безмолвия раздавался одинокий вой шакала, словно стенания блуждающего призрака.

Но чу! Что это? Совсем рядом раздался новый звук. Я привстала, откинув с лица волосы. Звук раздался снова: тихое поскребывание, едва слышное постукивание, а потом – о господи! – какофония воистину нечеловеческих воплей. К человеку вопли и впрямь не имели никакого отношения. Вопил львенок.

Я вскочила с кровати. Несмотря на возбуждение, меня охватило чувство триумфа. В кои-то веки ночное волнение не застигло меня врасплох; в кои-то веки противомоскитная сетка не мешала немедленно откликнуться на возникшую угрозу. Я схватила зонтик и устремилась к двери. На кровати завозился Эмерсон.

– Брюки, Эмерсон! Пожалуйста, не забудь про брюки!

С тем я и выскочила во дворик.

Поскольку поблизости имелся только один лев, не составило труда определить, откуда исходил звук. Комната Рамсеса находилась рядом с нашей. По такому случаю я не стала стучаться.

Внутри царил кромешный мрак. Свет из окна закрывала фигура, заполнившая собой весь проем. Не медля ни секунды, я принялась молотить фигуру зонтиком. К сожалению, удары сыпались, так сказать, на антифасад незваного гостя. Подстегнутый этой поркой, он удвоил усилия и выскочил наружу. Я бы последовала за ним, но тут левую лодыжку пронзила острая боль, и, потеряв равновесие, я шлепнулась на каменный пол.

Домочадцы уже проснулись. Со всех сторон неслись тревожные возгласы и крики. Первым на месте происшествия появился Эмерсон. Ворвавшись в комнату, он споткнулся о мое распростертое на полу тело, и в следующий миг я лишилась возможности дышать.

Вторым прибыл Джон с лампой в одной руке и суковатой палкой в другой. Если бы я могла говорить, то непременно поблагодарила бы его за то, что сообразил принести лампу. В темноте Джон наверняка бы огрел дубиной сначала Эмерсона, а потом и меня. Львенок тем временем продолжал упоенно грызть мою ногу. Разумеется, он вовсе не желал лишить меня конечности, просто решил немного поиграть, забыв о том, сколь острые у него зубы.