Дитя любви - Виктория Холт

- Вы достойны презрения! Как вы сами только что сказали, вы способны спасти человеку жизнь и просите за это плату?!

- Вы - девушка, которая слишком горда, чтобы снизойти до благотворительности, но вы же не откажетесь оплатить свои долги, не правда ли?

- Я ненавижу вас!

- Очень может быть, но вам надо расплатиться со мной!

- Это невозможно! - сказала я.

Гранвиль пожал плечами.

- Значит вы хотите, чтобы ваш отец умер? Я жалобно посмотрела на него.

- Неужели нет другого выхода?.. Мы могли бы заплатить!

- Мне нужны деньги, мне всегда нужны деньги! Говорят, что я весьма расточителен в своих привычках, но на этот раз существует нечто другое, что более желанно мне, и боюсь, что цена за эту услугу торгу не подлежит!

- Но как вы сделаете это? Я имею в виду, как вы освободите моего отца - Он придет в эту гостиницу на следующий же день!

- Но могу ли я быть уверена в этом?

- Это риск! - ответил он.

- Я найду какой-нибудь другой способ!

- Вы намереваетесь отыскать судью и сказать:

"Милый сэр, я предлагаю вам то.., или это.., за жизнь моего отца"? Предупреждаю вас, его цена может оказаться той же, что назначил и я!

Я почувствовала слабость. Я снова подумала об отце и представила себе его тело, раскачивающееся в петле. Я вспомнила мать и поняла, насколько дороги они мне и что я желала любви со стороны отца всю свою жизнь. Я хотела блистать в его глазах, хотела, чтобы он мог гордиться мной, а его безразличие совсем не изменило моих чувств к нему, скорее, оно заставило меня еще больше искать его одобрения.

- Почему я должна верить вам?

- Вы не можете быть уверенной, но вам придется попробовать! Как вы могли заметить, я не славлюсь добродетелью, но всегда плачу свои долги! Я считаю это делом своей чести!

- Честь? Вы говорите о чести?

- Относительной чести! У всех свое определение этого. Ну, что вы решили?

Я молчала. Я не могла даже взглянуть на него, но знала, что обязана спасти отца.

- В сумерки я пришлю за вами карету, - сказал он. - На следующее утро вы вернетесь домой, а через день уже уедете домой со своими родителями!

Я оцепенела. Да, я молилась, чтобы Бог послал мне решение этой проблемы, и оно было мне предложено, но какой ценой!

Он смотрел на меня своими блестящими глазами. Я вспомнила тот первый раз, когда встретилась с ним на площади Святого Марка, потом мои мысли перекинулись на Джоселина, когда я обнаружила его в нашем саду... Я встала и опрометью бросилась вон из комнаты.

***

Мать по-прежнему лихорадило, и доктор пришел снова.

- Как она? - спросила я. - Неужели ничего нельзя сделать?

- Все, что ей надо, это присутствие мужа рядом с ней.

"Все говорит мне, что я должна сделать это, - подумала я тогда. - Я могу спасти их обоих. Что бы там со мной ни произошло - все это и в сравнение не идет с их будущим счастьем. Я должна спасти их, чего бы мне это ни стоило!"

Я испытывала к Гранвилю настоящую ненависть. В его силах было спасти моих родителей, но ради этого он настаивал на моем горьком унижении. О, как бы я хотела никогда не знать его, но тогда я не смогла бы спасти отца.

Я подумала о хитросплетениях моей жизни, о том, как тесно одно событие в ней связано с другим. Я старалась забыть о приближающейся ночи. Лишь одному я была благодарна: ничего не надо было объяснять матери. Всю ночь она будет спать глубоким сном, а если ей что-то понадобится, то у изголовья ее постели был шнурок, и с помощью колокольчика она могла вызвать прислугу. Я искренне надеялась, что она все-таки не проснется и не увидит, что меня нет, хотя этого можно было не опасаться: доктор дал ей снотворного, ибо, по его словам, ей сейчас было необходимо забыть обо всем.

Первые тени упали на пол комнаты. Я надела плащ и спустилась вниз.

Ждать мне пришлось недолго. Вскоре в гостиницу вошел слуга в ливрее и спросил меня. У дверей стояла карета, которой суждено было увезти меня навстречу моей судьбе.

Мы ехали по улицам города, построенного еще задолго до того, как римляне пришли в Британию. Улицы были полны странных людей, и повсюду мелькали солдатские мундиры. Это был город бесчинств и трагедий, ибо многим дорсетским мужчинам в течение следующих нескольких дней предстояло умереть. Мы проехали мимо богадельни, известной под именем "Сонный удел", мимо школы, основанной королевой Елизаветой, и старой церкви с башней, которой было уже более двух веков.

Я видела все это, как в полусне. "Если я спасу его, - думала я, - мне никогда не захочется снова побывать здесь". И я молча помолилась, чтобы Бог помог мне пережить эту ночь.

На окраине города стоял большой замок. Мы въехали в ворота и по дорожке из гравия направились к дверям. Здание мрачно встречало нас, от него веяло таким злом, что казалось, будто это не жилой Дом, а развалины, которые избрали своей обителью злые духи. Я собралась с духом, вышла из кареты и поднялась по ступенькам.

Я вошла в холл - высокая сводчатая крыша, длинный трапезный стол с оловянной посудой на нем, на стенах мечи и алебарды - замок барона.

Вышла женщина. Она была полной, уже в годах, но сильно накрашенная, с мушками на щеке и виске. , - Мы ждем вас, госпожа, - сказала она. Пожалуйста, следуйте за мной.

Сердце мое гулко забилось, и, приготовившись к самому худшему, я последовала за ней вверх по лестнице, украшенной портретами.

Пройдя по галерее, мы подошли к одной из дверей. Меня провели в комнату, в дальнем конце которой было какое-то возвышение, полузадернутое занавесями.

Чья-то рука отодвинула занавески, и я увидела служанку, по-видимому, ожидающую меня. На помосте была установлена ванна и два оловянных кувшина, в которых кружились розовые лепестки. Как я догадалась, в них была горячая вода.

- Я готова, госпожа, - произнесла служанка. Женщина, которая привела меня, кивнула.

- Наполняй ванну, - сказала она и тут же повернулась ко мне:

- Раздевайтесь.

- Я не понимаю... - начала было я.

- Ты здесь, чтобы повиноваться приказам, - с улыбкой произнесла женщина, и это явилось первым их тех унижений, которые пне суждено было пережить этой ночью. Я поняла, кто она на самом деле, - сводница, поставщица девушек, я уже слышала о таких.

Служанка наполнила ванну и, хихикнув, повернулась ко мне. Меня охватило желание бежать прочь из этого дома, но потом ужасные видения пронеслись у меня в голове: отец, мать... И тогда я осознала: я должна все безропотно снести, потому что лишь так можно было спасти их от верной смерти.

"Время идет, все закончится, - пообещала я сама себе. - Что бы там меня ни ожидало, я все снесу".

- Давай, моя дорогая! - сказала женщина. Голос ее был глубоким и хриплым, как у мужчины. - Мы не можем сидеть с тобой всю ночь.

Она и служанка громко рассмеялись.

- Мне не нужна ванна, - сказала я. - Я чистая!

- Таково было желание нашего господина. Или, может, ты стыдишься раздеваться при нас? У тебя какие-нибудь увечья? Ну, давай, ты мне кажешься очень симпатичной. Давай мы тебе расстегнем эти пуговки, спокойно, все хорошо! Мы же не хотим, чтобы они оторвались!

Вскоре я была раздета.

- Похвально, - заметила женщина. Служанка снова хихикнула.

Я вступила в ванну и начала мыться. Служанка стояла рядом с большим полотенцем, которым потом вытерла меня. Когда я обсохла, она вытащила флакон с лосьоном и начала втирать его в мою кожу. Лосьон пах мускусом, сандаловым деревом, что напомнило мне о Бомонте Гранвиле, и еще там был запах роз.

- Это, - сказала полная женщина, которая с каждым мгновением вызывала у меня все большее отвращение, - специально для тебя! Господин сам выбрал этот розовый лосьон: он любит, когда разные женщины пахнут по-разному!

- Вот, - шептала она, - это непременно понравится. - Она повернулась к служанке. - Одеяние!

Его накинули на меня, своим видом оно напоминало плащ, сделанный из прекрасного шелка, - бледно-розового с вышитыми черными розами.

- А теперь пора идти: мой господин в нетерпении!

Я почувствовала себя так, будто очутилась в восточном гареме. Такого отвращения я не испытывала никогда в жизни и тщетно пыталась не думать о том, что меня ожидает впереди.

Мы поднялись еще по одной лестнице. Женщина постучала в дверь, открыла ее и провела меня в комнату. Там она меня оставила, плотно притворив за собой двери.

Гранвиль шагнул вперед. На нем тоже был плащ, чем-то напоминающий мой. В комнате чувствовался сильный аромат мускуса и сандалового дерева. Он взял мою руку и поцеловал ее.

- Я знал, что вы приедете! С вами хорошо обращались?

- Меня унижали!

Он громко расхохотался.

- Вам просто так показалось! Вам не причинили никакого вреда?

- Всего лишь оскорбили, но это было сделано по вашему приказу, не так ли?

- Я большой поклонник ванн, - сказал он, - и у меня есть определенный набор духов. Знаете ли, я даже изобрел свои собственные духи. Вам нравятся розы?

- Мне здесь ничего не нравится!