Дитя любви - Виктория Холт

- А этого недостаточно? Я поцеловала ее.

- Пожалуйста, Кристабель, забудь об этом! Карлотта столько значит для меня, что я не могу думать о том, как все это произошло!

- Если бы ты вышла замуж за Ли: он любит тебя! Тогда бы ты имела детей, которые были бы с тобой всегда, и не понадобилось бы всех этих тайн!

- Кристабель, ты везде ищешь беду. Я заметила это с самого начала. Эдвин разочаровал тебя?

- Я никогда не любила Эдвина, теперь я это понимаю! Я просто искала путь, которым могла бы выбраться из нищеты. Эдвин слаб, а мне нравятся сильные мужчины!

- И теперь у тебя есть муж и ребенок! Будь счастлива, Кристабель, ты должна радоваться жизни и принимать ее дары! Если ты не научишься этому, ты можешь все потерять!

Она содрогнулась, и я обняла ее за плечи.

- Я ужасная женщина, Присцилла! - сказала она. - Если бы ты только знала... Я поцеловала ее.

- Хватит об этом! Могу я попросить, чтобы принесли маленького Томаса?

Она, в свою очередь, обняла меня и кивнула.

***

Когда мы вернулись в Эверсли, нас ждало огромное потрясение. Отец мерял шагами зал, находясь, по-видимому, в сильном волнении.

- Что случилось? - воскликнула мать.

- Король умер! - ответил он.

Мать прижала руку к сердцу и побледнела.

- Карлтон, что же теперь будет? - прошептала она. - О, Боже, не дай разразиться несчастью! Но он был не так уж стар, пятьдесят пять - это не возраст для мужчины!

- Да, - добавил отец. - Правда, последние два года он не очень хорошо себя чувствовал и был уже не тем, что раньше, когда был полон здоровья. Но в последнее время он стал раздражителен, что совсем не свойственно ему. Я предвидел, что так случится, но не думал, что все произойдет так внезапно! Может, он слишком хорошо жил? Его жизнь подходила к концу, хотя он смог уложиться в меньшее количество лет, нежели остальные!

И они заговорили о том, что волновало сейчас всех, - что предпримет теперь Монмут и как поступит мой отец.

Отец продолжал свой рассказ о смерти короля. Вечером, перед тем, как он почувствовал себя неважно, король был среди своих друзей и выглядел вполне здоровым. Он ужинал с любовницами - герцогинями Портлендской и Кливлендской и герцогиней Мазарини - и выказывал им много знаков своей привязанности. В тот вечер, как обычно, были игры и музыка, и всех очаровал своим пением маленький французский мальчик, которого любезно прислал король Франции.

Затем король посетил покои герцогини Портленд, после чего вернулся и шутил в своей обычной благожелательной манере. Камергеры, в чью обязанность входило спать в его комнате вместе с собаками - постоянными спутницами короля, говорили, что король стонал во сне, а когда проснулся, то почувствовал себя плохо. Он принял несколько капель лекарства, которое изобрел сам, "Королевские капли". Пятнадцать капель этого снадобья на бокал вина считались верным средством от всех болезней. Но, к сожалению, королю это не помогло, и во время бритья слуги с ужасом увидали, что лицо его вдруг покраснело, глаза выкатились и уставились в потолок, а тело грузно осело в кресле. Он попытался подняться и упал им на руки. Все поняли, что смерть близка.

Герцог Йорк - наследник трона - сразу прибежал к постели брата. Никто не понял, узнал его Карл или нет.

- Йорк! - сердито вскричал отец. - Какое печальное время наступит для нашей страны при таком короле! Карл знал, что народ не хочет видеть на троне Якова. Разве он сам не сказал как-то: "От меня никогда не избавятся, Яков, потому что иначе они получат тебя! Таким образом, корона твердо сидит у меня на голове!" Ну почему он не признал Монмута?

- Все равно бы нашлись те, кто выступил за Якова!

- Да, католики! - сердито ответил отец. Затем он продолжил свой рассказ о том, как пытались спасти жизнь короля. Были перепробованы все известные средства: горячее железо прикладывали ко лбу, в рот вливали снадобье из черепов. Короля терзали ужасные боли, однако он сохранял контроль над речью и даже пытался шутить.

- Нам показалось, что он еще будет жить, - сказал отец. - Вы бы видели радость, отразившуюся на лицах людей: хотели даже разжечь костры повсюду! Однако радоваться было рано: вскоре случился еще один приступ, и уже ни у кого не было сомнений в том, что король умирает. Перед смертью он продиктовал нам свою волю относительно любовниц и незаконнорожденных детей: он позаботился о них.

- А Монмут? - спросила мать.

- Он не называл его имени.

- Так значит, Яков II теперь король Англии?

- Да, спаси нас Господи!

- Карлтон, но ты останешься здесь, в деревне?

- Моя дорогая Арабелла, ты же меня хорошо знаешь!

- Но разве для тебя ничего не значат твой дом, твоя семья?..

- Они значат для меня так много, - сказал он. - что, если понадобится, я отдам ради них свою жизнь!

Они, казалось, совсем не замечали меня. Я повернулась и вышла из зала. Отец успокаивал мать, прижав к груди, но я хорошо его знала. Он принадлежал к тому типу людей, которые, если уж решали про себя, что дело праведное, никогда не отступали от него. Он был одним из тех, которые остались в Англии во время Республики, чтобы работать для возвращения короля, и он жил среди врагов, слывя круглоголовым - он, самый преданный из роялистов! Он рисковал своей жизнью каждую минуту на протяжении долгого времени, и теперь он снова вставал на эту дорогу. Я почувствовала страх за него.

***

С тех пор жизнь нашу мирной назвать было никак нельзя. Мать ходила по дому, своим видом напоминая привидение, а отец часто уезжал в королевский дворец. Я заметила, насколько нервной стала мать: каждый раз, когда со двора до нашего слуха доносился стук подков, она вздрагивала.

Мы узнали, что новый король открыто выслушал католическую мессу в королевской часовне. Квакеры послали ему петицию, в которой они выражали свою искреннюю печаль по поводу кончины Карла и показывали свою лояльность новому королю, но весь смысл этого обращения скрывался в заключительных словах:

"До нас дошло, что ты не более сторонник английской церкви, чем мы, и мы надеемся, что ты облечешь нас той же степенью свободы, что позволяешь себе..."

***

В апреле новые король и королева были коронованы. Яков ясно показал всем свои симпатии, арестовав Титуса Оутса, и, хотя никто по этому поводу не печалился, это лишь еще раз доказывало то, что король не желает, чтобы католиков тревожили. Титуса Оутса заставили выплатить штраф в тысячу фунтов, лишили духовного сана и публично высекли. Кроме того, в течение всей жизни, согласно решению суда, он должен был пять раз в год вставать к позорному столбу. Это, наверное, явилось для него самой страшной карой, ибо он приобрел себе немало врагов во время своего ужасного правления.

Наступил май - месяц неземной красоты. Двадцать пять лет назад в это время Карл вернулся в страну, чтобы вновь вступить во власть над своим королевством, и все эти годы Англия почивала в спокойствии и благоденствии. Время пуритан прошло, и главным в жизни было удовольствие. Король показал всем пример, а страна была лишь рада следовать по его стопам. Его царствование омрачилось лишь заговорами папистов и "Ржаного дома", да и то затеянными глупыми и злыми людьми.

Однако теперь наше благоденствие подошло к концу: на престол взошел новый король-католик, и это в стране, которая в большинстве своем была протестантской! Поговаривали, что и Карл был католиком, но он обладал достаточным умом, чтобы скрывать это. Яков же был не так мудр, и в этот прекрасный месяц май над нашим домом нависли зловещие тучи.

- Герцог Монмут вышел из Текселя на фрегате и двух небольших судах, - как бы между прочим сказал отец, но я сразу поняла, какое волнение крылось за этими словами.

- Значит, - хмуро произнесла мать, - он направляется в Англию? Отец кивнул.

- Он не будет таким глупцом, чтобы... - начала было она.

- Он - сын короля! - прервал ее отец. - Многие утверждают, что король все-таки был женат на Люси Уолтер! И самое главное - он стоит за дело протестантов!

- Карлтон! - воскликнула мать. - Ты же не...

- Дорогая моя, - рассудительно ответил он, - можешь быть уверена, я поступлю так, как сочту необходимым для нашей семьи.

Больше он не мог сказать ничего, но он ждал, и мы знали, что в один прекрасный день его позовут. Прошло почти три недели, и вот, наконец, это случилось. Монмут высадился в Дорсете и призвал всех друзей присоединиться к нему. Он собирался силой отобрать трон у Якова.

В тот же день, как отец уехал, Парламент обвинил Монмута в государственной измене, где говорилось, что за голову герцога, живого или мертвого, назначена награда в пять сотен фунтов. Мать была безутешна.

- Ну почему он должен был сделать это?! - рыдала она. - Ведь разразится гражданская война! Почему мы должны вставать на чью-то сторону? Какое мне дело до того, какой король сидит на троне?

- Это имеет значение для отца, - сказала я.

- Неужели это значит для него больше, чем его дом, его семья?