Долгое прощание с близким незнакомцем - Алексей Николаевич Уманский

санрейс. Меня направили забрать роженицу из поселка к востоку от наших обычных трасс в другой поселок, с больницей. Ничего сложного в том полете не было: прилетел, сел возле перевалбазы на колеса (снег еще не лег) и взял на борт роженицу. Время поджимало. Схватки вот-вот могли перейти в настоящие роды, а у меня при роженице — только молоденькая медсестра. С белым от страха лицом. В самолете холодно, да и сумерки уже на носу. Лечу напрямик, по радиоприводу. На всякий случай поглядываю на местность под собой и сличаю с картой: мало ли — вдруг еще понадобится здесь летать? И по привычке ищу, нет ли мест, хоть мало-мальски пригодных для посадки, благо у меня есть право на самостоятельный выбор. Ничего подходящего не замечаю. И вдруг, проходя над плато по пути к перевалу через хребет, вижу в тайге замечательно круглую плешь, ровненькую, как дно кастрюли. Что за черт, думаю. Я даже чуть подвернул к ней, чтобы рассмотреть получше. Шел я над плато на высоте метров шестьсот, снижаться не стал, потому как мне и дальше предстояло набирать высоту перед перевалом. Но видимость прекрасная, солнце невысоко, светит сбоку, тени подчеркивают контур площадки. Заметил, что дно опаленное, по сторонам — радиально поваленные вершинами вовне и тоже опаленные деревья. Ни на какой случайный пожог не похоже. Странное место. Я еще тогда подумал, не ракета ли оттуда стартовала. Только кто бы ее мог сюда затащить? Тем более, ракету такого масштаба? Мысль об НЛО тоже промелькнула, но площадка в тайге ушла назад, я отметил место, где она находилась, и сосредоточился на полете.

— Вы не облетели это место?! — С надеждой и упреком воскликнул Абаза. Он, как оказалось, был мастер совмещения эмоций.

— Нет, конечно. Женщина вот-вот разрешится от бремени в самолете, горючего в обрез — куда мне было облетать эту плешь? Пожалел, конечно, что не могу, но и только.

— И больше не наведывались туда?!

— Нет. Я же говорю: это место далеко в стороне от наших обычных трасс, а самовольничать даже таким пилотам, как мне, можно лишь в определенных пределах. Малую авиацию, сами, наверно, знаете, из рук в руки рвут — всем надо куда-то лететь, отправлять срочные грузы и все такое. А туда даже на неофициально дозволенный начальством пикник или на охоту не полетишь — и не только из-за того, что слишком далеко, но в первую очередь потому, что на самолете действительно сесть некуда. Уж в этом можете мне поверить!

— Да верю я, верю, — отозвался он, не в силах, однако, совсем скрыть досаду. — Это первый случай, когда обнаружено место посадки НЛО за Уральским хребтом. Но найти-то его вы можете?

— В чем вопрос! Если удастся достать вертолет, я его туда приведу. Он туда в аккурат сядет.

— Нет, прямо на него садиться нельзя, — возразил Абаза.

— Почему?

— А вдруг там высокая радиоактивность? Мы же не знаем, на каком принципе работают их двигатели!

— А как было с радиацией здесь? — я ткнул пальцем на фотографию.

— Здесь не было никакой, кроме фоновой. Но все равно садиться на необследованную площадку нельзя — вдруг повышенная радиация все-таки есть. А, кроме того, это может и не получиться.

— Чтобы обычный вертолетчик не посадил машину в круг диаметром в семьдесят метров? Чепуха!

— Нет, возможно, не чепуха. Американцу, который это снимал, не удалось не только сесть в этот круг, но даже на высоте в три тысячи футов пролететь точно над ним.

— Как так?

— А вот так! Его машину каждый раз что-то отбрасывало.

— Стойте! — вспомнил я, мысленно перенесшись в свой полет. — Я проходил сбоку от плеши, чтобы видеть ее, но достаточно близко. И тогда я точно почувствовал, что как раз с ее стороны в левое крыло словно кто-то слегка наподдал снизу — совсем несильно, но так было. Я тут же выровнялся, и больше меня не трясло, как и до этого.

— Это очень важный признак! — обрадовано воскликнул Абаза. — Вы даже не представляете, насколько ваше свидетельство может облегчить нам организацию экспедиции!

— Вы так думаете? — спросил я, вкладывая по подхваченной от него манере одновременно нотки сомнения и удовольствия.

— Несомненно! Вы ведь знаете, что никто нас официально не признает и не поддерживает. Но кое-какие деньги нам все-таки жертвуют. И не только члены комиссии, среди которых есть видные и довольно состоятельные по нашим меркам люди. Как вы думаете, во что обошлась бы туда экспедиция из четырех-шести человек?

— Ну, я не могу судить обо всех расходах. Но насчет стоимости дороги могу примерно посчитать. Билет на самолет до Магадана в один конец 160 рублей. Кладите 200. Дальше местный самолет, ЛИ-2 или АН-2 — по двойному полярному тарифу — еще около того. Если будет какой груз сверх 10 кг на одно лицо — а так, конечно, и будет, — то за каждый килограмм тоже возьмут по двойному тарифу. Ну, допустим, еще 200. Итого в один конец на самолет — порядка 600 рублей с носа. Но это не все — самое дорогое — вертолет. На шестерых с грузом надо оплатить спецрейс на МИ-4, это 1200 рублей в час. Лететь туда в один конец часа полтора, но возьмут, наверное, за два. Да в обратный конец тоже два. Вот вам уже 4800 рублей или округленно 5000. Если можно управиться с исследованиями за час — полтора, можно улететь на том же вертолете. Если нет, придется заказывать еще один рейс для вывоза в поселок. Это еще 5000 на всех. Ну, и снова 600 рублей на дорогу из поселка в Москву на каждого, если не наберете образцов камней и древесины суммарным весом больше съеденных продуктов. Стало быть, дорога на шесть человек в оба конца обойдется кругом-бегом в… — я на несколько секунд задумался, — примерно в 17000 рублей. Должен предупредить — обязательно надо иметь и резервные деньги на случай продолжительных задержек — погода там, или ожидание очереди на спецрейс, или еще что-нибудь непредвиденное.

— Сколько времени может уйти на эти непредвиденные задержки?

— Да кто вам наперед скажет? В этих краях никому никаких гарантий по времени не дают. Можете в двое суток добраться до места из Москвы, если повезет, хотя это не очень вероятно, а можете и в две недели не уложиться.

— Что же, по-вашему, надо на всякий случай резервировать месяц?

— Если исходить из умеренного оптимизма, тогда, наверное, так.

— А если из умеренного пессимизма?

— Тогда, пожалуй что, месяца полтора. Погода там очень неустойчивая. Земля почти необорудованная, летать сложно. Кто ж выпустит самолет или вертолет при плохой видимости? А накроет землю ненастьем, кто знает, сколько тогда ждать прояснения — три дня, неделю, десять дней?

— Может быть, месяц? — с сарказмом