Дворец для любимой - Владимир Корн

Конечно же, неприступных крепостей нет, и не может быть, вопрос только в численности войска, ее штурмующих. Вероятно, нам удалось бы взять ее штурмом, числом неимоверных потерь, но очень уж не хотелось заканчивать так хорошо сложившийся рейд на минорной ноте. А, учитывая то, что варды в штурме нам помощниками стать не смогли, их дело — атака в конном строю на открытой местности, пришлось бы положить немало егерей барона фер Энстуа и кавалеристов графа фер Дисса, очень немало.

О существовании крепости, перекрывавшей ущелье, мы знали, но рассказы о ней оказались не такими страшными, как то зрелище, которое мы обнаружили, прибыв в ущелье.

'Да уж, — думал я, рассматривая крепость через оптику, — обычными средствами, принятыми в этом мире ее брать долго и с большими потерями. Говорят, что время крепостей закончилось с появлением пороха. Что ж, у нас есть средства и поэффективней'.

Я взглянул на Амина, находящегося поблизости. Вот ведь удивительное дело, Амин внешне все еще выглядит угловатым подростком, но первое впечатление обманчиво, ох как обманчиво. Стоит только посмотреть на пластику его движений, ведь не идет, такое впечатление, что скользит по земле, на его мягкие движения, среди которых нет ни единого лишнего, и сразу все становится понятно.

Амин один из первых попал в Доренс, произвел впечатление на инструкторов и учителей своими задатками, блестяще прошел весь курс обучения, став одним из лучших в выпуске, и я забрал его назад. Он был одним из тех немногих, кому я полностью доверял. Сейчас в моем окружении таких людей достаточно, но, представив того же Шлона, карабкающегося по отвесной стене, я невольно улыбнулся, до того потешное получалось зрелище. Шлону и уцепиться за скалу будет трудновато, длины рук может не хватить из-за объемистого живота. Правда, навыков рубаки за годы спокойной жизни он нисколько не растерял, что даже удивительно.

— Сможешь? — Взглянул я на Амина.

И Амин коротко кивнул: без вопросов.

Вот чем мне он еще всегда нравился: сам все понял без подсказок, до того сообразительный малый.

— Возьми людей, сколько считаешь необходимым, и про прикрытие не забудь. Так, на всякий случай.

Амин снова кивнул, сверкнув белозубой улыбкой. Когда я, отвлекшись на звук одинокого пушечного выстрела со стены крепости, снова взглянул в его сторону, он уже был далеко. У нас оставалось достаточно динамита, так и не расходованного по дороге сюда, и не было смысла везти его обратно в Империю.

— Как взрывчатка, динамит много мощнее пороха, раза в четыре, а то и в пять, так что должно сработать, — прикидывал я, озирая окрестности крепости.

Беспокойство вызывало только то, что часть дороги, идущей по карнизу вблизи крепости, могла обвалиться. Обошлось.

Когда взрыв, обрушивший с края ущелья на крепость настоящий камнепад, утих, и пыль, заволокшая ущелье по всей ширине, немного развеялась, вперед пошли егеря фер Энстуа.

По сути, штурма крепости и не было, слишком уж ошеломлены были оставшиеся в живых ее защитники. Да и сама крепость представляла собой жалкое зрелище, со сметенной огромными валунами частью стены и обрушившейся почти до основания одной из двух башен.

Дорога не пострадала, и лишь в нескольких местах пришлось освободить ее от мешающих проезду камни. Один из них убрать не получилось, настолько он оказался велик, но преодолеть это участок нам все же удалось. Правда, пришлось выпрячь лошадей из упряжек гатлингов, а сами пулеметы, и повозки, на которых они транспортировались при марше, переносить на руках.

— Отличный прощальный подарок его величеству королю Готому, — заметил граф фер Дисса, бросая на развалины крепости прощальный взгляд, перед тем как они скрылись за поворотом дороги.

При выходе из ущелья наши с Тотайшаном пути разошлись. Он, как и было условлено, отправился на север, а я со своими людьми взял направление на Трондент, один из крупнейших городов Империи на ее западной окраине.

В Тронденте меня ждали две новости. Новости оказались такими, какими им и положено быть: одна хорошая и одна плохая. И я очень порадовался бы первой, если бы не вторая.

В первом письме от Анри Коллайна, переданном мне начальником гарнизона Трондента, было сообщение о применении морских мин против флота Абдальяра. Очень удачном применении, в результате чего вражеский флот понес чувствительные потери, лишившись даже одного из своих флагманов — восьмидесятисеми пушечного линейного корабля, переломившегося пополам и затонувшего. И это еще помимо трех фрегатов, два из которых уже точно не смогут принять участие в дальнейшей войне. Подробностей операции в письме не было, разве что Анри сообщил, что с нашей стороны потерь нет.

Все еще радуясь, и даже приняв решение задержаться на день в Тронденте, чтобы отпраздновать это событие, я вскрыл второе письмо.

Прочитав первые его строки, почувствовал, как почти праздничное настроение стремительно рухнуло вниз. Во втором донесении все тот же Коллайн писал, что барон Эрих Горднер попал в плен.

Как мы не торопились, дорога в Сверендер заняла почти неделю. Отставших не ждали, дорог был каждый час. И дело было даже не в том, что Горднер слишком много знал для того, чтобы попасться в руки врага. Эрих был мне очень дорог как человек. Именно его я всегда считал своим наставником, он был человеком, давшим мне так много, и чьим мнением я так дорожил. Дорожил настолько, что в иных ситуациях даже думал о том, как бы он сам поступил на моем месте.

Кроме того, зная его характер, я мог предположить, что он предпочтет уйти из жизни добровольно, чем открыть все то, что ему известно.

Оставалась слабая надежда на то, что он попался не как Эрих Горднер, а как простой исполнитель. В Сверендере она развеялась полностью — его взяли именно как барона Горднера.

Теперь даже поздравления с блестящей морской операции, произошедшей в бухте Триниаль, сыпавшиеся на меня со всех сторон в ставке герцога Ониойского, не вызывали ничего, кроме вымученной улыбки.

— Артуа, — убеждал себя я. — Ведь идет война, и потери неизбежны. В войне потери даже запланированы. Так что же тебя так гнетет?

По большому счету, я никогда не считал Горднера другом. Таким, например, как Анри Коллайна или Фреда фер Груенуа, слишком уж мы были разными.

Да, Эрих очень мне когда-то помог, еще в самом начале моего появления в этом мире, многому научил, на многое открыл глаза. И то, кем я сейчас стал, тоже во многом благодаря ему. Я до сих пор помню слова Горднера, сказанные им однажды:

— Артуа, есть люди, ищущие опасность в каждой возможности, и есть люди, ищущие возможность в каждой опасности. И ты должен решить сам, каким именно ты будешь. Потому что выбор: или-или.