Восьмерка, которая не умела любить - Валерия Леман

Выглядел он замечательно: расстегнутая гавайская рубаха, белые бриджи и, естественно, сигара в зубах, извлеченная из коробки сразу после насыщения под коньяк и кофе. Стоит отдать должное Заки — он умеет производить впечатление шикарного парня, пусть накануне и пропил все свои сбережения. Эти небрежные жесты, вкус в одежде и прозрачный, «озерный» взгляд! Кроме того, Заки действительно отличный актер и может сыграть кого угодно — благородного мушкетера, подлеца-наркоторговца и приличного до омерзения главу семейства. Словом, парень хоть куда.

— Как быстро пробежало время, — с тенью тоски проговорила Ольга, поглядывая на своего возлюбленного. — Кажется, я только вчера заявилась среди ночи к Алену, а наутро увидела тебя, мирно спящего на диванчике внизу.

— С тех пор диванчик стал весь в дырах, — усмехнулся Заки. — Все так изменилось. Первый раз в жизни меня хотят убить и, бог мой, из-за чего! Из-за того, что я когда-то встречался с Касей. Я ведь правильно понял, Ален?

Я кивнул. И подкинул свою порцию философии:

— Все связано, переплетено, и не знаешь, когда кто-нибудь потянет за нить и начнет разматывать клубок.

Ольга подлила себе вина и, поднявшись, подошла к Заки. Обняла его за плечи, глядя сверху вниз, как мать на шаловливое дитя.

— Когда-нибудь я сяду в самолет и прилечу в Израиль. Приеду к твоему дому, позвоню в дверь. Откроешь ли ты мне?

— Конечно, солнце мое! — чересчур воодушевленно ответил Заки. — О чем речь!

Ольга вздохнула и вернулась на свое место.

— Да какое уж я солнце… Скорее луна в твоей тени.

Заки вздрогнул и уставился на нее с открытым ртом. Едва я хотел спросить его, в чем дело, как в разговор вмешался слегка опьяневший от выпитого Васек.

— Между прочим, сегодня звонил ваш, как вы его называете, Старый Лис.

— Старый Лис? — почти хором изумились мы с Ольгой. — И как, интересно, ты с ним общался?

— Элементарно — на английском. У меня пятерка в Тимирязевке по английскому, а тут — его звонок. Отличная языковая практика!

Васек просто раздувался от гордости.

— Кстати, ваш отец желал поговорить с садовником. То есть со мной. И, между прочим, нам было о чем поболтать. Вы в курсе, что он вполне компетентен в области флоры?

После этого сообщения мы долго беседовали о ботанике, о чудесных познаниях Васька в данной науке, а также о том, что наш с Ольгой отец их в полной мере оценил и теперь позвонит нашей маме в Танзанию и успокоит ее ботаническую душу. Затем ночь пошла по заведенному сценарию: воспоминания о бурной юности под рубрикой «Ты помнишь, товарищ?», похвальба рекордами по части выпитого, непристойные анекдоты и пожелания встретиться вновь по поводу Нового года, или Пасхи, или просто без повода. Словом, все изрядно набрались, объелись шашлыков и наговорились до одури, так что ближе к трем утра без сил расползлись по своим норам — досыпать оставшиеся до отъезда в аэропорт и проводов нашего израильского друга ничтожно короткие часы.

Как ни странно, но едва мой затылок коснулся подушки, как сонливость куда-то исчезла, а мысли и голова прояснились, словно алкоголь улетучился в одно мгновенье. Я лежал и думал. Трудно рассказать, о чем именно, это был просто неуправляемый поток, как горная река, где все несется, перехлестываясь, падая на дно и стремительно всплывая. Я вспоминал годы учебы, а вернее, великолепного безделья во ВГИКе, где мы с Заки как-то сразу сошлись и подружились. Да, бывало, что мы отбивали друг у друга девушек, но за исключением случая с Касей всерьез это никого не задевало. Мы были беспутно юны и неосознанно счастливы.

Затем поток моих мыслей перетек на сегодняшний вечер, вспомнилось, как внезапно изменилось, дрогнуло и словно бы на мгновенье даже постарело лицо Заки, когда Ольга сказала ему что-то про луну и солнце. Если бы Васек не перебил его тогда, он, возможно, сообщил бы мне нечто важное. Хотя… Вообще-то в случае с Заки такая перемена в лице могла обозначать всего лишь внезапно возникшее у него желание справить малую нужду.

Как только я подумал об этом, в дверь тихо постучали, и тут же створка открылась. В комнату вошел Заки.

— Не спишь? И я не могу, — присаживаясь на край моего дивана, сказал он. — А Ольга храпит — перебрала вина. Она молодец — не потому, что твоя сестра, а просто. Классная девчонка. Жаль, не могу на ней жениться.

— Ладно-ладно, кончай нести пургу, — перебил его я. — Ты ведь не для того пришел в три часа ночи, чтобы нахваливать Ольгу. Ее слова о луне тебе что-то напомнили?

Заки кивнул и посмотрел на меня задумчиво и серьезно.

— Ты не поверишь. Едва она произнесла эту фразу, как я вдруг вспомнил. Ну, и про ту самую вечеринку, что на флэшке, с которой все началось.

От удивления я приподнял бровь.

— Постой-постой, ты же говорил, что понятия не имеешь, как туда попал, и никого из тех парней в жизни не видел.

Заки вздохнул.

— Метаморфозы памяти. Еще вчера, убей, ничего не помнил! А сегодня снова был пьян и счастлив, красивая девушка сказала о луне, и в голове вдруг вспыхнуло то, чего, казалось, не знал. Это было летом, когда я сдал последний экзамен и получил диплом ВГИКа. Короче, стал дипломированным лицедеем, приколись. Сколько было выпито! И тут позвонила Кася, о которой я давно и думать забыл. И неожиданно услышал от нее: «Приезжай сегодня часам к девяти ко мне в студию». Я пьяно заорал, что у меня нет ни минуты свободного времени и, мол, вообще, чего ради мне ехать к ней. Тогда Кася сказала: «Луна хочет посмотреть на Солнце». У нас вроде шутки было называть друг друга Солнцем и Луной. Я вовсе не обещал ей, что приеду. Не хотелось срываться: «обмыв» моего диплома еще в самом разгаре, к тому же в нашей теплой компании была одна симпатичная первокурсница. Но к вечеру все разбрелись по парам, первокурсница куда-то испарилась, и тогда как-то спонтанно я взял такси и не помню как добрался до Арбата, потому что в машине меня укачало и моим единственным желанием, когда я ввалился к Касе, было где-нибудь лечь и уснуть. Видимо, так и получилось. Даже не знаю, кто и как доставил меня в ту ночь назад в общежитие, только проснулся я в своей комнате ближе к обеду и до сих пор не мог вспомнить, где был и что делал ночью.

Окно в моей комнате было распахнуто в теплую и влажную ночь. Дождь кончился. Мы с Заки, не сговариваясь, закурили, молча глядя в светлеющий квадрат с неясными очертаниями.

Это было то мгновение приближающегося утра, когда все в мире будто замирает, перестает дышать, отчего наступает невероятная, неприкасаемая тишина, от которой волосы на затылке поднимаются от необъяснимого ужаса и мурашки бегут по спине. Наверное, в такой час гоголевский Вий поднял свои веки и взглянул на Хому Брута, отчаянно ждавшего первого крика петуха. Я сам почувствовал невольное облегчение, когда откуда-то издалека, словно бы за окном и не Москва двадцать первого века, раздался слабый петушиный крик. Солнце вставало, воздух становился светлее, в саду проснулись первые птицы.

Заки затушил сигару, поднял руку, помахал, прощаясь, и отправился в свою, вернее — в мою спальню. А я оделся, спустился на кухню и, повторяя чистый и прекрасный сценарий бессонной юности, принялся варить кофе, глядя на свое бледное отражение в оконном стекле.

Дождь в дорогу

День был особенный хотя бы потому, что я видел его рождение. Воздух все светлел, в хрупкой, распадающейся на глазах темноте сада переговаривались на своем летучем языке птицы. Деревья были словно покрыты серой вуалью. Я ждал, когда на горизонте появится багровый шар солнца, но вместо этого небо вдруг затянуло тучами и снова зашелестел монотонный, нескончаемый дождь, под шелест которого так славно сварить себе еще одну турку кофе и завернуться в плед, наблюдая, как капли бьют по стеклу, оставляя мокрые косые следы.

К пяти часам встал Васек. Зевая, появился на кухне, покачал головой на дождь и первым делом выпил чашку кофе.

— Значит, дождь в дорогу — добрая примета? — проговорил он, выжидательно поглядывая на меня. — Но ты-то ведь знаешь, что нужно сделать, чтобы с Заки ничего не случилось в последнюю минуту?

Я проткнул ножом подошедшее тесто для пиццы и принялся нарезать помидоры, брокколи, перцы и прочие радости для любимого блюда Заки.

— Все возможное уже сделано, — ободряюще улыбнулся я Ваську, — нам остается лишь положиться на счастливую судьбу и на старую истину о том, что добро всегда побеждает зло.

— Ну ты даешь! — возмутился Щекин. — Убийца уже укокошил троих, разве его остановят какие-то истины? Другое дело, что он просто не может знать, что Заки улетает именно сегодня. Не следит же постоянно за домом.

— Да уж вряд ли, — не отвлекаясь от резки овощей, согласился я. — Хотя знаешь, в классическом детективе злой убийца попросту позвонил бы в аэропорт, поинтересовавшись, на какое число взял билет его возлюбленный брат Заки Зборовски.