Восьмерка, которая не умела любить - Валерия Леман

— Зачем пожаловал? То есть, погоди-погоди, сам догадаюсь: ехал мимо, глядь — дом Алена, вот и решил забежать ненароком, по пути.

— И не собираюсь придумывать, что случайно оказался рядом и решил заглянуть, — даже обиделся Лунатик. — Мы с тобой не друзья, чтобы я заходил на огонек, даже если действительно оказался в здешних местах. Говорю честно: пришел по делу.

— По какому же?

Он поправил очки.

— Помнишь, ты обещал, что когда найдешь убийцу, сообщишь мне первому, чтобы я смог написать классный детектив. Вот потому и приехал к тебе. За материалом.

Я кивнул. Непредсказуемая штука жизнь: то сидишь в доме, как одинокий лев, не зная, с кем словом перемолвиться, а то гости прут буром, один за другим, только успевай беседовать. В последние дни моя крепость стала прямо-таки домом свиданий каким-то.

— Ну так что? — нетерпеливо дернулся Лунатик. — Света сказала, тебе уже все известно.

— Света? — сладким голосом переспросил я, и Лунатик прикусил язык.

— Ну да, — промямлил он. — Позвонила мне вчера вечером, поинтересовалась, не приезжал ли ты ко мне, не расспрашивал ли о чем. А когда я задал вопрос, зачем бы тебе это делать, она таинственно так заявила, что тебе все известно. «Все»!

— Очень интересно, — протянул я. — У вас со Светой, однако, странные взаимоотношения: вроде вы друг друга терпеть не можете, но при всем при том поддерживаете постоянную и весьма активную связь. Прямо как сообщники.

Лунатик усмехнулся, поправив свои традиционно чуть скошенные очки.

— Сообщники бывают по преступлению, а мы никакого криминала не совершали. Света вообще скорее пострадавшая. Правда, Кася шантажировала ее, но ведь не со зла. Скорее от отчаяния. Она ведь была, в сущности, очень добрая.

Мне только и оставалось что горько-иронически усмехнуться.

— Добрая Кася напоила тебя, бросила в объятья Светы и прочих девочек и засняла на видео — так сказать, для истории. Ну и заодно, чтобы держать вас со Светой на коротком поводке. Что тут скажешь, реально Кася была очень доброй. Ну да, ведь не убила же, просто компромат собирала.

Говоря, я внимательно наблюдал за Лунатиком. Но тот не вздрогнул, не взглянул на меня потрясенно. Лишь в очередной раз поправил очки и болезненно поморщился.

— Значит, эта шлюха тебе рассказала… Та запись у нее? Я всегда подозревал, что Кася ведет двойную игру, и все равно от своих слов не отказываюсь: Кася была доброй. Потому и покончила с собой. Можешь смеяться, иронизировать, но я готов отдать свою жизнь в обмен на ее. Увы, это невозможно.

Лунатик произнес свой монолог монотонно и буднично, бессмысленно вертя в пальцах шариковую ручку.

Я скрестил на груди руки.

— Так ты хочешь, чтобы я сказал тебе, кто убийца? Хорошо. Шефа журнала «Сэр», манекенщика Кирюшу и, до кучи, неприятного наркомана Ахмеда убил ты, поскольку однажды спьяну участвовал в оргии и боялся разоблачений и шантажа. Возможно, Заки ты пытался убить, чтобы запутать следствие, не имея конкретной цели. Хотя, вероятно, цель и была, но я просто пока до нее не докопался.

Лунатик посмотрел на меня раздраженно и зло.

— Это несерьезно и… невероятно. А при чем тут наркоман? И вообще, я не дурак, чтобы пачкать руки убийством.

Меня уже мутило от всей грязи, что всплыла на поверхность дотоле незамутненного озера моих воспоминаний о Касе.

А Лунатик принялся нервно расхаживать по террасе, затем остановился прямо против меня.

— Я к истории с убийством абсолютно никакого отношения не имею, — заговорил он, и в голосе его неожиданно зазвучала горечь. — Я не киллер, не любовник, на меня и внимания-то не обращали, а на ту вечеринку позвали ради смеха. Главные персонажи — те, от которых все без ума, о которых говорят, думают, которые совершают нечто доброе или злое, без разницы. Я — не главный герой. Собственно, и не герой вовсе.

— Правильно, ты — автор, — негромко сказал я, и вот тут Лунатик вздрогнул. — Ты придумываешь сюжет и главных героев, закручиваешь интригу и сочиняешь эффектную развязку, сам оставаясь в тени.

Журналист обратил на меня тяжелый взгляд.

— Уверяю тебя, — проговорил он сухо, — здесь и авторства моего нет. Я всего лишь на мгновение поверил, что Кася меня заметила. Но она просто решила повеселиться, засняв меня с девицами в чем мать родила.

— Но ты ведь был у нее дома в день похорон? — осторожно спросил я.

Лунатик, так же пристально глядя на меня, мгновенно напрягся и медленно кивнул.

— Разумеется. Как и все сотрудники журнала.

— Держу пари, ты пытался порыться в ее флэшках и бумагах.

— Для этого просто не имелось ни малейшей возможности: комната была полна людей, а студия, естественно, закрыта.

Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Я думал о том, что поистине каждый человек — загадка. Тщедушный очкарик Лунатик, над которым издевались все кому не лень, оказался многослойнее брюссельской капусты — тут и игра в Адониса, и стрельба в тире, и участие в оргиях, и мама-физкультурница. А за всем этим — холодный, расчетливый ум и способность быть жестким, если нужно. О таковой способности говорил светло-карий взгляд его глаз, устремленный сейчас на меня.

Не знаю, о чем думал Лунатик в тот момент. Во всяком случае, он внезапно попрощался, и я проводил его до выхода. Как раз когда мы вышли за ворота, рядом остановилось такси, из которого выскочил счастливый, улыбающийся Заки. Они с Лунатиком сдержанно кивнули друг другу, последний поспешил сесть в свою колымагу и отчалить.

— Где ты был? — затаскивая приятеля в дом, подальше от возможного града пуль, спросил я.

Заки помахал перед моим носом глянцевыми бумажками.

— Угадай с трех раз.

Чего тут было гадать — в его руках красовался билет на самолет рейса Москва — Тель-Авив на завтрашнее число, время вылета — одиннадцать-двадцать. Итак, история подходила к слову «конец» жирными буквами на весь экран. Я только от души надеялся, что слово это не будет залито потоками крови.

— Поможешь объясниться с твоей сестрой? — тревожно зашептал Заки, едва мы вошли в гостиную. — Она так рвалась улететь со мной.

— Насколько знаю, Ольга поняла, куда ты отправился с утра пораньше, — успокоил его я. — Все когда-нибудь кончается, такова жизнь. Думаю, она это переживет.

Заки вздохнул и, как на плаху, шагнул за мной в кухню, где Ольга мрачно пила кофе, а Васек, измученный ее монологами, чистил овощи к обеду.

— Не надо ничего говорить, — едва взглянув на весь полный раскаяния облик моего приятеля, заявила Ольга. — Я сразу поняла, что ты отправился за билетом. Бог с тобой, золотая рыбка. Будет желание, слетаю в Израиль без тебя. А пока вот отдохну в Египте с братом и Васьком. Правда, Васек?

Васек поднял на меня глаза, полные тоски. Ольга подошла к Заки и прощающе поцеловала.

— Я буду помнить тебя всю жизнь. Ты удивительный. А по случаю твоего отъезда, думаю, нужно приготовить какой-нибудь удивительный ужин. Васек, придумаешь что-нибудь этакое, а?

— Нет ничего лучше шашлыков с дымком, — голосом мученика откликнулся Щекин. — Погода хорошая, давайте отдохнем в саду, у нас есть отличный мангал.

Так родилась идея последней ночи под звездами. Я, конечно, не имею в виду, что эта ночь должна была стать последней для Заки. Хотя, разумеется, такую возможность исключать, увы, не приходилось до самого конца.

Последняя ночь

Последняя ночь Заки в моем доме выдалась поистине волшебной. Разумеется, для этого пришлось похлопотать нам с Васьком, поскольку виновник торжества продолжительно прощался с Ольгой, запершись в спальне, а больше помощников не предвиделось.

Итак, Васек погрузил мясо в маринад, приготовленный по его личному рецепту, установил рядом с террасой мангал, засыпал его углем и отправился в город за коньяком и белым алжирским вином лично для Ольги. Я же остался нарезать бесчисленные салаты из свежих овощей и печь свой фирменный лимонный торт. А между делом повышал жизненный тонус кофе, сваренным в маленькой турке на одну чашку. Словом, жизнь бурлила, ароматы заполняли дом и рано или поздно должны были выкурить Заки с Ольгой из спальни.

Они появились, когда шашлыки уже благоухали на весь сад, вызывая обильное слюнотечение у соседей в целой округе. Дело было ближе к полуночи, и едва мы уселись за стол, как начался теплый дождик, мягко зашелестевший в листве сада, растворяясь в его глубине. Но мы сидели под навесом, и потому могли смело наслаждаться видом дождя, не испытывая от него никаких неудобств.

— Дождь в дорогу — хорошая примета, — глубокомысленно заметил, уничтожив добрую половину шашлыков, Заки и удовлетворенно откинулся на спинку стула, почесывая голую грудь.

Выглядел он замечательно: расстегнутая гавайская рубаха, белые бриджи и, естественно, сигара в зубах, извлеченная из коробки сразу после насыщения под коньяк и кофе. Стоит отдать должное Заки — он умеет производить впечатление шикарного парня, пусть накануне и пропил все свои сбережения. Эти небрежные жесты, вкус в одежде и прозрачный, «озерный» взгляд! Кроме того, Заки действительно отличный актер и может сыграть кого угодно — благородного мушкетера, подлеца-наркоторговца и приличного до омерзения главу семейства. Словом, парень хоть куда.