Сектор заражения - Валерий Увалов

– А я вдруг понял, что хочу посмотреть в глаза тем, кто все это устроил, – ответил Туров, даже не обернувшись в мою сторону.

– Понятно. – Мои губы тронула улыбка. – Ну тогда отвечаю. Понятия не имею, в порядке он или нет. Я даже не знаю, он это или она. Датчики говорят лишь о том, что эта особь жива, а насколько все снимаемые параметры – норма для этой расы, я не знаю. Может, все хорошо, а может, сейчас его сердце брызнет на стены от избыточного давления, или что там у него играет роль насоса.

После того как было принято решение пробудить одного постояльца анабиозной камеры, встал вопрос: где это делать? После совещания было принято решение, что наилучшее место проведения данного эксперимента – это челнок. Все же на вражеской станции в момент выхода хозяев из анабиоза могут пробудиться какие-нибудь системы, которые испортят нам жизнь, в прямом смысле слова. Да и на что способны эти ребята, мы также не знали – вдруг они могут управлять своими устройствами без каких-либо технических приспособлений?

Поэтому один из челноков пришлось переоборудовать в лабораторию, убрав все лишнее, далее установить дополнительные перегородки, приборы и камеры, демонтировав их на двух остальных. А также наполнить получившуюся герметичную зону атмосферой, благо образцы имелись в самих капсулах. Когда все было готово, выбранную мной капсулу погрузили на этот челнок и вывели его на орбиту вокруг астероида, высотой около пятисот километров. А сами сели во второй челнок и также вышли на орбиту в пределах зоны видимости первого, и процесс пробуждения начался.

В качестве ассистентов на челноке лаборатории остались два таракана и один Волк – больше места там просто уже не было. Но им особо ничего не пришлось делать, так как после запуска пробуждения капсула сама совершала все процедуры, без стороннего вмешательства. И вот сейчас мы наблюдали результат наших действий, через проекционные экраны на втором челноке.

Выглядел чужак, мягко говоря, странно. Типичный, как теперь известно, набор: две ноги, две руки и голова, но весь сильно худощавый. Кожа болотистого оттенка и на вид очень тонкая, настолько, что местами просвечивались мышцы, но самой причудливой выглядела голова. Она имела форму яйца, из которого торчал сужающийся отросток, слегка загибающийся назад. Но помимо того, что она была втянута глубоко в плечи, так на ней еще располагались три пары глаз, в два вертикальных столбика, а последняя пара – чуть ли не на макушке. Носа не имелось в принципе, и только чересчур большой рот горизонтально перечеркивал лицо. Может, это нормальная форма, а может, и последствия анабиоза, в любом случае мы не узнаем, пока он не проснется и не скажет об этом сам, но я боюсь представить, какой мир породил подобное существо.

Я уже хотел приказать одному из тараканов ткнуть эту спящую красавицу лапой, когда голова пришельца пошевелилась и стала медленно выдвигаться из плеч, и, видимо, когда она заняла крайнее положение, его глаза раскрылись. Еще с минуту пленник лежал неподвижно, а затем стал вертеть головой по сторонам, но вскоре бросил эту затею и посмотрел прямо на находящегося рядом Волка.

– Итсха кор темиш, – произнес он, очень мягким голосом, слегка растягивая окончания, но не получив ответа, повторил: – Итсха кор темиш вени.

Лингвисты земли уже давно составили алфавит наших врагов и даже смогли понять значения большинства слов, которые встречались на устройствах этой расы, но вот из-за отсутствия носителя языка понять, как эти слова произносятся, не удалось. Поэтому для полноценного общения требовался ключ, чтобы мои лингвистические программы смогли связать его с письменной формой языка. И я приступил к стандартной процедуре составления библиотеки слов. Повинуясь команде, Волк приложил руку к груди, и из динамиков внутри челнока раздался мой голос:

– Волк.

Потом робот убрал руку и указал на пленника, но ответа не последовало. Тогда я повторил процедуру, и только с третьего раза мы услышали короткое:

– Эйф.

Добившись первых результатов, я приступил к следующей фазе, и перед пленником включился экран, на котором был изображен стол, стоящий в одном из помещений станции. Волк так же указал на него, а я назвал:

– Стол.

И через пару секунд услышал:

– Цхаш.

После того Эйф понял, что от него хотят, и процесс пошел быстрее. На экране появлялись изображения предметов, в основном из его мира, и те, на которые имелись письменные слова, а пленник, уже без действий Волка, произносил их названия. От этого простого диалога я улыбался так широко, как только мог, но повисший рядом в невесомости Туров решил принизить мои успехи:

– М-да, если так пойдет и дальше, то мы сможем поговорить лет эдак через сто. – Он сложил руки на груди и продолжил: – Ну да ладно, можешь развлекаться, только меня интересуют два вопроса. Чем мы будем его кормить все это время и как мы будем отсюда выбираться?

Я ничего не ответил, лишь махнул рукой, но сам задумался над его словами. Если о том, как выбираться, я не беспокоился, так как нужно всего лишь дождаться корабля, то вот о том, чем кормить этого Эйфа, я не подумал. Поэтому с еще большим энтузиазмом принялся пополнять библиотеку слов.

Мне потребовалось около двух часов, прежде чем я увидел сообщение, что минимум для словаря достигнут, и я сразу же приступил к третьей фазе, а именно к диалогу. Повозившись немного со своим интерфейсом, я загрузил программу переводчик в бортовой компьютер челнока и, когда все было готово, спросил:

– Вас зовут Эйф?

Пленник замер, прислушиваясь к доносящимся из динамиков звукам, а я на всякий случай повторил вопрос еще раз и услышал уже обратный перевод в исполнении безэмоционального компьютера:

– Да. – И тут же последовал встречный вопрос: – Где я и кто вы? Я никогда не видел такой техники.

Порядком уставшие от моего бубнежа Туров, Зарубин и моя гвардия разом приблизились к экранам, а я продолжал:

– Пока вам знать это необязательно. Отвечайте на вопросы. Как вы себя называете?

– Мы называем себя Элем. – Эйф вдруг уронил голову на лежанку, к которой был привязан, и из динамиков послышался сухой перевод его слов. – Значит, вы разбудили меня не для того, чтобы излечить, и все зря.

Хоть на данном этапе развития программы перевода интонация и эмоции недоступны, но по контексту и так понятно, как Эйф это произнес. Но рядом раздался понятный и без перевода голос Турова:

– Он сказал излечить? Это заразно?

* * *

После того как Эйф понял, что мы здесь не ради его спасения, он впал в состояние безразличия. Не отвечал на вопросы и не шевелился, только с периодичностью в несколько секунд тихо бормотал одну и ту же фразу:

– Нриор, все зря.

– Эйф, ты меня слышишь? – в очередной раз повторил я вопрос и не сдержавшись крикнул: – Эйф, чтоб тебя, отвечай!

– Нриор, все зря.

– Это бесполезно! – Я сорвался и со всего маху ударил кулаком по переборке у себя над головой.

Закон сохранения энергии не заставил себя ждать, и меня отбросило в противоположную сторону. Я немного присел, гася инерцию, и, вытащив ступню из скобы, отвернулся от экранов.

– Нриор, все зря.

Снова услышал я эту мантру и, стиснув зубы и кулаки, направился в сторону пилотской кабины челнока, где было устроено место отдыха. Здесь находилась вся моя нынешняя команда: злорадно улыбающийся Туров, задумчивый Зарубин и ребята из гвардии – всего восемь человек, включая меня. Они рассредоточились по отсеку, чтобы не мешать друг другу, и дружно смотрели на меня.

Я обвел их взглядом и задержался на ухмыляющейся роже Турова. Мне так захотелось по ней ударить, что с трудом удержался, и это уже перебор. Легкая волна гормональной терапии прокатилась по моему телу, и я тут же успокоился.

– Ну что, получил свои ответы? – И, не дожидаясь моего ответа, Туров продолжил: – Я считаю, этому Эйфу нужно прострелить череп и будить следующего.

– Нриор, все зря, – донеслось приглушенное сзади.

– Константин Владимирович, откуда такая кровожадность? – Зарубин сложил руки на груди и стал опускаться к переборке, прижимаясь