Предательство по любви - Энн Перри

– Ты почувствуешь себя лучше, если приляжешь, – заверил ее муж, но голос у него теперь был стальной. – Я провожу тебя. Пошли!

Опираясь на его руку, миссис Эрскин послушно покинула залу. Выходя, она пробормотала через плечо:

– Извините…

Эдит приступила к еде, и вскоре завтрак вернулся в обычное русло. Чуть позже появился Певерелл и, как ни в чем не бывало, сел за стол.

Но во время десерта миссис Собелл спровоцировала еще один взрыв.

– Я собираюсь подыскать себе место библиотекаря или, возможно, компаньонки, – объявила она, глядя прямо перед собой – на стоящий в центре стола букет садовых цветов.

Фелиция подавилась печеным яблоком.

– Ты… что? – переспросил Рэндольф.

Харгрейв, сморщившись, с изумлением смотрел на Эдит.

– Я собираюсь подыскать место библиотекаря, – повторила она. – Или компаньонки. Или, в крайнем случае, учителя французского языка.

– У тебя всегда было развито чувство юмора, – холодно сказала миссис Карлайон. – Словно недостаточно того, что Дамарис валяет здесь дурака, теперь еще ты с этой идиотской новостью… Что с тобой? Такое впечатление, что смерть брата окончательно расстроила твой ум. Я тебе запрещаю даже упоминать об этом, слышишь? Мы в трауре! Изволь помнить об этом и вести себя прилично. – Лицо Фелиции внезапно постарело. – Твой брат, этот замечательный, прекрасный человек, погиб во цвете лет, убитый собственной женой, утратившей рассудок! Какая потеря для всей нации! Тебе что же, недостаточно нашего горя? Ты хочешь еще и опозорить нас своим поведением и совершенно дикими сумасбродствами? Мне выразиться ясней или этого достаточно?

Эдит хотела было запротестовать, но слова застряли у нее в горле. Она видела горе в глазах матери, и все доводы, которые она сама полчаса назад приводила в разговоре с Эстер, показались ей теперь такими ничтожными!

– Да, мама, я… – Молодая женщина тяжело вздохнула.

– Вот и хорошо. – Миссис Карлайон с трудом заставила себя вернуться к десерту.

– Я прошу прощения, Харгрейв, – хмурясь, сказал полковник Рэндольф. – Нашей семье тяжело, вы знаете. Горе иногда творит с женщинами странные вещи… с большинством из них. Фелиция – другое дело, это удивительная женщина, у нее потрясающая сила воли, я бы сказал.

– Совершенно согласен с вами. – Доктор кивнул хозяйке дома и улыбнулся. – Примите изъявления моего глубочайшего почтения, мэм.

Фелиция чуть зарделась и ответила на любезность легким наклоном головы.

Завтрак закончился в молчании, если не считать нескольких незначительных фраз.

Эстер поблагодарила миссис Карлайон, попрощалась со всеми и вместе с Эдит пошла в ее комнату. Миссис Собелл выглядела совершенно убитой: по лестнице она поднималась, опустив плечи и еле передвигая ноги.

Мисс Лэттерли было искренне жаль подругу. Она понимала, почему та так ничего и не возразила матери. Это было бы просто жестоко.

Да, но каково ей теперь: придется сидеть, по сути дела, взаперти и влачить не отличимые друг от друга дни!

Они миновали половину лестничного пролета, когда их почти бегом обогнала, шурша черными юбками, пожилая женщина, худощавая, чтобы не сказать – тощая, ростом с Эстер. Ее волосы, бывшие когда-то каштановыми, теперь почти полностью поседели, темно-серые глаза глядели испытующе, а брови были сдвинуты. Испещренное морщинами худое лицо говорило о сильном характере.

– Привет, Буки! – приободрилась миссис Собелл. – Куда это ты так летишь? Опять на битву с кухаркой?

– Я не сражаюсь с кухарками, мисс Эдит, – живо отозвалась та. – Я просто высказываю ей то, что следует. Правда на моей стороне, потому она вечно и бесится. А я терпеть не могу женщин, которые выходят из себя, тем более на службе.

Эдит спрятала улыбку.

– Буки, ты еще не знакома с моей подругой, Эстер Лэттерли. Мисс Лэттерли работала в Крыму с мисс Найтингейл. Эстер, это мисс Катриона Бушан – когда-то она была моей гувернанткой.

– Здравствуйте, мисс Бушан, – с интересом сказала гостья.

– Добрый день, мисс Лэттерли, – откликнулась пожилая женщина, изучая новую знакомую. – Крым, да? Ну-ну. Я попрошу Эдит все мне об этом рассказать. Потом. А сейчас мне хотелось бы увидеть Кассиана в классной комнате.

– Не собираешься же ты его учить, Буки? – удивилась ее воспитанница. – Я думала, ты покончила с преподаванием много лет назад.

– Конечно, покончила, – резко сказала мисс Бушан. – Мне, как вам известно, шестьдесят шесть. Я учила считать вас, а еще раньше – ваших сестру и брата. Но теперь уж поздно мне возвращаться к занятиям.

– А разве доктор Харгрейв не поднялся с Кассианом туда, чтобы показать ему глобус?

Лицо старой гувернантки окаменело, приняв до странности сердитое выражение.

– В самом деле… Пойду-ка я туда и прослежу, чтобы ничего не сломали, – сказала она. – А теперь извините меня, мисс Эдит! Надеюсь, мы еще встретимся, мисс Лэттерли.

И, не дожидаясь ответа, она протиснулась между ними и побежала по лестнице дальше – наверх, в классную комнату.

Глава 7

Чем прилежнее Монк расследовал убийство генерала Карлайона, тем яснее ему становилось, почему Рэтбоун назвал это дело безнадежным. Но он обещал сделать все, что возможно, и, стало быть, дороги назад у него не было. До суда оставалось чуть более двух недель, а он еще не нашел ни одного смягчающего обстоятельства. Однако в Уильяме уже заговорила гордость, да и любопытство его было задето. Кроме того, он не любил проигрывать. До несчастного случая Уильям, как следовало из полицейских отчетов, не допускал крупных промахов и поэтому надеялся, что не допустит их и впредь. К тому же иных дел детектив сейчас не вел, и, стало быть, деньги Рэтбоуна составляли единственную статью его дохода.

Монк решил снова навестить Чарльза Харгрейва. Этот человек много лет был домашним доктором Карлайонов, и если кто и знал правду или хотя бы отдельные кусочки, из которых правда складывается, – то именно он.

Сыщика встретили весьма любезно и, стоило ему объяснить, зачем он пожаловал, немедленно провели в уже знакомый ему кабинет. Хозяин приказал слугам их не беспокоить (разве что по совсем неотложному делу) и, предложив гостю сесть, изъявил готовность ответить на его вопросы.

– Вы понимаете, что касаться в своих ответах интимной жизни миссис Карлайон я не имею права, – предупредил он с вежливой улыбкой. – Она все еще является моим пациентом, и до вынесения приговора я считаю ее невиновной. Но если я увижу, что какой-то факт может облегчить ее положение, тогда я, конечно, поделюсь с вами этой информацией. – Врач слегка приподнял плечи. – Правда, пока я таких фактов не вижу. У нее были только недуги, свойственные большинству женщин, так что она в полной мере ответственна за содеянное. Роды ее проходили без осложнений. Право, мне нечего добавить.

– А Сабелла? – спросил Уильям.

Лицо его собеседника омрачилось:

– Боюсь, Сабелле просто много пришлось выстрадать. Она, напротив, рожала тяжело, да и в послеродовой период у нее не все было гладко… Бог знает, отчего женщины порой так трудно переносят беременность! Был момент, когда я думал, что мы ее потеряем.

– Ее мать была бы потрясена таким исходом?

– Конечно. К сожалению, смерть во время родов – весьма частое явление, мистер Монк. Рожая, женщины рискуют жизнью, и им хорошо об этом известно.

– Может, Сабелла именно поэтому и не хотела выходить замуж?

Медик удивился:

– Нет, насколько мне известно. Думаю, она действительно хотела посвятить себя церкви. – Он вновь слегка пожал плечами. – Это часто бывает с девочками в определенном возрасте. Потом они обычно благополучно забывают о своих грезах. Вполне естественно: одни мечтают об идеальном мужчине из прочитанных ими романов, а другие выбирают самого идеального, то есть Сына Божьего… – Доктор меланхолично улыбнулся. – Это любовь, о которой мы никогда не перестанем мечтать. Она не грозит нам крахом иллюзий, потому что сама лежит в иллюзорной области.

– А что с нею было после беременности и рождения ребенка? – настаивал детектив.

– О… Да, боюсь, после родов она страдала меланхолией, что тоже случается довольно часто. Была расстроена, не хотела видеть ребенка, отказывалась от удобств и от какой-либо помощи, ни с кем не общалась – только с матерью. – Чарльз выразительно развел руками. – Но это прошло. Это обычно проходит. Бывает, что через несколько лет, а бывает, через месяц-другой.

– Никогда не возникало нужды изолировать ее?

– Нет! – Харгрейв даже вздрогнул. – Решительно нет! Муж ее был терпелив, и они наняли кормилицу. Да и с чего бы вдруг?

Уильям вздохнул:

– Так, просто версия.

– Да вы скажите, что вам нужно, мистер Монк? Что вы надеетесь найти?

– Сам пока не знаю, – признался сыщик. Он не доверял ни Харгрейву, ни кому-либо другому, поскольку предполагал, что кто-то угрожал Александре. И кому, как не доктору, было знать многие ее тайны!