Чертог мечтаний - Лесли Мэримонт

— Я ничего не скажу Гордону, если ты хочешь его сохранить, миленькая. Ведь я не вернусь сюда. Завтра мы с Джеральдом улетаем в Штаты. Что ж такого, если Гордон будет иногда думать обо мне, занимаясь любовью с тобой! Какая тебе разница? Ты же станешь миссис Гордон Фостер, а это все, что тебе нужно, так ведь?

Каким-то образом Мэгги собрала силы для гневного и в то же время сожалеющего взгляда, сопроводив его издевательским смешком.

— Ты жалкая лгунья. Гордон никогда не стал бы заниматься с тобой любовью. Ты ему противна. И ты ошибаешься, если думаешь, будто мое единственное желание стать миссис Гордон Фостер. Вовсе нет. Я просто хочу быть с ним, быть его возлюбленной, матерью его детей… Если хочешь знать, — добавила Мэгги, сделав отчаянный шаг, — я уже ношу его ребенка. Да, я беременна. Гордон любит меня по-настоящему, и никакая коварная ведьма, вроде тебя, нас не разлучит. Можешь отправляться хоть в преисподнюю со своим жалким дряхлым мужем! Там твое место.

И с презрительным смешком Мэгги резко повернулась и ушла, не взглянув на соперницу. Нельзя делать злодейке ни малейшей уступки.

Рука дрожала, когда Мэгги тронула дверь своего номера. Заперто. Гордона там вообще нет. Стерва лгала. Мэгги прижалась лбом к двери и едва не заплакала. Как она могла позволить этой мерзавке заронить семя сомнения? Мэгги отперла дверь и вошла. Комната в самом деле была пуста. Она прикрыла дверь и вдруг ощутила характерный запах: пряные духи Этель, которыми та всегда пользовалась. В воздухе витал отвратительно приторный запах.

Мэгги зажала рот рукой и упала на край кровати, борясь с тошнотой. Она закрыла глаза, откинулась на спину, однако тут же вскочила, словно ужаленная. Ведь на этом покрывале только что лежала Этель!

Мэгги в отчаянии застыла у постели, когда дверь ванной открылась и появился обнаженный Гордон. Он страшно удивился, увидев ее.

— Ты же не рассчитывала вернуться раньше полудня.

Мэгги готова была убить его. Их обоих. Оказывается, Этель говорила правду. Эта шлюха возлежала на их постели, и Гордон осквернил себя соединением с ее плотью.

Мэгги начинала бить дрожь, хотя внешне она и казалась спокойной.

— Я попрошу Эдну и Фрэнка отвезти меня домой. Не хочу больше видеть тебя после этого.

— После чего?

Если бы взгляды убивали, от Гордона не осталось бы и следа.

— Можешь не трудиться лгать мне, — холодно сказала Мэгги. — У меня только что состоялся очень милый разговор с Этель. Она рассказала, что произошло, но я, глупая, не верила ей, пока не вошла в эту комнату. Теперь мне известно точно: она была здесь. Я чувствую ее запах. Постель провоняла ею. Поэтому ты и принял душ, Гордон? Пытался отмыться?

— Я не прикасался к ней, — сердито отбивался тот. — Ты должна верить мне, Мэгги.

Он сделал шаг навстречу, но она выставила вперед руки.

— Не прикасайся ко мне! Во второй раз я не позволю мужчине использовать меня и предать, Гордон Фостер. Уж лучше я убью тебя, слышишь?

Мэгги уже не контролировала себя. Она бросилась на него с кулаками, причиняя больше боли себе, чем Гордону. Затем, обессиленная, опустилась на пол у его ног и забилась в истерических рыданиях.

— Как ты мог? — со стоном кричала она. — Как ты мог!..

Гордон стал на колени, поднял ее с пола, заключил в объятия.

— Ничего не было, — уверял он удрученно. — Клянусь тебе. Клянусь моей любовью к тебе, я не коснулся ее. Неужели ты думаешь, я способен на такое после того, как эта кровать стала ложем нашей любви? Ты считаешь меня способным променять твои нежные объятия на ласки проститутки? Бог свидетель, я скорее умру, Мэгги, чем совершу такую измену. Разве можно жить без твоего доверия, без твоей веры в мою любовь? Умоляю, дорогая моя, скажи, что ты мне веришь. Страшно даже думать о том, что я могу потерять тебя. Это невыносимо.

Мэгги слышала отчаяние в его голосе, видела муку, исказившую дорогое лицо, чувствовала, что Гордона трясет. Он любит меня, пришла уверенность. Он не дотронулся до Этель.

Душевная боль отступила. Мэгги охватило горькое, безграничное сожаление. Гордон поверил ей, узнав о безвинных страданиях в тюрьме. Она же отказывала ему в доверии.

— О, Гордон! — Она нежно прижала ладонь к его нервно подергивающейся щеке. — Я так сожалею, что на минуту засомневалась в тебе… Конечно, ты не мог поступить дурно. Прости, моя любовь. Прости меня.

— Простить тебя? Это я должен вымаливать прощение. Мне ни за что на свете не надо было пускать негодяйку в комнату, предоставлять ей хоть малейшую возможность устроить подлость тебе. Я знал, какая она дрянь. Однако мне хотелось окончательно развеять неверное впечатление, которое могло возникнуть у нее, когда я танцевал с нею. Я хотел высказать все, что о ней думаю.

— Что здесь произошло, Гордон?

— До сих пор не могу без содрогания вспоминать, что она вытворяла. Она сумасшедшая.

— Но как она сюда попала? Откуда ей было известно, что меня нет?

— Должно быть, подслушала, как вы с Эдной договаривались за завтраком о поездке в город, и составила гнусный план. Во время первого перерыва между заседаниями конференции мне передали записку: Этель желала срочно видеть меня, поскольку произошло нечто ужасное, она ждет меня у двери нашего номера. В душе я знал, что следовало выкинуть записку. Но я не смог. Видимо, мной двигало любопытство и неотвязное желание отомстить — пусть хоть только словом: сказать, что она омерзительна, и посмотреть при этом в ее красивое наглое лицо. При моем появлении Этель решила, конечно, что я все еще хочу ее. Достаточно, мол, ей щелкнуть пальцами, и глупый Гордон тут как тут. Невозможно передать, что она вытворяла. Сначала были слезы, заверения, что она меня до сих пор любит, что Брэннигэн похитил ее у меня, одурманив наркотиками. Когда это не сработало, она разделась догола и, бросившись на кровать, принялась за старые штучки, которыми когда-то завлекала меня, юнца, в свою постель. Однако теперь, кроме отвращения, она у меня ничего не вызвала. Я лишь усмехнулся и ушел в ванную. Когда вышел, ее уже не было. Я не ощущал торжества. На душе было мерзко. Я запер дверь, разделся и хорошенько вымылся. Потом услышал, что кто-то ходит по номеру. Решил, это Этель прячется. Открыл, а ты стоишь с совершенно убитым видом.

— Я и была убита, — призналась Мэгги.

Он прижал ее к себе.

— Боже, как я мог быть таким идиотом? Единственное, что меня извиняет, так это жажда мести, которая мучила меня столько лет. За все, что она сделала со мной, Мэгги. Она чуть не уничтожила меня. Я не могу тебе рассказать…

— Ты должен, Гордон, тебе будет легче. Расскажи, как я тебе поведала все о Кевине. Что еще она с тобой сотворила? Я чувствую, было что-то еще… что-то ужасное.